Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Об изделии номер два, и другие истории.

Савеличев Владимир

Шрифт:

Противники возбудились до предела. Эмоции, обладающие в отличии от физического тела более тонкой структурой свободно перемещались между сеткой забора, которая надежно предохраняла «партнеров» от физического контакта.

Привлеченные интенсивным действом стали подтягиваться зеваки. Рассаживаясь поодаль, доедая хрустящие косточки, счесывая надоедливых блох, они с увеличивающимся любопытством внимали происходящему.

Накал страстей был куда более силен, чем на финальном футбольном матче, трагизм ситуации значительнее мыльной оперы, это было куда круче чем «Том и Джерри». Особи обоих полов, всех возрастов были захвачены происходящим. Захвачены настолько, что не смыслящие в высоком искустве воробьи

уперли из под носа, упавшую туда недоеденную сахарную косточку.

Под внимательным зрительскими взорами, акт стал все более приобретать характерные черты театральности. С поставленной грацией сценического движения оппоненты стали передвигаться вдоль преграды, и изобилии посылая друг другу негативные эмоции. И вдруг...

О-о-о!!! Эта людская необязательность и нерадивость! Забор кончился. Вчера хозяин, возжелав вечернего пивка в тени беседки, забросил забор недостроенным.

Псы встали, как вкопанные. Они были не готовы к такому резкому повороту сюжета. Они скосили взгляд назад, зрители безнадежно отстали. Затем глаза в глаза, на мгновение. Мгновение растянулось, его хватило на то, чтоб почувствовать, как мысль стала осязаемой. Ее возможно, подобно нити намотать на палец и ┘ смотав этот клубочек, они держали в руках кончик - развязку.

И словно по команде, несговариваясь, рванули назад вдоль забора, навстречу зрителям, признанию и подальше от случайности и превратности слепого выбора судьбы. )))))))))

Сказка о нечеловеческой любви и о значении дисциплины.

На дальнем Дальнем востоке, где я проходил срочную службу, все не совсем так, как у нас на западе.

Для них них, живущих на том конце единого информационного пространства, все что находится за Байкалом (с их стороны) Запад. Москва уже Дальний Запад, а все что западнее Питера и Бреста - Дикий Запад. Все они страшно мечтали побывать на западе, не говоря уже про Дальний и Дикий. Во всяком случае так было тогда – во времена развитого социализма.

Даже понятие близко-далеко у них особенное, с местным колоритом. От Завитинска, где я служил до Хабаровска 12-14 часов езды, это считается рукой подать. Ну как от Питера до Ивангорода, или от Нарвы до Таллина по нашим, эстонским меркам. «Далеко» начинается от Иркутска, но там уже сутки и более пути.

В тех местах не встречал я елок, крапивы, лопухов. Дубы там маленькие, как сирень, на зиму листья не сбрасывают, так и стоят до весны желтые. Лиственницы огромные, до неба. А еще есть огромные муравьи и совершенно невозможные комары - здоровенные желтые вампиры. Наши пред ними - интеллигенты. Присядут, потопчутся, раскланяются и уж потом приступают к трапезе. А эти! Прямо с лета впиваются, а уж затем лапы опускают. Всех чудес Дальнего востока в одной сказке не описать. Я и так отклонился то темы.

Часть наша стояла на отшибе, в лесу. Мы были незнакомы с такими понятиями, как поход через забор в самоволку. У нас самоволкой считалось, если ты заплутал в лесу и не успел в часть на построение. Вот на этом самом построении это и случилось...

Как и во всех уважающих себя советских воинских частях в нашей был свинарник с небольшим свинским семейством. Главный хряк вел образ жизни арабского шейха ( да простят меня мусульмане!). Множество жен, детей, родственников и соплеменников давило на него грузом отвественности. Жены требовали внимания, дети шкодили, родственники постоянно ссорились, а соплеменники строили козни. За всеми нужен был глаз да глаз! (Не завидуйте шейхам!) Словом общественная жизнь целиком вытеснила у него личную. Он стал раздражителен, вспыльчив, временами откровенно несправедлив к окружающим.

