Обесчещенная

Поначалу такого рода решения были призваны гасить конфликты между племенами и кастами благодаря смешению.

В реальности все по-другому. Если бы отец и дядя согласились отдать меня замуж за мастои, моя жизнь превратилась бы в ад. Выданная замуж при таких условиях, женщина подвергается еще более грубому обращению, она отвергнута другими женщинами, фактически находится в рабстве.

Еще хуже бывает, когда насилие совершается для урегулирования материальных счетов либо из-за банальной ревности между двумя соседями. А когда женщины пытаются добиться справедливости, их же обвиняют в том, что они совершили супружескую измену или спровоцировали недозволенные законом отношения!

Но моя семья все же отличается от большинства других. Я не знаю истории касты гуджар в Пенджабе, не знаю, откуда пришло мое племя, каковы были его традиции и обычаи до разделения Индии и Пакистана. Наше сообщество одновременно воинственное и сельскохозяйственное. Мы говорим на редком диалекте, встречающемся на юге Пенджаба — сараики, — тогда как официальным языком в стране является урду. Многие грамотные пакистанцы говорят на английском. Я не говорю ни на том, ни на другом.

Насим теперь была моей подругой, она знала обо мне абсолютно все, и если я все еще опасалась мужчин, то у нее этого страха не было.

Самое важное, что я открыла для себя с ее помощью, не считая необходимости обучения девочек, предоставления им возможности открытия внешнего мира благодаря умению читать и писать, — это представление о самой себе как о человеке. Я научилась уважать себя как женщину. До этого мое несогласие, возмущение было инстинктивным, я действовала так, чтобы выжить, и ради моей семьи, которой грозила опасность. Что-то во мне отказывалось смириться. Иначе я бы поддалась искушению свести счеты с жизнью. Каким образом подняться после надругательства? Как преодолеть отчаяние? Сначала от желанной смерти спасает злость, инстинкт отмщения. Эти чувства помогают восстановиться, ходить, действовать. Прибитый грозой колос пшеницы может либо подняться, либо сгнить на корню. Сначала я поднялась сама, но постепенно стала осознавать свое существование как человека, осознавать свои законные права. Я верующая, я люблю свою деревню, люблю Пенджаб, но я хочу, чтобы в моей стране у всех обиженных женщин, у девочек будущих поколений был другой статус. Я не была воинствующей феминисткой изначально, хотя многие средства массовой информации представляли меня таковой. Я стала ею в силу опыта, потому что выжила, я, простая женщина в мире, где правят мужчины.

Но презрение к мужчинам — не то, что нужно для повышения самоуважения.

Надо пробовать бороться с ними на равных.

А в Мирвале время течет своим чередом

Моя деревня находится в районе Муззаффаргар. До сих пор она была никому не известна, затерянная в долине Инда на юге Западного Пенджаба. Полицейский участок имеется в Джатое, в пяти километрах. Ближайшие крупные города — Дера Гази Хан и Мултан, примерно в трех часах езды на машине по дороге, запруженной огромными грузовиками, перегруженными мотоциклами и тяжелыми повозками. У нас в деревне нет торговых точек и до последнего времени не было школы.

Основание школы вызвало интерес жителей. Сначала это было осторожное любопытство, и у меня было всего несколько учеников. С помощью Насим надо было обойти дома и убедить родителей доверить нам своих дочерей. Перед нами не захлопывали двери, но отцы давали понять, что девочки созданы для дома, а не для учебы. У мальчиков было больше возможностей. Те, кто не работал в поле, ходили в школу в соседнюю деревню, и никто им не препятствовал.

Эти дипломатические демарши заняли у нас немало времени. Разумеется, речь не шла о том, чтобы наведаться в дом мастои. Старшие сыновья сидели в тюрьме «из-за меня». И если бы полиция оставила меня хоть на день без охраны, я знала, они бы этим воспользовались. Они говорили всем, кто хотел слушать, что будут мстить мне и моей семье.

