Объект закрытого доступа

— Рыцарев только что заперся в кабинете директора Кремлевского дворца. Он по-прежнему удерживает в заложницах женщину. Мы вынуждены были отступить.

— Он выдвинул какие-нибудь требования? — быстро спросил Турецкий.

— Да. Он требует дать ему беспрепятственно выехать с территории Кремля.

— Это все?

— Пока да, — кивнул оперативник. — Остальные требования он выдвинет потом.

Александр Борисович ускорил шаг. Спросил:

— Что у него с оружием?

— Шестизарядный вальтер, — сообщил оперативник. — И три «макарова» с полным боекомплектом, которые он забрал у парней из ГРУ.

— Черт… — Над переносицей у Турецкого обозначилась глубокая жесткая складка. — Нельзя его с этим арсеналом выпускать на улицу. Он полгорода может положить.

— Верно, может.

Турецкий и оперативник подошли к директорскому кабинету. Здесь было пять или шесть спецназовцев в штатском и трое — в касках и бронежилетах. Все они были вооружены. Александр Борисович сделал им знак рукой, встал сбоку от двери и громко сказал:

— Ростислав Вадимович, советую вам выйти из кабинета без оружия и с поднятыми руками!

— Кто говорит? — послышалось из-за двери.

— Старший следователь Генеральной прокуратуры Александр Борисович Турецкий.

— Турецкий? — Пауза. — Я слышал эту фамилию. Вы руководите операцией по захвату?

— Да!

— Значит, мои требования вам известны. Я даю вам двадцать минут на их выполнение. Если мои требования не будут выполнены, через двадцать минут я застрелю женщину.

В глазах Турецкого замерцал холодный огонек.

— Ольга Юрьевна, с вами все в порядке? — громко спросил он.

— Со мной — да! — ответила женщина. — Что с моим мужем?

— Он в порядке. Никакой бомбы под его креслом не обнаружено. Через пару минут он будет здесь. Полковник, слышите меня?

— Да.

— Не делайте глупостей! Двадцать минут — это мало, вы сами это понимаете. В театре переполох. Мне может понадобиться гораздо больше времени.

— У вас его нет, — ответил Рыцарев. — Двадцать минут! И больше никаких переговоров! Время пошло!

Александр Борисович отошел от двери, на ходу доставая из кармана сигареты.

— Турецкий! — услышал он у себя за спиной.

Александр Борисович оглянулся. К нему быстрыми, нервными шагами приближался секретарь Совета безопасности Петров.

— Турецкий, где она?!

— Виктор Игоревич… — спокойно начал Турецкий.

— Я спрашиваю, где моя жена?

Александр Борисович кивнул на дверь. Петров устремился туда. Он встал прямо перед дверью. Один из спецназовцев попытался ему воспрепятствовать, но он отшвырнул его руку.

— Рыцарев, вы слышите меня?

— Виктор, я… — вскрикнула было из-за двери Ольга Юрьевна, но крик тут же оборвался. По всей видимости, Рыцарев заткнул ей рот.

— Рыцарев, слушай меня внимательно: если с головы моей жены упадет хоть один волос, я… — Петров захлебнулся собственной яростью.

Пока он говорил, Турецкий закурил сигарету и, наморщив лоб, погрузился в размышление. Через полминуты лоб его снова разгладился, он вынул изо рта сигарету и затушил ее в опустевшей пачке. Потом подошел к Петрову, положил ему руку на плечо и тихо сказал:

— Отойдем к окну.

Виктор Игоревич, сникший, с выцветшим лицом и посеревшими губами, послушно пошел за Турецким. Они подошли к окну.

— У меня есть идея, — сказал Петрову Турецкий. — Помните недавнее выступление генпрокурора в парламенте? Он сказал одну странную — по крайней мере для меня — вещь. А именно, что в России на законодательном уровне возможно введение такой меры, как контрзахват заложников из числа родственников террористов. Тогда мне это заявление показалось полной дикостью. Впрочем, как и сейчас. Однако…

Разговор Турецкого и Петрова продолжался не больше минуты, после чего Александр Борисович взял у одного из оперативников рацию и зашел с ней за угол.

Жена Рыцарева, Анастасия Васильевна, была женщиной крупной и дородной. Несмотря на полноту, она была очень привлекательной, даже красивой; а в ее изумрудных глазах с длинными темными ресницами было что-то, что делало ее хрупкой и ранимой. Такую женщину хочется защищать, даже не будучи ее мужем.

Александр Борисович вздохнул и сказал:

— Гражданка Рыцарева, ваш муж — убийца и террорист. Он заперся в кабинете с заложницей. Через десять минут он ее застрелит.

Анастасия Васильевна побледнела. Ее пухлые губы задрожали, как у ребенка, который вот-вот заплачет.

— Что… Что я должна сделать? — пролепетала она полным ужаса голосом.

— Анастасия Васильевна, постарайтесь уговорить мужа выйти. В противном случае мы захватим кабинет силой. Ваш муж при этом, скорее всего, будет убит.

Женщина пошатнулась, и Турецкий поддержал ее за локоть.

— Хо… рошо, — тихо сказала она. — Куда мне идти?

— Это здесь, за углом.

Они медленно двинулись по коридору. Александр Борисович по-прежнему поддерживал женщину за локоть, глядя на нее с тревогой, поскольку сознавал, что она в шоке и может потерять сознание в любой момент.

Возле окна нервно курил секретарь Совета безопасности. Его лицо было бледным, осунувшимся и растерянным, в глазах застыла пустота. Увидев Турецкого, он дернулся навстречу, но Турецкий знаками приказал ему оставаться на месте, а затем подвел Анастасию Васильевну к директорскому кабинету.

— Полковник! — крикнул Турецкий. — Здесь ваша жена. Она хочет поговорить с вами!

За дверью послышался шорох, но Рыцарев ничего не ответил.

— Говорите, — приказал Анастасии Васильевне Турецкий.

— Ростик… — слабо пролепетала женщина. — Ростик, ты слышишь меня?

И вновь за дверью раздался неясный шорох, но Рыцарев продолжал молчать.

— Ростик, это Настя… Ростик, поговори со мной.

И вновь ответом ей была тишина. Секретарь Совбеза, не выдержав напряжения, сделал движение по направлению к двери, но Турецкий взмахнул рукой и сделал такое зверское лицо, что Петров замер на месте.