Обещаю, ты не узнаешь о сыне

А еще хуже, когда обидчик не понимает того, что натворил. И даже если просит прощения - это слова, которые не стоят ничего.

— Ты прав, мой самый сладкий пирожок, — я наклонилась и звонко чмокнула его в мягкую щечку.

Дома за уроками сидела Леся, но едва услышала шум в прихожей, вышла с ручкой в руках. Она выглядела встревоженной и взволнованной. Сунув в карман домашних шорт ручку, она принялась раздевать Марка, при этом поглядывая на меня.

Вероятно, она уже увидела новости и теперь не могла не спросить у меня, правда ли это. Только мне бы самой кто-то сказал правду.

Когда Марк, помыв руки, убежал в комнату, она все тихо задала вопрос:

— Самолет реально упал?

Я кивнула, словно бы произнеси я подтверждение вслух, что-то произойдет. Хотя может ли быть что-то страшнее неопределенности? Когда ты висишь на волоске от падения в бездну.

— А Кирилл?

— Я не знаю, — мой голос дрогнул, и я замолчала, чтобы не расплакаться.

Слезы переполняли меня и казалось, что скажи я еще хоть слово, они вырвутся наружу и затопят все вокруг.

Олеся отнеслась с пониманием и не стала больше ничего спрашивать, а потом и вовсе отправилась готовить ужин. Вечер прошел рутинно: я запустила стирку, помыла посуду, поиграла с Марком и помыла его. А потом, уложив его, я поняла, что каждую минуту смотрю в телефон - во мне будто бы работал таймер, который высчитывал время возможного приземления Кирилла.

Я просидела до рассвета, листая какую-то книгу и время от времени проверяя смартфон. Ни сообщений, ни новых новостей не было.

А утром мой мир разбился на сотни тысяч осколков, потому что я увидела статью в новостной ленте - это были не слухи, а сухие факты. И каждое прочитанное слово впивалось будто бы в сердце острыми иглами.

«Вчера в двенадцать дня разбился самолет, принадлежащий «НордВестКомпани» - компании известного российского строительного магната Александра Никольского. Предположительно, шесть пострадавших - четыре члена экипажа и двое пассажиров. Среди пассажиров мог быть и сын строительного магната, Кирилл Никольский. На данный момент точного списка погибших нет - ведутся поиски на месте, где упал самолет»…

Я не знаю, что больше меня ранило. Тот факт, что теперь у меня больше нет надежды, которой я могу себя утешать, или то, что я не переступила через себя и не попробовала сначала. А теперь поздно. Слишком поздно, чтобы собрать кусочки этой жизни воедино, чтобы вообще что-то начинать… Я словно бы пребывала в прострации. Механически готовила завтрак Марку и Лесе - сегодня суббота, выходной день. Наверное, было бы проще на работе, я бы отвлекалась и не грызла себя изнутри. Но я сидела дома и не знала, куда себя деть.

Стены давили, а потолок едва не падал на мою голову, погребая заживо. Я не могла дать волю чувствам. Не могла выплакать весь тот океан, что во мне накопился. И все это во мне бурлило, выходило из берегов - моя первая и вторая любовь в одном лице, моя опора и разрушение одновременно.

Марик явно чувствовал витающее в воздухе напряжение. Он то и дело принимался ко мне, тесно-тесно, гладил по голове.

А в один из таких проявлений чувств он спросил:

— Мам, а когда папа позвонит? Он ведь обещал, и я очень жду. Или может, сами позвоним?

От его слов - по-детскому наивных и искренних одновременно, у меня прошла дрожь по телу. А в груди стало настолько больно, что следующий глоток воздуха получилось сделать с трудом.

Если Кира больше нет, то как я скажу об этом Марку? Как скажу, что его отец, которого он так ждал, снова ушел из его жизни — теперь навсегда?

Я оказалась в той ситуации, когда сказать правду язык не поворачивается, а солгать - слишком больно будет потом.

Меня спасло то, что приехала бабушка. Тоже встревоженная и нервная - и ее новости не обошли стороной. Она мастерски отвлекла внука гостинцами, а потом, уложив его спать, пришла ко мне на кухню.

— Валерьянка тут не справится, — констатировала она, садясь за стол и доставая темную бутылку. — Поэтому выпьем компот.

У меня на глазах выступили слезы. Я сквозь них пронаблюдала, как бабуля наливает в стаканы темную жидкость. В воздухе начал витать аромат фруктов, лета и… алкоголя.

— Это наливка! — возмущенно сказала я.

— Ну тогда забродивший компот, — отмахнулась она. — Пить будешь?

Я покачала головой.

— У меня паршивая наследственность, — усмехнулась я. — Вдруг за одним стаканом пойдет второй и далее?

Это был мой самый большой страх - начать пить, а потом превратиться в копию своих родителей.

— Ой, ерунда это все, оправдание для слабых и слабовольных, Мирочка. Когда есть сила воли, всегда можно взять себя за шкирку и начать приводить жизнь в порядок. А удел остальных - ныть и винить предков за свои пороки.

— Но облегчение искать в алкоголе я не хочу, — я посмотрела на стакан, который стоял рядом со мной.

— Так его и не будет. Даже больше скажу - после выпивки обычно похмелье, тебе будет даже хуже, — бабуля улыбнулась и сделала глоток напитка. — Но есть у любого пойла несомненный плюс - расслабляет. Но это не волшебные свойства, Мирусь, а простая химия - алкоголь разгоняет кровь. Тебе бы сейчас это не помешало. Взглянуть страху в глаза, а еще наконец-то перестать быть самой сильной и выплакаться.

Я не знаю, сколько сидела, гипнотизируя стакан с рубиновым напитком, но в итоге я все же сделал глоток. Сладко и терпко, но не более.

Я могла выпить ещё, а могла остановиться. Я не стала зависимой, не стала алкашкой и плохой мамой.

Следом градом полились по щекам слезы, которые так и не выплеснулись ни вчера, ни сегодня. Я плакала как девочка, которой была - та самая маленькая Мира, у которой вместо детства и кукол в голове были проблемы родителей, необходимость следить за сестрой. Я действительно плакала как ребёнок, сложив руки и спрятав в них лицо.

— Мирусь, все хорошо, родная, — теплые руки бабушки прижали меня к ее сухому телу, от которого исходил запах любви и уюта. — Ты сейчас о чем плачешь? О себе или?..

— Нет, я плачу нем, бабуль, — выдохнула я, прижимаясь к ней крепче. — Я ведь сама отталкивала его, я не хотела прощать, держалась за свои обиды и страхи, а сейчас… Что со мной?

— Ты просто любишь, это нормально. Сожалеть о чем-то тоже нормально, — мягкие руки гладили меня по спине. — Поплачь, и станет легче.

Мы так просидели несколько долгих минут, а потом я отстранилась, вытерла слезы салфеткой и махом допила наливку. Она принесла только тепло. Никакого облегчения или освобождения от сотни тысяч чувств, что душили меня.

— Когда планируешь сказать Марку? — спросила бабушка, наливая себе второй стакан и закупоривая бутыль.

Я покачала головой.

— Не знаю. Я не хочу его хоронить раньше, чем увижу его тело, понимаешь? Пока его не нашли, есть маленький шанс, что он найдется. Что он выжил.

Что он выполнит все свои обещания и не отпустит, как и сказал…

Глава 27

Глава 27. Кирилл

Мы переиграли карты в последний момент, и я летел обычным рейсом, в эконом-классе. Сработали интуиция отца и мое нежелание лететь под его «крылышком», а еще случай и удача. Но даже так не получилось избежать неприятностей.