Обещай мне рай

Томас удивленно вскинул брови с комичным видом оскорбленного достоинства. Однако Кэт было не до смеха. Она была готова вцепиться в его лицо ногтями.

— Тебе не понравилось мое предложение? — сухо спросил он.

— Оно глубоко противно мне! «Мы будем вместе выращивать породистых овец», «твой вклад как моей помощницы будет неоценим», «цивилизованный союз»! Если тебе нужен управляющий поместьем — найми его!

Невероятно, но на губах Томаса промелькнуло некое подобие улыбки. Ужасный человек!

— Зачем мне делать это, когда судьба ниспослала мне жену и управляющего в одном лице?

— О!

— Согласись, Кэт, — примирительно сказал Томас, протягивая ей руку, — мы должны попрощаться с твоей семьей, прежде чем отправимся в Лондон. Через несколько недель начинается светский сезон, и я хочу видеть тебя королевой высшего общества.

Бросив на него сердитый взгляд, она отступила назад от его протянутой руки и попыталась настроить свой голос под стать его спокойному тону, но безуспешно.

— Я не поеду с тобой! — крикнула она.

— Поедешь, — сказал Томас с угрожающим спокойствием.

— И не подумаю! Я не хочу больше терпеть твое вежливое пренебрежение мной. Не хочу слышать твоего стука в дверь по ночам. Не хочу, чтобы ты водил меня по Брайтону, осторожно держа за локоть, оглядываясь на окружающих. Ты избегаешь меня. И, о Боже, называешь свою жену «мадам»! — Кэт почувствовала навернувшиеся на глаза слезы и сердито смахнула их. — И все это после таких восхитительных ночей! О, Томас, как ты можешь так обращаться со мной?

— Восхитительных? — повторил он.

Кэт почувствовала, что краснеет, однако постаралась сохранять собственное достоинство.

— Да, восхитительных! Замечательных! Удивительных! По крайней мере для меня! У меня нет, к сожалению, никакого опыта, чтобы воспринимать такие чувства как нечто само собой разумеющееся. Да, черт возьми! Для меня эти ночи были восхитительными!

О Боже! Теперь он открыто улыбался, обнажив свои белые зубы.

— Кэт, ты слишком агрессивно настроена, — пробормотал он, касаясь ее руки. Она сердито отстранилась. — Пойми, я не намерен ограничиваться только тем, что должен постоянно уделять тебе внимание днем и заниматься любовью ночью. Это неприемлемо для меня!

Томас, игнорируя сопротивление Кэт, схватил ее за запястья и привлек в свои железные объятия.

— Мадам, вы поедете со мной. Вы — моя жена, и я не хочу больше слышать о моем «большом опыте». Мне до смерти надоело прошлое, которое касается только моей, но не нашей жизни!

Томас злился на самого себя, Кэт чувствовала это. Он продолжил:

— Я не собираюсь всю жизнь оправдываться, оттого что давным-давно спал с какими-то девицами. А ты никак не можешь забыть, что много лет назад в моих объятиях были другие тела! Да, были! Но только тела! И ничего более!

— Томас, послушай… — начала Кэт, но он слегка встряхнул ее. В его глазах чувствовалась твердая убежденность, и это немного успокоило ее.

— Пойми, Кэт, прошлое ушло навсегда. Ты сама говорила это. Ты моя жена, моя подруга и, черт подери, моя любовь. Первая и единственная. Я всю жизнь ждал тебя, и вот ты со мной!

Кэт посмотрела на него и снова открыла рот, чтобы заговорить, но он опередил ее.

— Если я обещал тебе брак только как совместное сосуществование, то я лгал, и ты должна была понять это. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Сегодня, завтра и до конца моих дней! И готов следовать за тобой на край земли, с твоей запиской в одной руке и с твоей оставшейся одеждой — в другой. Тебе понятно?

Она взглянула на него и молча кивнула. В его ясных черных глазах светилась любовь, которая была так же очевидна, как солнце, проглянувшее сквозь остатки утреннего тумана. Кэт подняла руки, чтобы притянуть его загорелое красивое лицо к себе. Но он сдержал ее.

— А ты любишь меня?! — крикнул он. — Черт возьми, Кэт! Скажи мне это!

— Я люблю тебя, Томас, — тихо произнесла она.

— А что касается «вежливого пренебрежения»… Я буду уделять вам столько внимания, мадам, пока вы не обессилите настолько, что не сможете ходить. С утра до ночи. Пока мы оба не сгорим дотла. А теперь повтори еще раз. Я всю свою жизнь ждал этих слов от тебя.

— Я люблю… — Последнее слово Томас заглушил поцелуем.

Ее губы приоткрылись под его губами; язык искал соприкосновения с его языком. Кэт откинула влажные волосы с его лба и поцеловала уголки его глаз, высокие скулы, виски, подбородок и снова губы. Он обнял ее, и она прижалась к его груди. Ведь он хотел, чтобы она первая проявила свою любовь, свое желание.

Кэт обхватила его руками и сжала изо всех сил, прижимаясь к его бедрам, страстно целуя его лицо, шею и грудь.

— Я думала, ты хочешь покинуть меня. Слышала, как ты говорил Стрэнду, что если не уедешь, то не сможешь потом спокойно жить, — шептала она. — И решила, что ты действительно намеревался бросить меня.

— Никогда! Они хотели, чтобы я в должности капитана принял участие в военной кампании. И я согласился. Я не мог надеяться, что ты простишь меня, если я допущу неоправданную гибель людей, оставаясь с тобой и добиваясь твоего расположения. Я перестал бы уважать себя. И как тогда я мог надеяться завоевать твое сердце?

— Да оно давно принадлежит тебе! Моя душа, мое тело — все это твое. Я люблю тебя, Томас!

Он обнял Кэти прижал к своей груди. Его горячие губы опалили огнем ее рот, затем собрали влагу с ее ресниц. Она неистово прижималась к нему, словно боясь, что он может исчезнуть и оставить ее одну.

— Успокойся, любовь моя, — прошептал он, нежно покачивая ее. — Теперь все хорошо. Не надо плакать. Я с тобой!

— Нет, — всхлипнула она, поднимая к нему глаза. — Ты собираешься уехать. Тебя могут убить. О, Томас, я не хочу, чтобы ты погиб на поле боя. Меня не волнует ни твоя честь, ни твой долг! Откажись от всего этого, если эти понятия заставляют тебя покинуть меня.

Кэт увидала ответ в его печальных глазах. Она не сможет заставить Томаса стать другим человеком. Это и радовало ее, и огорчало.

— О, Томас, пожалуйста, не уезжай! Я последую за тобой, если ты умрешь! Отыщу тебя в потустороннем мире и не отстану от тебя во веки веков, если ты покинешь меня сейчас. Клянусь, я сделаю это! — неистово бормотала Кэт.

— Дорогая, — сказал Томас, шагая, обнявшись с ней, к дому и оставляя позади след из сверкающих на солнце капель росы. — Твои угрозы обещают мне рай.

Эпилог

Июль 1815 года

Девон