Биологи говорят, что свиньи биологически близки

к человеку. Эта близость сказывается на внутрипопуляционных отношениях. Надо лишь повнимательнее присмотреться к ним и сходство с людьми будет несомненное.

И вот однажды, Фортуна-ли, Венера-ли, та прекрасная и капризная богиня улыбнулась шейху.

Привез прапорщик-хозяйственник в свинарник новую свинку. Черную и грациозную как лань. Шейх увидел ее и ... погиб! Личная жизнь, доселе загнаная в глубину ущелья общественных интересов и запертая плотиной долга, сломала все стены условностей и папрочь снесла жизнь общественную.

Как он за ней ухаживал! И лежанка у нее была самая сухая, и за обеденным корытом лучшее место, и даже... он приносил ей в зубах (-вот вам крест!!!), картошку добытую в овощехранилище! Если бы он разбирался в цветах так-же как в корнеплодах, несомненно бы приносил ей и букеты.

В оставшемся без руководства свинском семействе зрел бунт. Жены поначалу на правах старшинства еще поддерживали порядок, но и их терзала ревность. А свинка... А свинке конечно льстило такое внимание, но и только. А шейх руководствовался принципом: капля камень точит и продолжал ухаживать. Она сдалась. Чем она руководствовалась не знаю, для этого надо быть женщиной. А может все-таки это любовь?

Влюбленная пара, покинув гарем, отправилась на романтическое свидание.

Был четверг, у нас было построение. На плацу, по стойке смирно, стояли около сотни бойцов, слушали рапорты сержантов и внимали речи командира. Но все внимание было приковано к полянке за плацем, куда шейх привел свою пассию.

Там кружилась, словно в танце молодая пара. Танец был прелюдией любви, единения. Не хватало лишь музыки, цветов, свечей и шампанского.

Романтическая идилия на полянке не соотвествовала торжественности момента в котором мы находились и в котором нас удерживала воинская дисциплина. Напряжение несоответствия росло и у отдельных, не самых сознательных бойцов, прорывалось в истерические смешки.

А влюбленным было не до нас. У него была она, у нее он. И пусть весь мир подождет!

Мир ждал...

В упоении парочка мысленно вознеслась над землей. Где-то там в заоблачных высотах соединились их души, а на земле их тела. Они стонали и кричали от страсти (по-своему, конечно, по-свински)!

Рота взорвалась, подкошенная диким хохотом и легла на плац. Непоколебимым утесом остался на плацу лишь командир. Он был черен как смерть, и страшен как неминуемая расплата. Меч возмездия ударил по всем.

– «Свинарей за «губу», рота на марш-бросок, свиней под нож!»

Они умерли, так как клянутся друг другу влюбленные, в один день! Их первое свиданье стало последним. Она не узнала разочарованья в любви. Он не стал изгоем в семье. Все окончилось романтично.

Не все мы были в части правоверными мусульманами, но свинину мы не ели месяц!

Спички детям не игрушка!

Этот слоган на плакате с горящим носом Буратино я помню с детства. Так же и несчастного деревянного малого, подпалившего себе нос и теперь мечущегося в панике. Незнающего, куда бы воткнуть свой пылающий шнобель.

20-ти летние парни, конечно уже не считают себя детьми. И вот, прихватив подружек, будущих светил медицины, мы салютуем сигнальными ракетами в звездную Рождественскую ночь.

Ах, Буратино, Буратино, бросай свои шалости и иди скорей в школу. Не то ждут тебя страшные опасности и ужасные приключения. Потому что у тебя глупая, деревянная голова . Слова мудрого сверчка заглушены взрывами петард ы девичьим визгом.

Какие на фиг опасности, когда у тебя в одной руке взвивается ракета, а в другой играет такая тонкая девичья талия!!! Но старая букашка таракашка была права

Поделиться с друзьями: