О великом переселении народов, о крестовых походах и о средних веках

Однако завоёванные земли не были пустыней, когда ими завладели. Как жестоко ни свирепствовал там меч этих варварских завоевателей и их предшественников — вандалов и гуннов, они всё же не могли полностью истребить исконных обитателей страны. Таким образом, многие из них стали предметом раздела, учинённого теми, кто завладел имуществом и землями жителей. Им суждено было обрабатывать, на положении крепостных рабов, ту землю, которою они раньше владели как собственники. Такая же участь постигла и многочисленных военнопленных, которых наступавшие полчища захватили в своих походах и потом, обратив в рабство, таскали за собой. Население состояло теперь из свободных и рабов, из собственников и людей, ставших чужой собственностью. Это второе сословие не имело имущества, и, следовательно, ему нечего было защищать. Поэтому оно и не носило меча, а в политических делах не имело голоса. Меч давал дворянство, ибо владение мечом свидетельствовало о свободе и о наличии собственности.

Земли не были разделены поровну потому, что дело решал жребий, и потому, что предводитель отряда забирал себе большую долю, чем простой воин, а военачальник — большую, нежели все остальные. Таким образом, он имел дохода больше, чем тратил, то есть излишек, и, стало быть, возможность жить в роскоши. Стремления народов-завоевателей сводились к боевой славе, поэтому и роскошь должна была проявляться на военный лад. Окружать себя отборными воинами и, возглавляя их, внушать страх соседу, было высшей целью, к которой устремлялись честолюбцы тех времён; многочисленная воинская свита была блистательнейшим свидетельством богатства и власти, и притом вернейшим средством увеличить и то и другое. Поэтому наилучшим употреблением, какое можно было найти для избытка земельных владений, было приобретение соратников, которые могли окружить своего вождя блеском, помогать ему защищать своё добро, мстить за нанесённые ему обиды и на войне сражаться бок о бок с ним. Из этих побуждений вождь и князь выделяли некоторую часть своих земель и уступали пользование ими другим, менее состоятельным землевладельцам, которые взамен принимали на себя обязательство оказывать определённые воинские услуги, не имевшие ничего общего с защитой государства и касавшиеся только особы того, кто жаловал земли. Когда он переставал нуждаться в таких услугах или лицо, получившее землю, больше не могло их оказывать, прекращалось и пользование землями, непременным условием которого были эти услуги. Следовательно, распределение земель было условным и временным. Оно опиралось на договоры, заключённые на определённое число лет или же пожизненно, — и тогда их расторгала только смерть. Поместье, отданное таким образом, называлось «благодеянием» (Beneficium) в отличие от «свободного поместья» (Allodium), которым владели не по милости другого, не на особых условиях, не временно, а по праву, на вечные времена, без каких-либо тягот, кроме воинского долга. «Feudum» назывались временные владения на латыни тех времён, быть может, потому, что получавший их обязан был верностью (Fidem) тому, кто их давал; по-немецки они именовались «Lehen» (лен), потому что их давали временно, а не навсегда. Временно отдавать землю мог всякий, владевший собственностью; отношения между ленным господином и вассалом не могли быть нарушены никакими другими отношениями. Случалось, что и короли брали лены у своих подданных. Полученные на таких началах земли можно было передавать дальше, и вассал одного сюзерена мог в свою очередь стать сюзереном другого. Однако высшая ленная власть первого владельца земли распространялась на весь, сколь угодно длинный, ряд вассалов. Так, например, ни один крепостной крестьянин не мог быть отпущен на свободу своим непосредственным господином без соизволения верховного феодала.

Когда вместе с христианством среди новых европейских народов были введены и христианские церковные установления, — епископы, капитулы соборных церквей и монастыри очень скоро нашли способы обращать себе на пользу суеверия народа и щедрость королей. Церкви богато одаривались, и значительные имения часто раздроблялись для того, чтобы в числе наследников владельца числился святой покровитель какого-либо монастыря. Никто не сомневался в том, что одаривает бога, обогащая его служителей. Но и духовных особ не освобождали от условия, связанного с любым земельным владением: как и все другие, они по первому зову должны были выставлять достаточный отряд, и мирские власти требовали, чтобы первые в иерархии были и первыми на поле. Поскольку всё подаренное церквам уступалось им навек и безвозвратно, церковные владения этим отличались от ленов, владений временных, по истечении срока возвращавшихся в руки сюзерена. Но, с другой стороны, они всё же приближались к ленам, не переходя, подобно аллодам, от отца к сыну, так как при кончине очередного владельца в свои права вступал государь и, наделяя леном епископа, осуществлял свою верховную власть. Поэтому о церковных владениях можно было бы сказать, что они были аллодами в отношении самих поместий, никогда не возвращаемых, и бенефициями в отношении очередного владельца, которого определяло к тому не рождение, а выбор. Он получал землю путём наделения леном, а пользовался ею как аллодом.

