Обагренное божество

— Любого! — Рычал он. — Я могу победить любого!

— Можешь? — Корис вышел вперед и начал снимать с себя броню, пока не разделся догола. — Пришло время дать наглядный урок твоим притязаниям, парень.

Он бросил Рафену болт пистолет.

— Меня не защищает броня, ничто не увеличивает мою силу. Попади в меня из пистолета, один раз и я объявлю тебя победителем состязания… Но если я дотронусь до тебя, ты проиграл.

Игнорируя просьбы Аркио, Рафен поднял пистолет и выстрелил, жужжащие пули прорезали воздух и понеслись в Кровавого Ангела. Но Кориса уже не было на месте, он двигался как ястреб, неуловимо быстро. Рафен едва успел почувствовать отдачу от первых выстрелов, когда сержант пнул его по ногам снизу и уложил лицом в грязь.

— Чтоб стать Кровавым Ангелом, мужчина должен иметь гордость великого Сангвиния, но так же и его смирение. — Сказал ему Корис. — Ты погряз в первом и не проявил последнего. Ты можешь быть свободен.

Сержант оставил его в песке и на коленях, он наблюдал, как старый ветеран одобряет Сахиила и Аркио в послушники Ордена. Неспособный встретиться взглядом с окружающими, Рафен призвал все свои оставшиеся силы и покинул Место Падения Ангела. Разбитый и подавленный, он бесцельно брел по пустыне, попав в колоссальную песчаную бурю. Там, под бритвенно-острыми ветрами он ожидал своей смерти, слишком поздно осознав, чего ему стоила его дерзость.

Он хотел быть нужным и благодаря этому суровому уроку Рафен понял, что растратил впустую свой шанс добиться славы. Он нашел немного горького утешения в том, что Аркио сможет дальше пойти с Астартес. Но для него жизнь была окончена. В центре неистовой бури, Рафен потерялся на территории огненных скорпионов, самых опасных хищников Ваала. Вскоре его стал преследовать самец-воин, с его зазубренного хвоста в предвкушении капал кислотный, огненный яд. Ростом с взрослого человека, зверь шел за мальчиком, в ярости от вторжения в свои владения. Рафен был настолько поглощен отчаяньем, что почти желал, чтоб зверь оборвал его жизнь, но затем в грозовых тучах он увидел образ чего-то невозможно яркого и могущественного. Возможно, это была всего лишь уловка разума, какая-то галлюцинация, вызванная печалью и усталостью, но в тот момент Рафен видел смотрящее на него лицо Сангвиния. Чистейший осуждал мальчика и Рафен осознал, что это и было настоящим тестом его характера: если он умрет здесь, одинокий и потерянный в глуши, то он действительно предаст все принципы племени Крови и Адептус Астартес по которым они жили.

В наполненного откровением парня вернулась решимость и со свирепостью, которую он показал на арене, Рафен пробил каменным ножом панцирь насекомого и убил его, точно так же, как сделал это их ангельский правитель в легендах о его детстве.

И только тогда Рафен догадался, что огни, которые он видел в небе, были от падающего на землю "Громового ястреба". Поврежденный разрушительным взрывом молнии как будто с орбиты, один из кораблей Кровавых Ангелов разбился в паре километров от него, в самом центре охотничьих угодий скорпионов. Рафен поспешил на помощь выжившим и обнаружил среди горстки кандидатов Аркио, Тофа и Сахиила. Старый воин Корис лежал окровавленный и без сознания, остальные Кровавые Ангелы на борту были мертвы. Сахиил вышел вперед, приняв командование, и потребовал, чтоб Рафен ушел; проигравшим нет места среди настоящих сыновей Сангвиния.

От такого оскорбления, кровь Рафена обычно закипала, но урок сержанта запал ему в душу и он остался непреклонен. Он охотился в этих землях с тех пор, как смог держать в руках копье и знал повадки огненных скорпионов. Из-за такого открытого вторжения в их территорию, звери взбесятся от феромонового запаха и атакуют в огромных количествах. Устояв перед желанием воевать в одиночку, Рафен сплотил кандидатов в команду, которая сдерживала воинов-скорпионов, пока среди роя не показалась гигантская королева насекомых. Юнцы дрались как львы, и даже когда храбрый Тоф погиб в клешнях королевы, Рафен убил ее и тем самым привел свору скорпионов в смятение. Когда буря успокоилась, и прибыл спасательный корабль, они нашли все еще живого Кориса и десяток юнцов посреди океана мертвых зверей.

