Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

А теперь несколько слов о XX столетии. Несколько слов, ибо автор брошюры неохотно вспоминает об этом периоде. Он лако­нично заявляет:

«В Брестском мирном договоре Германия признала независи­мое украинское государство и взяла его под свою охрану».

Но, как мы увидим дальше, эта «независимость» и эта «охра­на» немногого стоили, ибо, как пишет сам Ступперих:

«Большие перспективы были сведены на нет в ноябре 1918 го­да. Немецкие войска, помогавшие украинскому народу основы­вать государство, были вынуждены в начале 1919 года оставить страну».

Кем были вынуждены, нетрудно вспомнить: гитлеровскому доктору не к лицу об этом рассказывать. Немецкие солдаты и без помощи своего доктора знают, кто вынудил их отцов бежать с Украины. Тот самый, кто заставляет и солдат Гитлера искать себе кратчайший путь до фатерлянда.— Советский народ!

Кое-кто может спросить: зачем Геббельс поит фрицев такой жидкой касторкой? Но, видите ли, эта брошюра вышла из печати еще в 1941 году. В 1943 году она лишняя. Фрицев лечат теперь не касторкой, а пулями и гранатами, а лечит уже не Геббельс, а Красная Армия. Лечит так радикально, что через некоторое время лекарства для фрицев станут совсем лишними.

Зачем же лекарства там, идеже несть ни болезни, ни печали...

1943

МУКИ МОРАЛЛЕРА

Есть на свете страна Эльзас, в этой стране есть город Страсбург, в этом городе есть редакция гитлеровской газеты «Штрасбургер цайтунг», а в этой редакции сидит себе редактор, фамилия кото­рого Мораллер,— первый гитлеровец среди эльзасских гитлеров­цев и, как мы увидим, первый болтун среди нацистских бол­тунов.

Когда жители Эльзаса начали излагать свои мысли на бу­маге и посылать их Мораллеру в виде анонимных писем, нацист­ский редактор совсем очумел.

Наконец, редактор не выдержал и написал на эту тему пере­довую, в которой угрожал авторам писем всеми адскими муками, какие только может придумать гестапо.

Но напрасно: анонимные письма градом сыпались на его письменный стол.

Тогда герр Мораллер разразился еще одной передовой, от которой весь Страсбург и весь Эльзас и до сей поры держатся за животы.

В этой передовой Мораллер приводит одно письмо, содер­жание которого до того любопытно и — откровенно говоря — убедительно, что мы не можем отказать себе в удовольствии процитировать его.

«Мы, эльзасцы, приветствуем поражение никчемной и гряз­ной своры немецких солдат под Сталинградом. По собственной глупости эта свора пролила свою вонючую кровь за Гитлера, этого мерзавца и мошенника. Если бы можно было воскресить мертвых, как когда-то во времена Христа, то мы охотно сделали бы это, а потом набили бы им морды и тут же на месте пристре­лили бы их вместе с Мораллером, если он не перестанет писать свои лживые статьи. Час расплаты близится. Мы знаем, с кем нам придется рассчитываться в городе и на селе. Вот тогда только мы и поведем против вас, идиотов, молниеносную войну. Эту молние­носную войну вы, как пить дать, проиграете, а мы, эльзасцы, будем победителями...»

Процитировав письмо, гитлеровский редактор так закончил свою бесподобную передовую:

«Каждый, кто при чтении этих строк сохранит спокойствие духа, смело может считать себя большевиком...»

Тревоги Мораллера оказались напрасными. Эльзасцы после прочтения этого письма в гитлеровском органе сразу же утра­тили спокойствие духа и в течение одного часа (впервые за все время существования газеты) раскупили все ее экземпляры.

В тот же день статья Мораллера появилась в витринах страсбургских магазинов, причем все эпитеты по адресу «никчемной и грязной своры немецких солдат» и «мерзавца и мошенника Гитлера» были подчеркнуты.

Узнав об этом, гитлеровский редактор спохватился, но было уже поздно. Ведь не мог же Мораллер самого себя посадить в тюрьму и повесить...

