Оберег Святого Лазаря
Шрифт:
На столе Юры рядом с компьютером стоит сувенир.
Чего только не оказывается возле наших мониторов – шары с румяными снеговиками и пластмассовым снегом, пирамидки, дракончики.
Безграничны фантазия китайских трудящихся и нетребовательность отечественных граждан.
То, что стоит возле компа следователя, на первый взгляд не вызывает никаких подозрений – какая-то круглая прозрачная тарелочка на подставке. Только вот на ней то самое изображение, которое я видела на карте Евсении, на амулете Сайяфа Раббани, – мерзкая рогатая козлиная голова.
– Черные ритуалы –
– Натали, ты чего? – Леня подошел, прижал ладонь к моему лбу. – Что за странные наезды? Милая, с тобой все в порядке?
– А что это за странные амулеты?
Леня посмотрел на стол и улыбнулся:
– Рыжая, ты там на своей программе совсем умом тронулась! Какая черная магия? Да это просто знак Козерога!
– Знак Козерога? – судя по жару, который заполыхал на щеках, пришла моя очередь краснеть.
– Ну да, козлик – это Козерог, там, в астрологической компании, вообще много живности – теленок, рыбка.
Пока муж терпеливо, как маленькому ребенку, перечислял зодиакальные созвездия, я мысленно успела переделать кучу дел.
Извинилась перед Юрой.
Порадовалась, что Сайяф Раббани вряд ли является сообщником преступника. Скорее всего, он по гороскопу тоже Козерог, а я увидела его амулет сразу после гадания, возникли ассоциации с картой Таро «Дьявол».
И озадачилась: так что же все-таки говорили карты о сообщнике женщины-преступницы? Может, речь идет о «черном» маге?..
Ежик в тумане.
В тумане, тумане, тумане…
Нет, что за детские ассоциации!
На самом деле это я – в тумане.
Или даже не в тумане – каком-то дыму.
Почему-то горько во рту.
Дышать тяжело, невкусно.
Перед глазами все плывет…
– Наташа, просыпайся! С собаками я погулял.
Мы сегодня с Юрой в гостиницу «Авангард» собирались ехать. Помнишь, следователь с Кононовым планировал ругаться?..
Лёнин голос еле различим.
Туман медленно поглощает меня, и я растворяюсь в нем, целиком и полностью.
Очень странное состояние – не чувствую своего тела, сердцебиения.
Какая-то часть моего медицинского сознания пытается проявить бдительность, говорит: «Да нет, это же лажа какая-то, пока работают сердечно-сосудистая и центральная нервная системы, таких ощущений быть не может».
Их быть не может – но они есть.
– Ничего не понимаю: температура у тебя нормальная, давление тоже. Наташа, ты слышишь меня?
Я прекрасно слышу голос мужа и с удивлением понимаю – даже кивнуть в ответ не могу. Ведь я вся – туман, растекаюсь, растворяюсь, наполняю окружающее пространство миллионами своих клеток.
«А вдруг это – уже смерть? Пришла ко мне, прямо сейчас! Я совершенно не готова, а ей пофиг!»
Эти мысли пугают.
Но потом первый приступ паники отступает, и я понимаю: нет, я не умерла.
Смерти, наверное,
вообще нет – есть постоянный переход в новое качество существования.В моем физическом теле огонь бытия еще не погас. Хотя, возможно, жизненные силы стремительно покидают его. Так быстро из ванны убегает вода после того, как пробка выдернута…
– Натали, а может, ну их всех – следователя, продюсера? Давай дома останемся, завалимся спать? Слушай, я даже не помню, когда мы это делали последний раз – просто валялись в постели и ленились…
В это мгновение со мной происходит что-то странное.
Сначала я чувствую усиленное сердцебиение. Потом внутри брюшной полости по всем органам словно бы начинает прыгать пульсирующий шарик от пинг-понга.
С неожиданностью летнего ливня в меня хлынули потоки энергии – разноцветные, переливающиеся, как радуга.
Почему-то вдруг вспоминаю ванильно-абрикосовый запах волос моего сына. И как красиво цвели ирисы у нас на даче – фиолетовые, желтые, бордовые, они гордо парили, покачивались на своих стеблях, словно яркие нахохлившиеся птицы. Вспоминаю, как сверкают в прожекторе солнечного света капли росы на зеленой траве – сияющие алмазы, драгоценный прозрачный хрусталь.
Все мое существо наполняется легким светлым восторгом.
Не могу произнести ни слова.
Чувствую, как на глазах выступают слезы.
Просто невозможно описать, какое же это счастье – владеть жизнью, видеть ее яркие краски, дышать ветром, солнцем…
Без малейших усилий и боли поднимаюсь с постели, обнимаю стоящего рядом мужа.
– Наташ, что-то я перепугался. Ты себя хорошо чувствуешь? Что это было с тобой?
Я чувствую себя превосходно.
Что это было – понятия не имею.
Я тоже испытывала жуткий страх, но потом все переживания смыло искрящейся волной радости и…
«А ведь это Кононов звонит», – проносится в голове.
Беру зазвонивший телефон, смотрю на дисплей. Действительно: на нем высвечивается фамилия продюсера.
Отвечаю на вызов и уже откуда-то совершенно четко знаю: пришла беда.
Голос Кононова звенит от истерики:
– Наталия, это какой-то трындец! Евсению отравили. У нас съемки начинаются, ей надо было первой записываться. А она на грим все не идет. Настя к ней в номер зашла – а там она лежит, на полу, у двери… Говорит – воняет в комнате той же дрянью, что в студии, когда Мариам убили. Значит, наверное, опять отравление… У вас есть телефон Колосова под рукой? Не могу его номер в своей мобиле отыскать; наверное, в контакты забыл вбить.
Похоже, мой динамик никакой тайны из содержания разговора не делает.
Леня щелкает кнопками на своем сотовом, потом хватает со стола блокнот и пишет цифры.
Продиктовав номер следователя, я ставлю продюсера в известность о том, что через час мы с мужем планируем приехать в гостиницу.
– Наталия Александровна, вы не представляете, как я буду рад! Я вел себя по отношению к вам не очень корректно. Хорошо, что вы в сложный момент не стали на этом заостряться…
Странно, но, похоже, продюсер действительно рад моему приезду в гостиницу.