Строительство школы вначале зависело от наших средств. Здание должно было быть простым и светлым. Школьная мебель появилась позднее, и, к сожалению, несколько детей, самых маленьких, были вынуждены сидеть прямо на полу. К счастью, мне удалось купить большой вентилятор, который спасал детей от жары и мух.

Поначалу у нас была только одна учительница, но благодаря статье, написанной Николя Кристофом для «Нью-Йорк таймс» и появившейся в декабре 2004 года, школа привлекла внимание Верховного комиссара Канады в Исламабаде, госпожи Маргарет Хубер. Канада сотрудничает с Пакистаном в области образования, здравоохранения и управления с 1947 года. Изменения в политическом устройстве не помешали поддерживать это сотрудничество, которое опирается на помощь местных общественных организаций. Эта страна вложила миллионы долларов в развитие нашего образования и здравоохранения.

В итоге представитель пакистанской Организации по защите прав человека Мустафа Балош приехал в Мирвалу, чтобы ознакомиться с положением дел в школе. А в начале 2005 года сама госпожа комиссар пожаловала к нам в деревню в сопровождении журналистов, дабы собственноручно передать мне чек на 2,2 миллиона рупий — вклад ее страны в строительство школы.

Эта дама приветствовала меня за мою отвагу, за ту борьбу, в которую я вступила ради равенства женщин и их прав, за мою волю посвятить жизнь не только справедливости, но и образованию.

Я уже получила пятьсот тысяч рупий от пакистанского правительства, частные пожертвования из Соединенных Штатов. Занятия проходили теперь не под деревьями, у нас было прочное здание. С помощью дара CIDA [3] я смогла платить зарплату пяти учителям в течение года, построить кабинет дирекции, создать небольшую библиотеку, обустроить два помещения для занятий, отдельно для девочек и мальчиков. Для снижения расходов я закупила древесину и наняла плотников и столяров, чтобы изготовить столы и стулья.

3

CIDA — Canadian International Development Agency — Канадское агентство международного развития.

И наконец, я начала строительство загонов для коз и коров, чтобы иметь постоянный доход и не зависеть от спонсоров. Потому что иностранные поступления не будут вечными.

У меня было уже порядка сорока — сорока пяти учениц, и посещение школы было бесплатным как для девочек, так и для мальчиков.

К концу 2005 года я могла гордиться своими успехами: школу посещали сто шестьдесят мальчиков и более двухсот девочек. Что касается девочек — это была настоящая победа!

Но оставалось еще убедить родителей, чтобы дети ходили в школу постоянно. Очень часто детей, особенно старших, нагружали хозяйственными обязанностями. Тогда мы придумали учредить премию за посещаемость тому или той, кто не пропустил ни одного дня в классе. Премия будет вручена в конце года: мальчику — велосипед, девочке — коза.

В настоящее время у меня небольшое «поместье», состоящее из старого дома моих родителей, в котором я родилась и живу до сих пор. Возле той части дома, где расположены комнаты для женщин, большой двор. Сейчас у нас большая площадка под открытым небом и четыре класса для девочек. В школе пять учительниц для девочек, получающие зарплату из внешних источников, и один учитель для мальчиков, которого оплачивает государство. Возможно, настанет день, когда государство примет на себя выплату заработной платы учителям-женщинам, будем надеяться...

У нас просторный кабинет с библиотекой — небольшой, но достаточной для нас, — где я храню важные документы, классные журналы и учебники. Во дворе установлен бачок с питьевой водой для всех и мужской туалет. Также там имеются насос для хозяйственной воды и очаг.

Насим — куратор школы, Мустафа Балош — технический консультант по вопросам строительства и организации. CIDA регулярно проверяет ход работ. Все функционирует. Я являюсь директором школы для девочек моего района, покрытого плантациями сахарного тростника, пшеничными полями и финиковыми пальмами. Центр деревни находится в конце проселочной дороги. Из двери моего кабинета я могу видеть мечеть, а позади дома, пройдя через загон для коз, ферму мастои. Их дети регулярно приходят посидеть в школе, и мальчики, и девочки, и я никогда не получала прямых угроз. В школе царят мир и спокойствие.