Обещание

Особенно она была рада тому, что могла рассказать кому-то о сделке с матерью Майкла.

— Я не знаю, может быть, это покажется странным или глупым, но… — проговорила Нэнси, глядя на свою новую подругу с почти детской, наивной робостью. — Дело в том, что у меня никогда не было семьи. Моим самым близким человеком была мать-настоятельница. Она была доброй, ласковой женщиной, но она относилась ко мне как… как бездетная тетка может относиться к своей племяннице. Что касалось Марион, то — вопреки всему, что я чувствовала, что я о ней знала от Майкла и от его приятеля Бена — я продолжала мечтать о том, что в конце концов я сумею ей понравиться, что мы станем друзьями и даже…

Глаза Нэнси неожиданно наполнились слезами, и она поспешно отвернулась.

— Ты надеялась, что она сможет заменить тебе мать?

Нэнси молча кивнула и, яростно заморгав, чтобы стряхнуть с ресниц слезы, хрипло рассмеялась.

— Ну разве это было не глупо?

— Совсем нет, — серьезно ответила Фэй. — Твое предположение вполне естественно. Ты была влюблена в Майкла, у тебя никогда не было своей семьи. То, что тебе хотелось, так сказать, «усыновить» его родных, и объяснимо, и понятно. Скажи только, именно поэтому тебе так больно вспоминать о вашем с Марион договоре?

— Да. Это было самое серьезное доказательство того, как она меня ненавидит.

— Ну, Нэнси, на твоем месте я бы не стала утверждать это так категорично. Все-таки, что ни говори, миссис Хиллард многое для тебя сделала. Она отправила тебя к Питеру, оплатила лечение… — «Не говоря уже о том, — подумала Фэй, — что та же самая Марион Хиллард обеспечила девочке безбедное существование на все полтора-два года, пока она будет лечиться».

— Но ведь все это она дала мне за то, что я отказалась от Майкла! Если бы я не согласилась отречься от него, стала бы она так… тратиться? Нет, Фэй, Марион просто купила меня. Она пожертвовала мною ради сына и ради… себя. Именно тогда я окончательно поняла, что всем моим мечтам насчет того, что когда-нибудь у нас с ней будут близкие, дружеские отношения, не суждено сбыться никогда. И это было ужасно… — Нэнси поникла головой и печально вздохнула. — Что ж, в моей жизни были и другие потери, но я их пережила. Переживу и на этот раз.

— А ты помнишь своих родителей?

— Нет, совсем нет. Я была слишком мала, когда умер отец, и немногим старше, когда мать оставила меня в приюте. Зато я хорошо помню день, когда мне сказали, что она умерла. Я тогда заплакала, хотя до сих пор мне непонятно, отчего. Нет, свою мать я не помню… Должно быть, мне было просто горько и обидно, что меня все бросили.

— Как сейчас? — Это была просто догадка, подсказанная интуицией, но она оказалась правильной.

— Может быть… Да. — Нэнси тряхнула головой. — Ощущать себя брошенной, одинокой — это просто ужасно!.. В голове бьется только одна мысль:

«Кто же будет обо мне заботиться теперь?» Откровенно говоря, и сейчас часто об этом думаю. Тогда-то я, по крайней мере, знала, что сестры-воспитательницы будут заботиться обо мне, пока я не вырасту. Теперь обо мне заботится Питер, да и деньги Марион, откровенно говоря, пришлись очень кстати, но вот меня «подлатают», и что потом?

— А Майкл? Как ты думаешь, он вернется к тебе?

— Думаю, что да. Чаще всего я думаю именно так… — Она замолчала, не докончив фразы.

— А в остальное время?

