О вас, ребята

Домой он вернулся быстро. Соскочил на мосту через канал и чуть не опрокинул ведро с зеленой краской. Рабочий, красивший перила, погрозил ему кистью. Костя не обернулся. Он торопился, хотя и не знал, что его ждут с нетерпением.

Дверь Васькиной квартиры была приоткрыта. Костя без стука вошел в комнату и удивленно остановился. Там сидели Васька, его отец, милиционер, незнакомый молодой мужчина в косоворотке и… Эдуард. Косте не дали опомниться. Мужчина в косоворотке подошел к нему и взял за плечи.

— Куда пошел тот человек?

— Какой?

— Не тяни, Костя! Он из Чека! — предупредил дружка Васька.

Костя понял, что хитрить нечего.

— Домой.

— Адрес? — спросил мужчина.

— Чей?

— Твой я знаю.

— У Финляндского вокзала.

— А точнее.

Костю бросило в жар. Он даже хлопнул себя по лбу с досады. Надо же так сплоховать: он не посмотрел, какой номер дома и на какой улице.

— Так. Не знаешь, — коротко произнес мужчина. — А место запомнил? Сможешь показать?

— Еще бы!

— Едем!

И снова Косте пришлось идти пешком, но на этот раз недолго. Мужчина в косоворотке остановил первого попавшегося извозчика и посадил мальчишку в коляску.

— К Финляндскому! — приказал чекист и обнял Костю за плечи. — Теперь расскажи все подробно.

А о чем мог рассказать Костя? Шли, шли, пока к дому не пришли — вот и все.

— Пешком?

— Пешком… А трамваев — полно!

— Боялся, что заметят, — объяснил чекист. — В трамвае много народу. Прижмется кто-нибудь и почувствует, что под пальто — картина!

— Картина?

Получилось, что больше рассказывал не Костя, а чекист. Ему было важно, чтобы мальчишка все понял и помог найти преступника.

— Ошибочка у вас с опечатанной квартирой вышла! — насмешливо сказал чекист. — В ней хорошие люди живут. Потому он и выбрал эту квартиру: знал, что там искать не будут, и надеялся, что Ларионовы еще не скоро вернутся в Петроград.

— А нам откуда известно, что за Ларионовы? — проворчал Костя. — Чем они от этого отличаются, за которым едем?

— Так-то оно так! — согласился чекист. — Есть еще людишки… Как квартира опечатанная — ничего внутри не видно. А только ты, парень, запомни: не всякого подозревать надо. Иной и в курточке барской, и в шикарных сандалиях, а наш, советский человек!

Костя нахмурился и молчал, пока пролетка не переехала Неву. Тут он привстал и радостно махнул рукой:

— Направо… Второй дом.

Извозчик свернул направо.

— На первом этаже, говоришь? — спросил чекист.

— На пе… — начал Костя, замолчал, словно подавился, и закончил шепотом: — Вот он!

Виталий Борисович шел к вокзалу. Пальто было на руке. Оно лежало аккуратно — кверху спинкой, расправленной во всю ширину.

— Не ошибся? Он? — чекист посмотрел Косте в глаза. — Не показалось?

— Мне никогда не кажется!

Чекист соскочил на тротуар. Костя тоже встал в пролетке.

— Сиди! Твое дело кончилось. Еще встретимся… Отвезешь его домой!

Извозчик причмокнул. Лошадь дернула пролетку, и Костя плюхнулся назад — на мягкое сиденье и забился в уголок.

Потом Костя хвастал ребятам: ехал по всему городу, как граф, в карете! Но это было потом, а сейчас он чувствовал себя неловко: казалось, что все смотрят на него и смеются. К дому он не решился подъехать. На мосту через канал буркнул что-то извозчику и выпрыгнул из пролетки.

Рабочий все еще красил чугунные перила. Костя сбежал с моста, а к дому подошел медленно. Боялся, что встретится с Эдуардом. Что тогда делать? Что говорить?

На набережной никого из ребят не было. Уже смеркалось. Костя приблизился к своей лестнице. У ступенек валялась консервная банка, которую Васька днем гонял по булыжникам. Костя посмотрел на нее, подумал, зачем-то поднял и побежал обратно — к мосту.

Вернулся он с зеленой краской в банке. Стараясь ступать неслышно, он поднялся к себе в квартиру, нашел старую кисть, захватил стул и лист чистой бумаги, спустился на второй этаж.

Сначала Костя замазал краской полустертую надпись: «Только покажись, гад!»

Потом он влез на стул и начал красить всю дверь. Через полчаса работа была закончена. Костя написал на листе: «Осторожно — окрашено!» — и привесил его к дверной ручке.

На душе стало спокойно и хорошо, гораздо лучше, чем в тот день, когда он выцарапывал гвоздем угрожающую надпись.

Мы родились в двадцать втором

Небывалую по трудности задачу поставил перед собой советский народ — построить новое социалистическое общество, в котором все трудятся и живут единой сплоченной семьей. Здесь все было неизведанное. Каждый шаг был открытием и каждый человек был пионером-первооткрывателем.

Когда настало время создать детскую коммунистическую организацию и стали думать, как ее назвать, не случайно почетное звание — пионеры было присвоено юным гражданам юной страны.

Произошло это ровно пятьдесят лет назад — 19 мая 1922 года. А с 23 января 1924 года пионерская организация носит имя Владимира Ильича Ленина.

Юные патриоты делами подтвердили свое право на высокое звание пионеров-ленинцев.

Полыновский улей

Нижняя часть города называлась Полыновкой, верхняя — Ярусами. Полыновцы селились на сыром полуострове, образованном слиянием двух рек. Жители Ярусов занимали лучшую часть города — его центр, раскинувшийся на возвышенности. До революции в Полыновке, как и на других окраинах, обитали рыбаки, ремесленники, бурлаки и заводские рабочие. В Ярусах жили мещане и купцы. А сейчас в центре города процветали нэпманы.

Полыновские мальчишки без особой нужды в Ярусах не появлялись. Им и у себя было хорошо. Острый угол между двух рек не застраивался, потому что весной и осенью здесь буйствовало половодье. Зато летом тут было привольно и весело. Трава доходила до пояса. Земля покрывалась густым цветным ковром, отороченным по берегу желтой песчаной каймой. А дальше голубели реки: слева глубокая и холодная, справа помельче, с перекатами и удивительно теплой водой.

Мальчишки любили в жаркую погоду садиться на дно между камнями. Вода ласково перехлестывала через плечи, щекотала под мышками, старательно обмывала грязные шеи и ноги. Вода была для мальчишек не только усердным банщиком, но и постоянным лекарем. В реку забирались после каждой потасовки с ярусовскими бойскаутами.