Об истине, жизни и поведении

Католическая церковь – это полная противоположность тому, что послужило началом христианского учения. Как раз то, что в католическом церковном смысле – Христово, в корне своем – не Христово. Вместо символов там, в церкви, – предметы и лица; вместо вечных событий – история; вместо практики жизни – католические правила, обряды и догмы. Христианство в существе своем равнодушно к культу, священникам, церкви, богослужению.

Практика христианства не имеет в себе никаких фантасмагорий; оно есть средство быть счастливым:

«Нельзя делать различий между чужими и своими. Нельзя гневаться, никого не надо унижать. Милостыню твори тайно. Не надо клясться. Не надо судить. Надо мириться и прощать. Молиться надо втайне».

Иисус обращается прямо к сути дела, к «Царствию Божью» в сердце человеческом, и пути к нему указывает не внешние, состоящие в соблюдении правил иудейской церкви, которой он не признает, а внутренние. Он думает не о внешнем, а о внутреннем.

Так же относится он и ко всем грубым приемам общения с Богом: он учит, как надо жить, чтобы чувствовать себя «обожествленным», учит, что нельзя прийти к этому состоянию через самоистязание. Чтобы стать божественным, главное – это отречься от себя.

Католицизм есть нечто в корне отличное от того, что делал и чего хотел Христос. Христианство представляет из себя великое противоязыческое движение; но учение это, жизнь и слово Христа были подвергнуты совершенно произвольному истолкованию, ради совершенно чуждых христианству целей, и потом были переведены на язык уже существовавших религий.

Тогда как Иисус учил миру и счастию, католицизм оказался выражением мрачного отношения к жизни, и притом отношения слабых, немощных, угнетенных, страждущих.

Евангелие возвещает, что униженным и бедным открыт доступ к счастью; для этого надо только освободиться от всякой установившейся опеки высших классов. Собственность, приобретения, родина, сословие и положение, суд, полиция, государство, церковь, образование, искусство, войско – все это препятствия к достижению счастья, – заблуждения, наваждения дьявола, которым Евангелие грозит страшным судом.

Католицизм сделал из христианства учение, которое в конце концов примиряется с государством: ведет войну, судит, пытает, клянется и ненавидит.

Ему необходимо выдвинуть на первое место понятие вины, греха, ему нужна не новая жизнь по учению Христа, а новый культ, новая вера в чудесное преображение («искупление» через веру).

Он, католицизм, сделал из истории жизни и смерти Христа самый произвольный выбор, все подчеркнул здесь по-своему, везде переместив центры тяжести, – словом, уничтожил первоначальное христианство.

Борьба с языческими и еврейскими священниками и церковью свелась благодаря католицизму к созданию новых священников и богословия, – к новому классу властвующих, – опять к церкви.

В этом весь юмор, трагический юмор: католицизм восстановил в общих чертах все то, что уничтожил Христос. В конце концов, когда вновь создалась католическая церковь, она даже государство взяла под свое покровительство.

Католицизм – как раз то, против чего проповедывал Христос и с чем он заповедал своим ученикам бороться.

Когда преступник, разбойник на кресте, терпящий тяжелую смерть, рассуждает: «Праведно страдать и умирать так, как Иисус, без ропота и гнева, с добротою и покорностью», – он утверждает Евангелие и попадает в рай.

Христианство осуществимо в каждую данную минуту; оно не нуждается ни в метафизике, ни в аскетизме, ни в «естественных науках». Христианство есть жизнь. Оно учит, как действовать.

Тот, кто скажет: «я не хочу быть военным», «мне дела нет до суда», «полиции мне не надо», «я не хочу делать ничего такого, что могло бы нарушить мой внутренний мир», и «если я от этого пострадаю, то ничто так не умиротворит меня, как это страдание», – тот будет истинным христианином.

Ницше

19 АВГУСТА (Благо)

Жизнь есть движение, а потому и благо жизни не есть известное состояние, а известное направление движения.

Такое направление есть служение не себе, а Богу.

1

Одни ищут блага или счастья во власти, другие – в науке, третьи – в сластолюбии. Те же люди, которые действительно близки к своему благу, понимают, что оно не может быть в том, чем владеть могут только некоторые люди, а не все. Они понимают, что истинное благо человека таково, что им могут обладать все люди разом, без раздела и без зависти; оно таково, что никто не может потерять его, если он сам того не захочет.

Паскаль

2

Счастье – это то, чего человек желает для себя одного; благо – это то, чего человек желает для себя вместе со всеми. Счастье достигается борьбой, благо, напротив, покорностью.

3

Настоящих благ немного. Настоящее благо только то, что благо и добро для всех.

И потому, если хочешь быть полезным, а не вредным людям, делай только то, что согласно с общим благом. Кто будет поступать так – приобретет себе благо.

Марк Аврелий

4

Истинное добро есть служение Богу. Служение достигается всегда тратой своей животной жизни, так же как свет достигается только тратой горючего материала.

5

Делая добро ближним, мы, сами того не замечая, делаем гораздо более для себя, чем для других.

Из «Благочестивых мыслей»

6

Делай добро не разбирая кому. Добро, которое ты сделал, не пропадет, хотя бы ты и забыл про него.

В том, чтобы делать добро, единственно верное средство быть счастливым.

Чем ближе то, что делает или испытывает человек, к истинному благу, тем естественнее желание поделиться этим благом с другими.

20 АВГУСТА (Простота)

Все люди, занятые истинно важным делом, всегда просты, потому что не имеют времени придумывать лишнее.

1

Всякая потребность утихает, а всякий порок увеличивается от удовлетворения.

Амиель

2