«О» - значит омут

– Ты согласился, иначе бы тебя здесь не было.

– Я пришел, потому что ты меня уговорил. Я вообще не хочу встречаться с парнем, и точно не хочу платить ему деньги. Джон, это все может быть так просто. Если я иду в полицию, мы можем покончить с этим прямо здесь. У него ничего на нас нет.

– У него ничего на нас нет теперь.

– Так зачем мы здесь сидим и ждем его?

– Мы не ждем. Вообще-то, он не собирается к нам присоединиться. Он был непоправимо задержан.

– Я не понимаю.

– Я подумал, и ты прав. Заключать с ним сделку — плохая идея. Я передумал. И я спрашиваю тебя, передумал ли ты?

– Насчет того, чтобы сознаться? Это не обсуждается. Я хотел бы тебе помочь, но разбирайся сам. Делай, что хочешь.

Джон состроил гримасу.

– И что, например?

– Почему бы тебе не исчезнуть? Расвориться в воздухе. Разве не это сделал плохой парень в твоей последней книге?

– В предпоследней. И спасибо, что предоставил мне роль «плохого парня». Вообще-то, я уже думал о том, чтобы уехать. Если ты чувствуешь себя святее Папы римского со своим признанием, у меня не остается выбора. Нужно уносить ноги, пока это дерьмо не стало общественным достоянием. Я даю тебе еще один шанс...только один...сделать что-нибудь другое, чем ты предлагаешь.

– Ты хочешь, чтобы я держал рот на замке.

– Теперь ты понял. Иначе, я возьму контроль на себя, что не будет хорошо ни для кого из нас.

Уокер помотал головой.

– Не могу. Не буду. Извини, если это создает для тебя проблему.

– Моя проблема... и она очень сложная, Уокер...правда... я не могу себе позволить платить по счету. Твое очищение совести будет стоить мне больше, чем я хочу заплатить.

Ты пойдешь к копам, и знаешь, что ты им расскажешь? Ты сделаешь меня главным злодеем. Как ты сможешь удержаться? Ты уже говорил, что это была моя идея, что я был подстрекателем, а ты только выполнял команды. Что это за хрень? Каким я тут выгляжу? Какой простор для маневров это даст моему адвокату, если я когда-нибудь встречусь с законом? Ты настучишь на меня и будешь героем, в то время как на меня посыпятся все шишки. Разве это правильно? Подумай. Ты был в деле точно так же, как и я, с первого шага.

Ты никогда не спорил. Никогда не высказывал сомнений — до сих пор.

– Времена меняются, Джон. Я изменился.

– Но я — нет.
– Джон вытянул руку.
– Посмотри. Она не дрогнет. Никаких колебаний с моей стороны. Никакой двойственности, никакого нытья. Ты — как ложка дегтя, которая все портит, извини за клише.

Уокер отшатнулся, с пародийным ужасом.

– Так что ты собираешься сделать, избавиться от меня?

– Вроде того.

Уокер нерешительно улыбнулся.

– Ты шутишь. Думаешь, если заткнешь мне рот, это тебе поможет?

– Не вижу, почему нет.

– Как насчет Саттона?

Джон в упор посмотрел на него. Уокер побледнел.

– О, черт, что ты сделал?

– Застрелил его, - сказала я, повысив голос. Я достигла вершины холма, где совершенно негде было спрятаться. Они точно меня заметят, так что я решила, что могу подключиться к беседе. В ту же секунду Уокер узнал меня. Джон соображал медленнее.

– Кто это?

Я подошла ближе.

– Кинси Миллоун. Ваша одноклассница. Ты меня, наверное, не помнишь, но я тебя помню.

У меня в руке был пистолет. Я его ни на кого не наводила, но подумала, что он все равно даст эффект.

– Это дело тебя не касается, - сказал Джон.

– Касается. Майкл Саттон был моим другом.

Он первый раз заметил пистолет в моей руке и кивнул.

– Эта штука заряжена?

– Ну, я бы выглядела глупо, если бы нет.

Джон небрежно достал из кармана пистолет и навел на меня.

– Убирайся отсюда, пока я тебя не застрелил.

Я состроила физиономию, которая, надеюсь, выражала смирение и сожаление.

– Извини, что поднимаю шум, но моя точка зрения такая. Могу поспорить, что Саттон был единственным в твоей жизни, кого ты убил намеренно и хладнокровно. Мне, с другой стороны, приходилось убивать неоднократно. Не могу назвать точное число. Я стараюсь не считать, потому что это заставляет меня выглядеть как злодейка. А я не злодейка.

– Да пошла ты...

– Я не хочу показаться расисткой, но то, что здесь у нас делается, называется «мексиканская ничья».

Он улыбнулся.
– Верно, вопрос только в том, кто из нас выстрелит первым.

– Вот именно.

Я выстрелила в его правую руку. Пистолет взлетел и приземлился в траве. Уокер подпрыгнул, а Джон закричал от боли и упал на землю. Я могла показаться хорошим стрелком, но правда была в том, что он находился не больше, чем в пяти метрах, так что особое мастерство не требовалось. Наводи и жми на курок, чего уж проще.

– Боже мой, - сказал Уокер.
– Ты подстрелила парня!

– Это он говорил о том, чтобы выстрелить первым.

Я достала из сумки носовой платок и наклонилась, чтобы поднять пистолет Джона. Аккуратно завернула, чтобы сохранить отпечатки.

Джон перевернулся и встал на колени. Он наклонился вперед, почти касаясь головой земли, и схватил свою простреленную правую руку левой. Он смотрел, как течет кровь, с серым лицом и учащенным дыханием.

– С тобой все в порядке, - сказала я ему и повернулась к Уокеру.
– Дай мне твой галстук, и я сделаю жгут.

Уокер дрожал, его руки тряслись, он с трудом развязал узел галстука и протянул его мне.

Джон не оказывал никакого сопротивления, я сделала скользящий узел и закрепила галстук вокруг его руки. Это только в кино плохие парни продолжают стрелять. В реальной жизни они садятся и ведут себя хорошо.

– Не могу поверить, что ты это сделала, - сказал Уокер.

– Он тоже.

– Мы не можем оставить его здесь без помощи.

– Конечно, нет.
– Я протянула ему ключи от машины.

– Мой «мустанг» стоит внизу. Поезжай на ближайшую станцию обслуживания, позвони в полицию и расскажи, где нас найти. Заодно попроси прислать скорую. Я подожду здесь с твоим дружком, пока ты вернешься.

Он взял ключи и помедлил, глядя на меня.

– Ты спасла мне жизнь?

– Более-менее. Как насчет чистой и трезвой жизни? Это тяжело. Собираешься продолжать?

– Все замечательно, - сказал он смущенно.
– Я продержался десять дней.

Я протянула руку и сжала его плечо.

– Молодец.

ЭПИЛОГ

Джон Корсо нанял адвоката с пятизвездочной репутацией, который занят подготовкой его дела, рассылая ходатайства направо и налево и трубя в прессе о желании клиента выложить перед судом все факты, чтобы очистить свое имя.

Это вряд ли. Когда дело дойдет до суда, он, несомненно заявит, что Уокер был главарем и сознался только для того, чтобы спасти свою задницу. Дело будет тянуться годами. Суд займет недели, и будет стоить налогоплательщикам целое состояние. И кто знает, может быть, в конце концов, сбитые с толку и обведенные вокруг пальца присяжные вынесут решение в пользу защиты. Такое случается сплошь и рядом.