Существовал ещё четвёртый вид владений, которые даровались как лен и также влекли за собой ленные обязательства. Полководцу, которого теперь как постоянного хозяина земли можно назвать королём, принадлежало право ставить над народом начальников, разрешать споры или назначать судей и поддерживать общий порядок и спокойствие. Это право и эта обязанность после прочного водворения на новых местах остались за ним и в мирное время, так как народ всё ещё сохранял своё военное устройство. В силу этого он назначал областных правителей, делом которых также было предводительство над войском, выставляемым в поле этой областью; а так как он не мог сам вершить суд и разрешать споры одновременно в разных местах, то ему приходилось «умножаться», то есть действовать в разных округах через уполномоченных, осуществлявших там его именем верховную судебную власть. Так он сажал герцогов в провинции, маркграфов в пограничные области, графов в области, сотников в меньшие округа и т. д.; и эти высокие должности, подобно землям, отдавались в лен. Они так же мало подлежали наследованию, как ленные владения, и, подобно последним, государь мог передать их от одного другому. На таких же основаниях, как эти должности, отдавались в ленном порядке некоторые сборы — пени, пошлины и т. д.

Тем же, чем король в государстве, было высшее духовенство в своих владениях. Владение землёй обязывало духовных сановников к воинской и судейской службе, которые плохо совмещались с достоинством и чистотой их призвания. Это вынуждало их передавать такие дела другим, взамен предоставляя им пользование определёнными земельными участками, получение судебных пошлин и других сборов, то есть, на языке того времени, отдавая эти доходы в лен. Архиепископ, епископ или аббат были поэтому в своей области тем же, что король в государстве. Такая духовная особа имела своих управителей, или фогтов, своих чиновников и вассалов, свои трибуналы и свою казну. Даже короли не считали ниже своего достоинства становиться ленниками своих епископов и прелатов, которые не преминули истолковать это как знак превосходства, подобающего клиру над мирянами. Не удивительно, что позже и папы додумались жаловать того, кого они делали императором, званием своего фогта.

Эти мнимые противоречия разрешаются, если вспомнить о двойственном положении королей как баронов и в то же время глав своих государств.

Герцоги, маркграфы, графы, которых король назначал в провинции в качестве военачальников и судей, нуждались в известной мощи для успешной защиты своих провинций от внешнего врага, для поддержании своего авторитета перед лицом своевольных баронов, для придания веса своим судебным решениям и для того, чтобы в случае строптивости с оружием в руках приводить непокорных к повиновению. Однако одно лишь назначение на высокую должность ещё не давало могущества, о нём чиновник короля должен был сам позаботиться. Это обстоятельство преграждало путь к подобным постам всем менее имущим свободным людям и делало их доступными только для наизнатнейших баронов, достаточно богатых аллодами и способных выставить в поле достаточное число вассалов, чтобы держаться своими силами. Это было особенно нужно в тех странах, где существовало могущественное и воинственное дворянство, и необходимо на границах. Это становилось всё более необходимым от столетия к столетию; по мере того как падение королевского авторитета приводило к анархии, вспыхивали междоусобные войны и безнаказанность подстрекала к разбою. Поэтому и духовенство, преимущественно подвергавшееся этим разбойным нападениям, выискивало себе фогтов-защитников и вассалов среди могущественных баронов.

