ОБ ИСКУССТВЕ. ТОМ 2 (Русское советское искусство)
Шрифт:
Сам Тугендхольд говорит о Салоне. А что же, Салон не будет хаосом? Если считать, что наша выставка, в которой отдельные художники выражают свой подход, свою манеру, непременно хаос, то противопоставлением хаосу будет какая–нибудь разодетая в униформу художественная казарма!
Не могу согласиться и с тем утверждением Тугендхольда, что «учреждение особого раздела формальных исканий педагоговгически совершенно неправильно, ибо оно внушает ложную мысль о том, что допустимо какое–то искусство с формальными исканиями и без оных».
Ту часть выставки, которая не имеет отношения к ее основной задаче, к изображению быта народов СССР, можно заклеймить как угодно или просто сказать об этом отделе, как об особом отделе, не включающемся в основную «бытовую» выставку, — но надо прежде всего установить, что из нашего стремления поставить современному искусству революционно–ориентирующие цели вовсе не следует, чтобы мы хотели непременно загнать все искусство в один узкий канал.
Нет ничего удивительного, если АХРР — большое художественное общество, — с одной стороны, выполнила задание художественно иллюстрировать быт отдаленных краев Союза и вместе с тем включила работы целого ряда мастеров, которые этого задания не преследовали, а просто дали те произведения, какие им полюбились.
Ряд зрелых и превосходных мастеров примкнул к АХРР. Этим мастерам труднее, чем коммунистам, общественникам, молодежи, дается подход к специальным революционным задачам, хотя, конечно, к АХРР примкнули такие мастера из «стариков», которые чувствуют себя близкими к нашей эпохе: это Архипов, Малютин и более молодые Кустодиев, Юон, Машков, — все наиболее заслуженные мастера нашей живописи. В чем особенная ценность прихода этих несомненно крупных мастеров реализма в ряды АХРР? Конечно, в том, что они могут дать пример художественной грамотности. И АХРР именно педагогически — то есть в целях педагогического разъяснения широкой публике, какую роль играют в ней те или другие группировки или произведения, — правильно подчеркивает, что ценность этих произведений в их мастерстве.
Тугендхольд, конечно, совершенно прав: нет искусства без формальных исканий и не должно было бы быть формальных исканий без художественного содержания, за исключением лабораторных работ. Но мы очень хорошо знаем, что известная часть художников категорически требовала бессодержательного искусства, то есть искусства беспредметного, что к этой беспредметности приближалось и приближается целое крыло художников; с другой стороны, степень формальных исканий может быть совершенно различной.
Я могу пользоваться уже изученными мной приемами, чтобы повторить их по отношению к двум, трем, четырем картинам, при этом я имею в виду испытанную и вернуь технику распространить на новое содержание. Прав я ил|| не прав?
Неужели я каждый раз должен придумывать новую манеру? Усовершенствование уже приобретенной манеры будет у меня па втором плане, а на первом плане — именно содержание художественного произведения.
С другой стороны, я могу стать перед проблемой усовершенствования того или другого технического приема. Я могу написать натюрморт совсем не потому, что желаю показать мою чернильницу и промокательную бумагу, а потому, что хочу испытать здесь какой–нибудь новый, нужный для меня прием, н если я выставлю мой натюрморт, то показать и публике, как я это делаю.
Разве не совершенно ясно, что ничего не говорящей фразой будет при этом заявление, что всякое произведение искусства одновременно имеет и содержание и форму?
Поэтому и этот упрек Тугендхольда отпадает совершенно.
АХРР может давать: а) пейзажи, бытовые картины, этюды, рисунки и т. д., б) она может давать картины всех возможных направлений и стилей, в) она может включать в свои выставки значительный процент абсолютно вольных композиций, продиктованных, так сказать, фантазией художника, г) она может давать произведения, преследующие цели чисто живописного технического усовершенствования. Все это совершенно законно и входит в ее задачи.
Странным представляется мне и другой упрек, формулированный Тугендхольдом:
«Ничем не оправдано отсутствие на этой всесоюзной выставке таких подлинно национальных и подлинно экзотических художников, как Сарьян для Кавказа, П. Кузнецов для Туркестана, Богаевский для Крыма.
Разве не бесхозяйственно, например, то, что в одно и то же время АХРР устраивает грандиозную выставку с отделом Северной области, а на стороне открывается Главнаукой выставка мурманских работ молодого художника Редько [201] , гораздо более интересных, нежели то, что характеризует Мурман на выставке АХРР?»