— Я… — Голос Нэнси дрогнул от обиды. — Иногда я начинаю сомневаться. Сначала я думала, что он просто боится увидеть меня изуродованной, боится отвращения, брезгливости, жалости, которые может вызвать в нем мое лицо. Но ведь Майкл знает, что я лечусь у лучшего врача и что за четыре месяца со мной должны были произойти какие-то изменения. Так почему же тогда он не дает о себе знать? — Нэнси повернулась и посмотрела прямо в лицо Фэй:

— Почему?!

— И как бы ты сама ответила на этот вопрос?

— Не знаю… — Нэнси беспомощно пожала плечами. — Конечно, мне приходят в голову кое-какие варианты, но я стараюсь о них не думать — очень уж все это безрадостно.

— Какие, например?

— Ну, иногда мне кажется, что Марион все-таки сумела убедить Майкла, что девушка с таким «сомнительным происхождением», как у меня, может повредить его профессиональной карьере. Она рассчитывает на Майкла, хочет, чтобы он продолжал ее дело, дело своего отца. Руководство могущественной корпорацией — это уже семейная традиция, в которую не вписывается женитьба на сироте из приюта, у которой нет ни имени, ни цента за душой, на безвестной художнице, которую никто не знает и никогда не узнает. Уж, наверное, Марион хочется, чтобы ее сын женился на какой-нибудь девушке, которая будет равна ему и по рождению, и по богатству.

— Ты думаешь, это имеет значение для Майкла?

— Раньше не имело, но теперь… Теперь не знаю.

— Что ты будешь делать, если ты его потеряешь? Ты уже думала об этом?

Нэнси ничего не ответила. Впрочем, этого и не требовалось — ее глаза говорили яснее всяких слов.

— Что, если он просто не чувствует себя способным вынести все, через что ты прошла и через что тебе еще придется пройти? — снова спросила Фэй. — Такое бывает. Некоторые мужчины совсем не такие сильные и храбрые, какими кажутся нам, «слабым» женщинам.

— Я не знаю, — грустно повторила Нэнси. — Мне хотелось бы думать, что он просто ждет, пока все будет позади.

— И ты не осудишь его? Ты готова простить Майклу, что его не было рядом с тобой, когда ты в нем нуждалась?

Нэнси протяжно вздохнула:

— Наверное, готова. Откровенно говоря, у меня пока есть только вопросы и совсем мало ответов.

— Ответы даст тебе только время. Сейчас же для тебя важно только твое новое самоощущение. Ты должна твердо знать, кто ты такая, что ты чувствуешь, как ты относишься к новой себе. Скажи, ты волнуешься, боишься, чувствуешь облегчение или, наоборот, сердишься, что теперь у тебя будет другое лицо?

Нэнси ненадолго задумалась.

— Пожалуй, всего понемногу, — ответила она наконец, и вместе с Фэй они дружно засмеялись этому откровенному ответу. — По правде сказать, — добавила Нэнси уже более серьезным тоном, — иногда эта перспектива меня просто ужасает. Мне трудно себе представить, что однажды утром я подойду к зеркалу и увижу там чужое лицо. Если бы Питер меня не готовил, я, наверное, описалась бы от страха. Впрочем, я еще не знаю, как все будет, когда мне снимут бинты.

— И этот страх преследует тебя постоянно?

— Нет, только иногда. В основном я стараюсь об этом не думать.

— О чем же ты тогда думаешь?

— Честно?

— Честно.

— О Майкле. Иногда — о Питере, но чаще о Майкле.

— А какие чувства ты испытываешь к Питеру? Не кажется ли тебе, что ты слишком привязалась к нему? — В голосе Фэй не было ни любопытства, ни ревности, это был чисто профессиональный вопрос. Доктор Эллисон обязана была думать в первую очередь о пациентке, а не о собственных чувствах.

— Нет. — Нэнси покачала головой. — Наверное, я не смогла бы полюбить его. Он очень хороший человек и хороший друг, но мне он представляется скорее в роли старшего брата, доброго брата, которого у меня никогда не было. Он все время меня подбадривает, дарит мне подарки, но ведь я люблю Майкла!