Таким образом, высшие вассалы короны одновременно были богатыми баронами или землевладельцами и сами уже имели подчинённых им вассалов, вооружённой рукой которых они могли располагать. Они были одновременно ленниками короны и сюзеренами тех, кому сами жаловали лены. Первое делало их зависимыми, тогда как второе питало в них дух произвола. В своих поместьях они были неограниченными властителями; в пожалованных им ленах у них были связаны руки. Поместья переходили по наследству от отца к сыну, тогда как лены после смерти отца возвращались в руки сюзерена. Такие противоречивые отношения не могли долго держаться. Могущественный вассал короны стал проявлять стремление приравнять свой лен к аллоду, распоряжаться там неограниченно, как и здесь, и завещать то владение, как и это, своим потомкам. Вместо того чтобы представлять в герцогстве или графстве короля, он желал представлять самого себя и располагал для этого опасными средствами. Источники, из коих он черпал в своих многочисленных аллодах, воинственная рать, которую он мог набрать из своих вассалов и которая давала ему возможность быть на своём посту полезным королевской власти, — всё это превращало его в столь же опасное, сколь и ненадёжное орудие этой власти. Если он владел многими аллодами в области, которая была ему дана в лен или в которой он занимал высокую судейскую должность (по этой причине ему главным образом и вверялся лен), то большинство свободных людей, живших в этой области, обычно находилось в зависимости от него. Они либо получали от него землю в качестве лена, либо вообще должны были остерегаться могущественного соседа, способного повредить им. Как судья их раздоров, он тоже часто держал их благополучие в своих руках, а как наместник короля мог угнетать их и расправляться с ними. И если короли частыми объездами земель или выполнением своих полномочий верховных судей и тому подобными действиями не напоминали о себе народу (под этим именем всегда следует понимать способных к ношению оружия свободных людей и мелких землевладельцев) или если им препятствовали в этом какие-либо походы, то знатные владельцы наследственных земель неминуемо должны были представляться свободным людям высшей властью — источником как притеснений, так и благодеяний. А так как вообще во всякой системе многостепенного подчинения ближайший нажим всегда ощущается сильнее всего, то высшее дворянство очень скоро должно было приобрести огромное влияние на низшее, следствием чего был переход в руки высшей знати той доли власти, которая принадлежала низшему дворянству. Поэтому, если между королём и вассалом возникала распря, вассал в гораздо большей мере мог рассчитывать на поддержку своих ленников, и это давало ему возможность перечить королю. Поздно, да и слишком опасно, было теперь отнимать у такого вассала или у его наследника лен, который он в случае нужды мог отстоять соединёнными силами всей области. Таким образом, монарху приходилось быть довольным, если ставший слишком сильным вассал оставлял ему тень высшей феодальной власти и соизволял принять от него в лен владение, которое уже захватил самовольно. То, что сказано здесь о вассалах короны, относится также к чиновникам и ленникам высшего духовенства. Последнее было в одном положении с королями в том отношении, что сильные бароны шли к нему в ленники.

Так незаметно из пожалованных должностей и отданных в лен земель образовывались наследственные владения, и вассалы, сохранившие лишь видимость этого звания, становились подлинными владетелями. Многие лены и должности стали наследственными из-за того, что причина, побудившая пожаловать лен отцу, сохраняла силу при сыне и при внуке. Если, например, германский король жаловал саксонскому вельможе Саксонское герцогство потому, что тот уже владел в этой области богатыми аллодами и, следовательно, имел наилучшую возможность её защищать, то это относилось и к сыну этого вельможи, наследовавшему эти аллоды. Повторяясь несколько раз подряд, это явление входило в обычай, который без особого повода и без открытого применения силы уже нельзя было нарушить. Правда, и в более поздние времена не было недостатка в примерах отобрания ленов, но летописцы упоминают о таких случаях явно лишь как об исключениях из правила. Нужно далее упомянуть ещё о том, что это изменение рано или поздно последовало в разных странах более или менее повсеместно.

Но после того как лены выродились в наследственные владения, неминуемо должна была наступить значительная перемена в отношениях между сувереном и его дворянством. Пока суверен брал назад ставший вакантным лен, чтобы отдать его вновь по своему произволу, низшее дворянство часто получало напоминания о троне, и связь, соединявшая мелкого дворянина с его непосредственным сюзереном, сплеталась менее прочно, ибо произвол монарха и каждая смерть вновь разрывали её. Но когда стало обычным делом, что сын наследует от отца и его лен, вассал знал, что, выказывая преданность своему непосредственному господину, работает на своё потомство. Таким образом, по мере того как связь между могущественными вассалами и короной ослабевала, связь между теми же вассалами и их подчинёнными становилась всё теснее. Дошло до того, что крупные лены были связаны с короной единственно лишь особой вассала, а он иногда очень долго заставлял себя просить, прежде чем оказывал услугу, обязательную для него по его положению.

