О том как богатыри на Москву ходили

Ах ты, пахарь похабник!» —

и пошёл мечом на оротая.

Осталась лишь горка крутая

от нашего оротаюшки.

«Так пахать или не пахать: вы как считаете?» —

голос с неба спросил задумчиво.

Микула в ответ: «Так умер я.» —

и проснулся в поту холодном

пьяный, злой и голодный.

А как наелся, задумался крепко:

«Порубаю тебя, чи репку,

человек-зверь Вольга Святославович!»

– Ты чего расселся там, Селянович? —

машет ему дружина. —

Собирайся, в путь уж двинем!

Глава 11. Последний бой Микулы Селяновича и Вольги Святославовича

Запрягли коней богатыри,

кота за пазуху Селяновичу и пошли.

Идут, о подвигах богатырских гутарят,

о Москве-красавице мечтают.

Вдруг кони фыркают, останавливаются.

Войску нашему сие ой не нравится.

А там, в ракитовых кустах,

на змеиных тех холмах

отдыхает, кашу варит, веселится

Вольга с змеищей проклятой – сестрицей.

Та ругается на костёр-пепелище:

обещает спалить все селища

да великия грады, а церкви

в пепел, дым обратить, на вертел

надеть стариков, жён и деток,

а мужей полонить и в клетку!

Ой да раздулись ноздри у коней богатырских,

сам Микула Селянович фыркнул,

меч булатен достал и три раза

отрубил три башки змее заразе!

Покатились головы в костёр-кострище.

Озверел тут Вольга, матерится

на Селяновича лютым матом:

– Не мужик ты, не казак, а чорт горбатый!

Закипела кровь богатырска

у обоих разом и биться

они пошли друг на друга,

у коней лишь стонала подпруга.

Ой как бились они, махались —

три дня и три ночи дрались,

три дня и три ночи не спавши,

не одно копьё поломавши,

три дня и три ночи не евши

секлись, рубились похудевши.

Устали дружиннички ждать

чья ж победит тут стать?

Плюнул Добрыня, поднялся:

– Давно я, братцы, не дрался

в боях кулачных, перекрёстных —

забавы наши в пирах почёстных, —

и пошёл, как бык, на оборотня.

Подмял под себя Вольгу. Як колода

тот лежит – ни дых, ни пых, чи мёртвый.

– А ну несите сюда, братья, вертел!

И взмолился тут Вольга Святославович:

– Отпусти меня, Добрыня, я славить

твоё имя буду по селениям,

по градам дивным да по церквам.

А породу я змеиную забуду,

киевским богатырём я нонче буду,

с вами я в походы ходить стану.

Хошь Луну? А и её достану!

– Ты не трогай Луны, дружище,

там Яга корявая томится,

ай пущай она там и будет.

Породу ж твою забудем;

так и быть по сему, будь нам братом.

Лишь Селянович хмурится: – Ладно,

посмотрим на его поведение. —

и набравшись терпения,

попыхтел рядом.

Маленьким, но могучим отрядом

богатырешки на Московию двинули.

Кота Вольге за пазуху кинули —

пушай оборотень добреет!

Месяц на небе звереет,

красно солнышко умиляет, —

дружина на Кремль шагает.

А в Кремле наши ёлки и ели

на века, казалось, засели

и вылазить не хотят —

греют пихтой медвежат.

Глава 12. О том как Чурило Пленкович без нас женился

– Что же делать, как же быть,

надо ели порубить! —

тащут пилы мужики. —

Держи, ребятки, раз пришли.

Но наши ёлки, ели

заговор узрели

и кличут ряженных баб:

«Надо бы киевских брать!»

А бабы ряжены,

рты напомажены,

в могучий выстроились ряд,

гутарят песни все подряд

да поговорки приговаривают —

дружинничков привораживают.

И дева красна выходит вперёд

да грудью на Чурилу прёт,

говорит слова каверзные

(а сама самостью, самостью):

– Ты не привык отступать,

ты не привык сдаваться,

тебе и с бабой подраться

не скучно,

но лучше

всё же на князя ехать —

махать руками и брехать:

«Один я на свете воин!»

Я и не спорю,

езжай хоть на князя —

всё меньше в округе заразы!

Но до меня доехать всё-таки надо,

я буду рада

копью твоему и булату,

а также малым ребятам,

и может быть, твоей маме,

дай бог, жить она будет не с нами.

Заслушался Чурило Пленкович, засмотрелся,

в пол рубахи уже разделся,

кудри жёлтыя подправил,

губы пухлыя расправил

и к той барышне идёт

да котомку ей несёт.

Глядь, они вдвоём ушли

да вон в те чужи дворы,

и более их не видали.

Говорят, они нарожали

шестьсот шестьдесят мальчишек

(ну нет, это уж лишек)!

Глава 13. Тяжёлая битва за Кремль

А остальные воины

с войском ряженым спорили:

– Уходите отселя, бабы,

мы припёрлись не на свадьбу…

ай да ладно, на другую —

Добрыню сватать за земскую

княжну-княжновичну знатную;

расступитесь-ка, чернавки, отвратные! —

и попёрли богатыри на лес:

– Есть у нас тут интерес!

И бились они, махались —

лес секли, старались.

Три года и три дня воевали.

/Сколько ж елей полегло тогда? Узнаем