Когда ветеран вышел из своего исцеляющего сна, Аркио поведал историю о руководящей роли Рафена и просил за него, вплоть до отказа от своего собственного возвышения, если победа его брата не будет признана. Со своей стороны Рафен предлагал ему принять его уход и желал Аркио доброго пути, веря, что он никогда не увидит снова своего родного брата. Но Корис рассудил иначе.

— Завеса спала с твоих глаз, мальчик, — сказал старый воин, — ты наконец-то понял то, что так долго ускользало от тебя.

— Да. — Признал Рафен. — Тот, кто дерется в одиночку, умирает одиноким, но те, кто дерутся как братья, будут жить вечно.

Ветеран опять улыбнулся.

— Ты искупил, Рафен из Ломанного плоскогорья и со смертью кандидата Тофа я нуждаюсь в храбром человека, готовом занять его место.

Он протянул руку юнцу.

— Последуешь ли ты за мной Рафен? Пойдешь ли ты путем примарха и вступишь ли в братство Кровавых Ангелов?

С его губ сорвались слова.

— Да. В этот день я клянусь стать Кровавым Ангелом, достойным самого Лорда Сангвиния.

И ТАК в первый раз, сыны Аксана покинули свою родную колыбель и пересекли пропасть космоса между Ваал Секундус и родительским миром. Они думали что познали лишения, затем Рафену и Аркио доказали, что они ошибались, когда они пересекали бесплодные пустоши огромного мира-пустыни. Там они видели крошащиеся останки некогда великолепных городов. Там, среди прорезавших небо бритвенно-острых горных пиков, стояла крепость-монастырь Кровавых Ангелов. Никто из кандидатов никогда не видел в жизни такого огромного строения, не говоря уже об изваянии Сангвиния, вырезанного из обнаженной скалы горы Сераф. Это их в равной степени пугало и волновало.

Корис провел их в кельи монастыря, по дороге они шли среди братьев Кровавых Ангелов, широко открытыми глазами отмечая их неземное благородство и красоту воинов. Как их примарх, полноценный Кровавый Ангел нес в себе генетическую печать Сангвиния и тень его возвеличенного облика проявлялась во всех аспектах. По сравнению с ними, плохо питающиеся и потрепанные юнцы с лун Ваала были слабыми бродягами.

Сангвинарные жрецы в своей белой с темно-красным броне вышли к кандидатам и отвели пятьдесят новичков в великую часовню, где их заперли на три дня и три ночи. Они отстояли бдение без сна, еды и воды. В одиночку Рафен не прошел бы тест, и пока ползли часы, он видел, как некоторые валились от истощения. Их уносили жрецы и об их дальнейших судьбах ничего не говорили, но рядом с Аркио, рядом друг с другом, братья становились сильнее. Когда, на четвертый день, наконец, рассвело, они все еще стояли, чтоб встретить несущих Алый Грааль, когда те раскололи святую печать на дверях часовни.

Горстка оставшихся испила из священной чаши, и утомленный разум Рафена ожил, когда жидкость коснулась его губ. Густая, с медным привкусом, жидкость в чаше бралась из вен самых старших Сангвинарных жрецов — и в их телах текла малая толика той самой крови, самого лорда-ангела. По телу Рафена побежали энергии и мысли, чужеродные и свои, прикосновение к жидкости раскрыло его голую душу для изучения братством Ордена. Рафен принял это и порвал последнюю связь со своей старой жизнью. Теперь молодой воин из клана Ломанного плоскогорья исчез и его место занял мужчина, чье будущее простиралось вдаль золотой дорогой славы и приключений. Темнота, тепло и спокойствие окутало кандидатов, и их накрыл сон перемен.

РАФЕН абсолютно ясно помнил момент, когда открыли саркофаг и его измененные, улучшенные глаза увидели в первый раз свет. Возможно, подобным образом вел себя и Аркио. Его брат стоял в немом шоке из-за произошедших в нем перемен и изучал пальцы на своей руке, как будто они принадлежали кому-то другому. Рафен видел перед собой лицо Десантника — он был уже не просто человеком — и он знал, что это его родной брат, несмотря на то, что новый Аркио стал в два раза выше, широким от мускулов и его лицо, которое по очереди отражало его собственное, его отца и Сангвиния.