201
Персональная выставка К–Н. Редько открылась 11 апреля 1926 г. См. каталог: Выставка картин и рисунков К. Н. Редько. 1914—1926 годы. М., Изд. худ. отд. Главнауки, 1926. Луначарский сыграл большую роль в творческой судьбе Редько. В 1920 г. зав. ИЗО Наркомпроса Д. П. Штеренберг в Харькове показал Луначарскому работы Редько; нарком снабдил молодого художника и его друга следующей спасительной бумагой: «К. Редько и С. Никритин,
бежавшие из Киева при наступлении поляков, командируются мною в Москву для выполнения работ и продолжения художественного образования» (цит. по кн.: Климент Редько. Дневники. Воспоминания. Статьи. Сост. и автор вступ. ст. В. И. Костин. М., «Сов. художник», 1974, с. 8). В 1926 г. только в результате поддержки Луначарского Редько уехал в Париж. Со статьей Луначарского вышла в Париже в 1929 г. небольшая монография о творчестве Редько («Clement Redko par Lounatcharsky et Andre Salmon». Paris, 1929). Вот текст этого предисловия (публикуется впервые на русском языке в переводе Е. В. Петровой): «Несмотря на свою молодость, художник Редько очень быстро выделился среди других русских художников. Характерным для Редько является то, что, дебютировав в абстрактной живописи конструктивистского толка, он, ценой упорной и последовательной работы, испробовал серию различных художественных форм, ставя перед собой лишь одну конкретную цель: достигнуть реализма полного жизни, создавая, благодаря своему стилю, произведение особенно органичным и точным. Как раз этим глубоким пониманием порядка последовательности этапов, — вещь редкая для молодого человека, — выставка художника Редько произвела впечатление на публику и на критическую прессу Москвы. В его разнообразных картинах художественная индивидуальность была представлена в развитии, оригинальном и по стилю, и по психологии. Я не видел последних работ Редько и не могу сказать, каких границ достигли его способности в атмосфере Парижа, так способствующей развитию искусства. Я не знаю, стал ли он в настоящее время сложившимся художником, достигнувшим своей цели; но не надо забывать, что всякий•артист до конца своей жизни продолжает идти по пути постоянного совершенствования. Во всяком случае, судя по работам парижского периода, которые я смог увидеть два года назад, я могу быть уверен, что книга Редько не останется незамеченной даже в таком значительном центре искусства, как Париж».Неужели т. Тугендхольд не знает, что перечисленные им художники (кроме Редько) добровольно соединились в другую группу «4 искусства» [202] и устраивают свою выставку? Имеются ли у т. Тугендхольда сведения, что АХРР отвергла предложение Сарьяна или Кузнецова участвовать в ее выставке?
С одной стороны — упрек в том, что будто АХРР слишком широка и не ищет единства стиля; а с другой стороны — упрек в том, что она не поглотила какими–то насильственными путями группировку, которая принадлежать к ней не хочет.
202
Общество художников «Четыре искусства» основано в 1924 г. в Моск ве главным образом бывшими членами «Мира искусства» и «Голубой розы». В него входили: И. С. Ефимов, И. В. Жолтовский, А. И. Кравченко, П. В. Кузнецов, В. И. Мухина, К. С. Петров–Водкин, М. Сарьян, В. А. Фа ворский, А. В. Щусев и другие. В 1931 г. часть членов общества перешла в АХР. Организовало выставки в 1925, 1926, 1928 и 1929 годах. Распалось в 1931 г. Луначарский имеет в виду их выставку 1926 года в Москве.
И зачем же т. Тугендхольд называет выставку молодого художника Редько, действительно интересную, выставкой мурманских картин? Ведь мурманские картины составляют едва одну шестую часть этой выставки! Ведь Редько на этой выставке хотел показать, какими путями он идет. Это — индивидуальная отчетная выставка. Надо было либо заставить АХРР уделить целую залу этому молодому художнику, либо заставить этого художника искалечить свою выставку.
Искусственность таких возражений со стороны человека объективного, вдумчивого и чрезвычайно квалифицированного, каким является т. Тугендхольд, заставляет просто руками развести.
Я совершенно не хочу в этой статье касаться отдельных картин, отдельных художников и отдельных достижений. Выставка АХРР произвела на меня огромное впечатление. Твердо и определенно заявляю: не только своим социальным содержанием, не только достоинствами того жизненного материала, что так пли иначе отражен на пей, — эта выставка порадовала меня и огромным количеством бодрых, ярких, жизненных произведений. Мне стоит только закрыть глаза, думая об этой выставке, чтобы передо мной поплыли волнующие и радующие образы.
Я никогда не соглашусь вместе с некоторыми критиками считать выставленные Богородским картины за простое дилетантство, я никогда не соглашусь с теми, кто будет отрицать теплоту и жизнерадостность серии картин Герасимова. Среди новых вещей Кустодиева имеются произведения, по мастерству своему совершенно первоклассные, и вообще тон произведений этого художника (к сожалению, не пользующегося цветущим здоровьем) есть как бы целый взрыв любования полносочной жизнью. При всей моей симпатии к Редько, о котором пойдет речь особо, мне кажется глубоко несправедливым недооценивать суровые эпические полотна М. М. Берингова. Можно ли не остановиться с радостным изумлением перед фейерверком Архипова? А если говорить об оригинальности, разве не оригинальны Каликин и Малыгин?