Оазис грез

Дэвид вытащил свою ладонь из ее пальцев.

– Арманд вас ждет. Спокойно ночи, Джасмин. Дэвид прошел мимо гостей, толкавшихся в холле, и юркнул в прохладный полумрак бара «Синяя птица». Он сел на высокий стул в конце стойки, который был постоянно огорожен бархатным шнуром – зарезервирован для Арманда или его гостей. Патина, не только экзотическая смесь женщин из Ливана, Сирии и Египта, но одна из лучших барменш на Ближнем Востоке, налила ему его обычную минеральную воду.

– Вы выглядите так, что могли бы и выпить, коллега. – Патина обожала американские вестерны.

– Но не сегодня, спасибо.

Патина вздохнула. Дэвид никогда во время работы не принимал спиртного. Патина не видела, чтобы когда-нибудь он прикасался к алкоголю. Она даже стала наблюдать за ним. Однажды вечером Дэвид пошутил, что если Патина застанет его с выпивкой в руках, то он женится на ней. И она продолжала следить за ним.

Дэвид поглаживал бокал с минеральной водой, не обращая внимания на происходящее в баре. Он думал о Джасмин, о том, что она приходилась кузиной Пьеру… И какое коварство скрывалось в ее черепашьем панцире шелковистой красоты!

«Знаешь ли ты, Джасмин, о неприятностях Пьера? Не была ли это ты, к кому побежал он, когда Александр припугнул его? А если так, то что ты ему шепнула на ухо, Джасмин?»

Нет. На то непохоже, думал Дэвид, Джасмин интересуют только дела самой Джасмин. Она не пошевелит и пальцем, чтобы кому-нибудь помочь. И меньше всего серому, мелкому человечку вроде Пьера. Она на этом ничего не заработает, кроме риска. Ни денег, ни славы… Никакого смысла.

Дэвид отказался от этой нити. Его мысли, как магнит, потянули его опять к Пьеру. Проведя столько лет на Ближнем Востоке, он больше не удивлялся поступкам богачей. Дэвид принимал меры только тогда, когда могущественные начинали охотиться на слабых и самых беспомощных. Он убил человека, хотя Дэвид восхищался им и уважал его, и ранил другого, которого любил, как отца. Но тот совершил такой поступок, которого не мог простить Дэвид, – ведь он так мало испытал в своей жизни любви.

– Арманд, как прекрасно ты выглядишь!

Джасмин влетела в комнату, сверкая рубиновым и бриллиантовым ожерельем, свисавшим с ее шеи на грудь. Она обняла Арманда, три раза коснувшись щеками его щек по континентальному обычаю.

– Сезон начинается с большого старта, – высказалась она, глядя на толпы дам в вечерних туалетах и мужчин в смокингах, сгрудившихся в зале внизу.

Традиционно официальное открытие сезона в Бейруте падало на второй вторник мая. Однако индивидуальные вечера и праздничные благотворительные дни проводились и раньше, их хозяйки соперничали по количеству блюд, выпивки и развлечений.

– Разве Луис сегодня не придет? – спросил Арманд между прочим.

– Он подойдет попозже.

Значит, это не визит вежливости, заключил Арманд.

Джасмин устроилась в одном из двух кресел, стоявших перед письменным столом. Арманд выбрал их потому, что хотя они и были прекрасными образцами мебели времен Второй империи, они были также исключительно неудобными.

Старые пружины и пучки лошадиных волос неприятно действовали на спину посетителей. Вот почему почти никто долго не засиживался после обычных приветствий. Если Джасмин и ощущала какое-то неудобство, то она умело скрывала это.

– Арманд, я пришла сказать тебе, как мне неприятно то, что случилось с «Мэритайм континентайлом». Просто скандал, что американцы несут об Алексе, особенно в свете сложившихся обстоятельств.

Арманд вынул из увлажнителя сигару «Ромео и Джульетта» и надрезал кончик щипцами.

– Ценю твои чувства и беспокойство, – отозвался он и поднял глаза, чтобы встретиться с ее взглядом. Раздался резкий щелчок, когда щипцы перекусили сигару.

– Представляешь ли ты, что случилось на самом деле, я имею в виду пропавшие деньги?

– К несчастью, нет. Нью-йоркская полиция делает все возможное, чтобы выяснить это.

Джасмин пошевелилась в кресле.

– Конечно, ты не собираешься допустить, чтобы «Мэритайм континентал» захлопнула двери.

– Это будут решать инспекторы американских банков, а не я.

– В случае, если не будут возвращены похищенные деньги.

Он зажег большую кухонную спичку и поднес ее к сигаре. Любезно улыбнулся, чтобы подсластить горькую пилюлю своих слов.

– Твои потуги напустить туману только сбивают с толку. На что ты намекаешь?

В ее черных глазах не отразилось и тени гнева. «Господи, ну и ловкая шельма», – подумал Арманд.

– Мне пришло на ум, – продолжала Джасмин, – что ты можешь попытаться изыскать средства, необходимые для компенсации похищенного в «Мэритайм континентале». Это несложно сделать: предложить для общей продажи акции «Сосьете де Бен Медитерраньен».

Арманд немного склонил голову. Думаю, что это можно сделать.

– Думаю, что просто нетерпимо, даже бессовестно с нашей стороны равнодушно смотреть как порочат репутацию Алекса и губят все, ради чего он работал, – продолжала развивать свою мысль Джасмин.

– Благородные сантименты, – пробормотал Арманд. – Именно это ты и хотела бы рекомендовать, Джасмин, – пустить в общую продажу акции «СБМ» и вместе с ними казино?

Джасмин не отвела взгляда:

– Да, именно это.

– Сколько у тебя акций? – порывисто спросил Арманд.

– Один миллион.

– И в какую сумму, по твоему мнению, банкиры по инвестициям, такие, как Лазард или Морган Стэнли, оценят одну акцию?

– Между сорока пятью и пятьюдесятью долларами.

– Заниженная прикидка. Я бы сказал, ближе к шестидесяти.

Джасмин пожала плечами:

– Возможно, с учетом репутации казино, текущей конъюнктуры рынка, политической обстановки…

– Отвечай на вопрос, Джасмин, чтобы я был удовлетворен. Тогда обещаю самым серьезным образом обдумать то, что ты сказала. Зачем тебе понадобились пятьдесят или шестьдесят миллионов долларов?

Джасмин колебалась. Ее кузен, как продувной адвокат, никогда не задавал вопроса, на который не знал бы заранее ответа. Но если это так, тогда зачем вообще спрашивать, если ответ очевиден?

– Мне нужны деньги, чтобы поддержать кандидатуру Луиса в президенты, – тихо ответила Джасмин, потом добавила: – Но ты знал это, Арманд.

Он поднялся и обошел вокруг письменного стола.

– Да, конечно, знал. Но мне все равно хотелось услышать это от тебя самой. Потому что в течение последнего года ты повсюду создавала впечатление, особенно у Туфайли и других заимов, что я за то, чтобы Луис стал президентом. По этой причине ты почти убедила их поддержать Луиса. Но не совсем. До выборов осталось три месяца. Туфайли и другие пока что не отказались от своих планов. И они не сдвинутся с места, как бы ни устали их зады, пока я не определю свою позицию.