1943

АВАНС

Наместник и палач Чехии и Моравии Гейдрих был срочно вызван в Берлин. Мимо машины Гендриха пролетали села и города, на опустевшей дороге лишь изредка встречались прохожие. Угрю­мым взглядом встречали они черного провозвестника смерти./

Внезапно послышалась короткая, резкая очередь автоматов. В тот же миг всесильный повелитель и палач чехов, истекая кровью, как мешок повалился на колени своего спутника.

А через полчаса на улицах Праги засуетились побледневшие, напуганные эсэсовцы. «Наместник тяжело ранен,— за поимку виновных немецкое правительство назначает награду в десять миллионов крон»,— кричали крупным шрифтом объявления. «В протекторате объявляется осадное положение; кто из чехов появится на улице после шести часов вечера, будет расстре­лян!» — вещали еще более крупным шрифтом другие. Наспех мобилизованное гестапо приступило к работе. Через сутки после покушения было опубликовано сообщение о первых казнях: была расстреляна чешская семья из шести человек, среди них — две женщины и шестнадцатилетний юноша. С часу на час ожида­ли очередного списка расстрелянных.

Гейдрих был когда-то офицером. Уличенный в краже денег, он вынужден был оставить армию. Благодаря этому нацистская партия обрела еще одного члена и пламенного сторонника Гит­лера. В 1940 году имя Гейдриха становится известным. За корот­кое время он истребляет восемьдесят тысяч поляков. Впоследст­вии Гитлер посылает своего способного ученика в Югославию; здесь Гейдрих отмечает свое пребывание пятьюдесятью тысячами повешенных и расстрелянных сербов. То же самое кровавое дело он совершает потом в Норвегии. Осенью 1941 года он получает задание расправиться с чехами. В своей пражской усадьбе Гейдрих неутомимо подписывает смертные приговоры.

Когда ему уже казалось, что он окончательно справился с гордым, непокорным народом, ему присылают из Берлина пору­чение немедленно выехать во Францию, Бельгию и Голландию, чтобы и там потопить в крови освободительные стремления на­родов. Он проводит в этих странах реорганизацию гестапо и при этом удобном случае издает приказы о массовых арестах и казнях.

Теперь работу палача Гейдриха взял на себя его преемник генерал Курт Далюге. Над Чехией нависла кровавая мгла на­цистского террора. Но чешский народ не оставляет борьбу ни на час. У каждого чеха только одна мысль: пробил час расплаты с врагом. Эта мысль порождает не только отдельных героев, она охватила весь народ и весь народ поднялся на войну против оккупантов. Эта война вошла в фазу, когда никакое осадное положение, никакие расстрелы не остановят ее, не задушат. Чем больше чешской крови прольют гитлеровские садисты, тем ожесточеннее будет сопротивление потомков Гуса и Жижки. «Белая Гора не повторится больше!» — эта клятва стала для чехов законом и боевым лозунгом в героической освободительной эпопее, разгорающейся сегодня по всей Европе, везде, где сви­репствует волчья свора Гитлера, везде, где слово «свобода» звучит как набат.

Этот набат, зовущий к свободе, зазвучал теперь во всех стра­нах от Средиземного моря до Нордкапа. Почти одновременно с покушением на Гейдриха неизвестный норвежский патриот убил выстрелом из револьвера шефа гестапо Западной Норвегии и его помощника. Через несколько часов после этого село, в ко­тором были убиты гестаповцы, сжег дотла карательный отряд, все мужчины были арестованы, а их семьи вывезены в неизвест­ном направлении. Несколько дней тому назад литовские патриоты убили двух нацистских служащих. Оккупанты ответили на это расстрелом четырехсот заложников. На действия польских партизан гитлеровцы отвечают привычной исступленной жесто­костью. Они расстреливают, они вешают, они гноят в концла­герях лучших представителей польского народа. Пришло извес­тие о мученической смерти в одном из нацистских лагерей гор­дости польской литературы и науки, известного всему миру переводчика французских классиков, члена Союза советских писателей Украины, профессора Тадеуша Бой-Желенского. Но ни его смерть, хоть как она для нас всех ни тяжела, ни смерть неисчислимых безымянных героев порабощенной Европы не спасут нацистских изуверов от расплаты, не отведут карающую руку, уже сегодня сжимающую их горло.