О времени и о себе. Рассказы.
Шрифт:
Привычно было видеть летчику перед собой мотор и воздушный винт, а тут сидит человек в кабине, в самом носу фюзеляжа, и нет перед ним привычной защиты. Пустота. Вот это пространство и высокая посадочная скорость часто обманывали летчиков. То посадит на хвост, то на одну переднюю ногу и, конечно, случались ЧП. Самолет перевертывался. Как говорили, — «полный капот». А иногда, не рассчитав посадочного расстояния и скорости, самолет устремлялся за пределы аэродрома и там перевертывался или даже взрывался. Во многих случаях летчики погибали.
Как-то хоронили мы одного неудачника и ждали генерала из штаба армии, который должен был оформить похоронные документы.
Вскоре генерал прилетел
Зная количество полков, нетрудно было подсчитать во сколько жизней обошлось нам освоение новой боевой техники. Но не только в летном составе, но и в обслуживающем персонале были потери, даже среди штабных работников. Вот об одном таком невероятном случае мне хочется рассказать. В 1951 году вышло постановление правительства о сокращении Вооруженных сил на 1 млн. 200 тыс. человек. Конечно, это было не сокращение, а переформирование. Одни части расформировывались, а другие за их счет пополнялись. Нужно было убрать часть войск из перенасыщенной Европы. Вот так для прохождения дальнейшей службы в нашу дивизию прибыло несколько старших офицеров из пехотных частей. В наш полк был направлен сорокалетний полковник Самсонов.
Стройный, подтянутый, образец службиста. В нашем гарнизоне уже был один полковник— это наш командир полка, а второму полковнику должность в соответствии со званием подобрать было трудно. И его определили парторгом полка. В его обязанности входило собирать партийные взносы и проводить партийные собрания.
По идеологической части у нас был свой замполит. Полковник Самсонов, надо сказать, усидчивостью не отличался. Его можно было увидеть в ПАРМе (ремонтная мастерская), в парашютной комнате, в землянках у технарей. И никогда он не расставался с кожаным полевым планшетом. Постоянно держал его при себе как личное оружие.
До всего ему было дело, прямо горел работой. Даже на послеполетном разборе в тон командиру полка пытался поучать летчиков, за что неоднократно получал головомойку от замполита.
Рассказывали один анекдотичный случай. Заходил на посадку ПО-2. А колеса, всем было это известно, без тормозов от встречного потока воздуха вращались. Один из летчиков возьми да и скажи: «Опять включил колеса, опять пережог горючего будет». Этого было достаточно, чтобы попасть на карандаш парторгу. И тот на очередном разборе, выложил свою мысль о пережоге — хохот был бесподобный. А он, нисколько не смущаясь, продолжал свое дело как на фронте.
А обстановка действительно была почти фронтовая. Полк переходил на ночное дежурство. Нужно было отработать ночные взлеты звеном, экскадрильей и полком. Задача не из легких. Готовились основательно. Долго проводили предварительные тренировки. И вот настала ночь, когда мы должны были показать себя лицом перед всем Закавказским округом. Представителей понаехало — не сосчитать. Нашему парторгу это было особенно по душе. Он с утра хлопотал о каких-то «молниях», боевых листках, хотя не были они нужны никому. Вечером, когда мощные МиГи выстроились вдоль рулевой дорожки в капонирах, он побывал у каждого экипажа в каждом звене. Неоднократно предупрежденный о смертельной опасности, поджидающей его вблизи работающих самолетов, он продолжал рисковать. Его суетливость вызывала у командования нервозность и предчувствие опасности.
Вот зажглись огни взлетно-посадочной полосы. Вот по радио объявлена первая готовность. Ракета! Запуск! Взревели 104 авиационных реактивных двигателя. Вторая ракета! Самолеты
враз выскочили из капониров на рулежную дорожку и устремились на взлетную полосу для построения. Зрелище поистине фантастическое. Неимоверный грохот, пыль в огненных струях поднимается до поднебесья, зеленые, красные огни на плоскостях и фары спереди создают впечатление сплошного огненного потока. Все живое спряталось и укрылось. Полковника Самсонова последний раз заметили перебегавшим из соседнего капонира в другой.Третья ракета! Взлет! Двигатели перешли на форсаж и вся летучая стальная масса, в миллионы лошадиных сил, поэскадрильно пошла на взлет.
Вот наша экскадрилья в воздухе, мы слышим это по рации, которая есть в каждом звене и настроена на волну полетов. Не только по позывному коду, но и по голосу мы могли определить, кто говорит, где наши и что с ними. Пока все идет нормально.
Но вдруг слышим голос старшего лейтенанта Яшина: «Ноль первый! Ноль первый! Я ноль сорок пятый, растет температура левого двигателя!» И снова этот же голос: «Температура на пределе!»
«Я ноль первый! Я ноль первый! Ноль сорок пятый, заходите на вынужденную посадку, дальнейший полет не разрешаю!» И сразу в эфире наступила тишина. ЧП — чрезвычайное происшествие. Вся наша подготовка пошла коту под хвост. Полк, перестроившись в боевой «пеленг», ушел на выполнение задания, а летчик Яшин заходил на посадку. Второй двигатель уже заглох. Посадочная полоса осветилась прожекторами.
Вот он покатился по бетонной дорожке, выпустил тормозной парашют и заглушил двигатель. Незамедлительно к нему понеслись машины: «скорая помощь», пожарная, буксирная и машина руководителя полетов.
Привезли самолет на буксире и установили в нашем капонире. Летчик сидит в кабине и ждет инженера полка. Майор Чернов по стремянке поднялся к летчику и приказал запустить двигатель повторно, но тот запускаться не хотел. Начался осмотр самолета и двигателя. Запах гари все почувствовали сразу, но гари какой-то особенной.
Вскрыли все смотровые люки, осветили сопла сзади. Зашли спереди, осветили входной воздушный канал, а там на заградительной решетке какие-то посторонние предметы. Один из мотористов залез в канал, дотянулся до решетки и начал выбрасывать предметы. Сначала один кожаный сапог, потом второй. Затем выбросил кожанный полевой планшет и больше не выдержал: «Там груда каких-то костей, я боюсь их трогать».
Ясно, что в сопло влетел человек. Но кто это мог быть? Открыли планшет: да, полковник Самсонов. Утром самолет расстыковали, сняли двигатель, собрали все останки. По заключению экспертов, произошло следующее: человек, перебегая, попал в зону захвата воздуха двигателями. Его мгновенно подхватило и бросило на защитную решетку в канале. Мощнейший вакуум вытянул из него влагу, мясо, ткань одежды. Этой массой забило лопатки турбины и топливные форсунки. В результате двигатель перегрелся и вышел из строя. Так полковник Самсонов в прямом смысле сгорел на работе. Еще одна семья получила похоронку.
Пройдут годы, но память будет хранить имена наших товарищей, отдавших жизни уже в мирное, послевоенное время. Светлая память им!
Земляк
Отгремели грозы военные. Но и в мирное время приходят домой из армии короткие вести о погибших. Одна такая несколько лет назад пришла в домик над Ветлугой.
Нес срочную службу в БАО (батальон аэродромного обслуживания) ефрейтор Иван Зайцев. Весельчак и балагур. Душа солдатской курилки. Водил он штабной «виллис» и подчинялся только начальнику штаба нашего авиационного истребительного полка. Обслуживал командира, начальника штаба и замполита, подвозил их на аэродромы и обратно, ездил с ними в штаб дивизии и корпуса.