Авторские примечания

Или то, что за неё принимали. Едва ли нужно говорить о том, что здесь речь идёт не о добытом материальном благе, а о приложенном усилии; об усердии, а не о вещественном результате. Чем бы ни было то, за что боролись, — всегда это была борьба за разум; ибо лишь путём разума познали право на неё, и только за это право в сущности боролись. (Примеч. автора)

Свободу и культуру, как ни тесно они связаны друг с другом в своей наивысшей полноте, — только благодаря такой связи и достигая этой наивысшей полноты, — всё же трудно связать в их становлении. Покой — предпосылка культуры, но ничто так не опасно для свободы, как покой. Все утончённые нации древности купили расцвет своей культуры ценою свободы, получив свой покой от угнетения. Именно потому их культура и стала причиной их гибели, что возникла из гибельного. Для того чтобы новое человечество могло обойтись без этой жертвы, то есть для того чтобы свобода и культура могли в нём сочетаться, оно должно было обрести свой покой совершенно иным путём, нежели путь деспотизма. Но не было иного возможного пути, кроме пути законов, а их человек, ещё свободный, может давать себе только сам. Однако на это он решается, только познав и на опыте изведав их пользу или же дурные последствия беззакония. Первое предполагало то, что ещё только должно было совершиться и укрепиться; значит, принудить человека могут только дурные последствия беззакония. Но беззаконие имеет очень малую длительность и быстро приводит к произволу власти. Прежде чем разум изыскал бы законы, анархия уже давно окончилась бы деспотизмом. Таким образом, для того чтобы разум успел дать себе законы, беззаконие должпо было затянуться, что и произошло в средние века. (Примеч. автора)

Комментарии

Новая система общественного устройства… — Имеется в виду феодальный строй.

…вандалов, свевов, аланов, готов, герулов, лангобардов… — Вандалы — восточно-германское племя, обитавшее по Одеру. Во II в. вандалы начинают продвигаться на юг, в 174 г. они были расселены императором по Дунаю, в римской провинции Дакии. В тридцатых годах IV в., вытесненные отсюда вестготами, они перешли на запад в Папиллию, а затем под напором гуннов в Галлию и далее совместно с аланами и свевами в Испанию. Отсюда, снова вытесненные вестготами, вандалы во главе с королём Гейзерихом переправились в 429 г. в Африку. В 439 г. ими был взят Карфаген, в 455 г. захвачен и разграблен Рим, при этом было уничтожено большое количество памятников культуры. Неистовства вандалов во время их двухнедельного пребывания в Риме стали нарицательными — отсюда самое слово «вандализм». Созданное вандалами в Северной Африке государство пало в 533 г. под ударами византийских войск. Свевы — собирательное название германских племён, обитавших между Эльбой и Одером. В начале V в. вторглись вместе с аланами и вандалами на Пиренейский полуостров. Аланы — северокавказское племя, предки современных осетин. В IV в. аланы были покорены гуннами и приняли участие в походах последних. Часть аланов в начале V в. вторглась совместно с вандалами и свевами в Испанию, а затем переправилась в Африку. Готы — группа восточногерманских племён, утвердившаяся в III в. в Северном Причерноморье. Готские племена, осевшие по Днестру, получили название вестготов (западных готов), а по Днепру — остготов (восточных готов). Остготы были в 375 г. разбиты гуннами; часть остготов покорилась гуннам, другая их часть поселилась в Паннонии к северу от Дуная. Вестготы, теснимые гуннами, перешли в 376 г. через Дунай и поселились в римской провинции Мезии. Они возглавили ряд восстаний варваров и рабов против Рима; в 410 г. вестготы, возглавляемые Аларихом, взяли Рим. Вскоре, однако, вестготы покинули пределы Италии и основали в 419 г. в Аквитании (юго-западная часть Галлии между реками Луарой и Гаронной) первое варварское государство. В середине V в. вестготы завладели Испанией, вытеснив отсюда вандалов и аланов. Только северо-западная часть Испании осталась в руках свевов, основавших здесь своё государство. В 493 г. остготы основали в Италии своё государство; в 554 г. остготское государство было разгромлено византийскими войсками. Герулы — одно из северных германских племён, в III в. совместно с готами переселились в Причерноморье, а затем в Паннонию. Лангобарды — германское племя, обитавшее в устье Эльбы. К VI в. лангобарды продвинулись на юг в Паннонию, где соединились с герулами и племенем рушев. В 568 г. лангобарды завоевали Северную Италию и основали здесь королевство (отсюда название Ломбардия). Лангобардское государство было разгромлено в конце VIII в. франками и присоединено к державе Карла Великого (768 – 814).