ОБЭЖ (Общество Белградских Эмансипированных Женщин)

Лазич. Успокойтесь, господин Маркович. Выпейте воды… Извините за нескромный вопрос: не предшествовала ли этой записке крупная ссора?

Маркович. Боже сохрани! Мы так редко видимся, что у нас нет повода для ссор.

Лазич. В таком случ… нет ли у вас предположения, что она ушла от вас… с кем-то?

Маркович. Исключено. Во-первых, она в силу внутренней чистоты не способна на такой поступок, во-вторых, ее это… не интересует, а в — третьих…

Лазич. Что в третьих?

Маркович. Вряд ли найдется человек, который бы захотел уйти с ней.

Лазич. Откуда такая уверенность?

Маркович(со вздохом). Вы же ее не видели, господин Лазич.

Лазич(сочувственно). Понимаю вас, друг мой… А нет ли здесь худшего — ну, скажем, самоубийства?

Маркович. Исключено! У нее аппетит как у свиньи…

Лазич (размышляя). А не является ли случайно ваша жена членом правления какого-нибудь общества?

Маркович. Является.

Лазич. С этого надо было и начинать.

Маркович. Она член правления общества ОБЭЖ, председателем которого — ваша жена.

Лазич. Теперь все ясно. Держу пари, что ваша жена на заседании правления этого общества.

Маркович. Заседание? Со вчерашнего утра?

Лазич. У них повестка дня на сто лет вперед. (В дверь.) Софи! Поторопитесь, прошу вас! Я сижу здесь, как заключенный, в то время как в космосе происходит интереснейшее явление!.. (Словно читая лекцию). Планета Уран, которая до сих пор является для нас загадкой, сейчас приближается к точке наикратчайшего расстояния от Луны. Аналогичное событие наблюдалось триста лет назад. Или точнее — восемнадцатого июля тысяча шестьсот двадцать седьмого года…

Маркович. Профессор, вы — астроном?

Лазич. Нет. Я читаю лекции по истории литературы, но, заменяя в течение двух лет больного преподавателя географии, страстно увлекся астрономией… Я, видите ли, пришел к выводу, что литература и астрономия имеют очень много общего: звезды гаснут и тут и там, а свет от них продолжает излучаться!

Маркович(восхищенно). Фантастично!

Те же и Софи.

Софи(она держит в руках жилет, к которому пришита желтая форменная пуговица). Ничего другого не нашла. Пришлось отрезать от Спиры. Все-таки мужская пуговица, военная, а не от каких-то ночных панталон.

Лазич(рассматривая). Восхитительно! Софи, вы — кудесница! Благодарю Вас и вашего пожарника Спиру! (Надевает жилет.)

Софи выходит.

Маркович. Честно говоря, эта военная пуговица не слишком гармонирует с жилетом.

Лазич (философски). Что делать, друг мой! Легче отыскать Уран в небе, чем пуговицу в моем доме!

Маркович. А я изобрел другой способ. (Расстегивает жилет.) У меня тоже отскочила пуговица, на которой держались подтяжки. Другой бы на моем месте пошел, а с него прямо на улице соскочили бы брюки. Но я не такой! Я снял со стены картину, вытащил из стены крюк, на котором она висела, картину продал, а в брюках сделал дырки и закрепил подтяжки на этот крюк! Вот взгляните! (Показывает.)

Лазич. Гениальное решение, но, к сожалению, не мой случай.

Маркович. Да, вам крюк не поможет…

Те же и Сушич.

Сушич(просунув голову в дверь.) Разрешите?

Лазич. О, господин Сушич! Пожалуйста!

Сушич. Но я в некотором роде не один…

Лазич. Не имеет значения. Прошу!

Сушич (исчезает и тотчас появляется, толкая перед собой детскую коляску. В каждом кармане у Сушича бутылки с детским питанием. На одной из бутылок соска). Вот и мы, господа…

Лазич. Боже! Господин Сушич должен сам возить, коляску с ребенком.

Сушич. Обязан, господа, обязан! Я. Сима Сушич, начальник государственного арбитража, обязан возить детскую коляску по зеленым улицам солнечного Белграда! (Марковичу). Разрешите представиться: Сима Сушич, начальник государственного арбитража, катающий детскую коляску по зеленым улицам солнечного Белграда.

Маркович. Очень приятно, Светислав Маркович — муж жены, которая «Я ушла».

Лазич. Разве у вас нет няни, господин Сушич?

Сушич. Не одна, а две! Но я это делаю сам! Принципиально! Хочу, что бы на меня все указывали пальцем! Хочу стать посмешищем, городским сумасшедшим, уличным призраком! Хочу, чтобы газеты пестрели моими фотографиями с надписью: «Сима Сушич, начальник государственного арбитража, со своей детской коляской на улицах солнечного Белграда!»

Маркович. Это очень интересно, господин Сушич, но зачем это вам?

Сушич. Зачем?! А затем, что его мать и моя жена — это одно и тоже лицо и с раннего утра это лицо убегает в свое общество и забывает оставить ему грудь. И ребенок, как только она уходит, начинает орать так, что его не может заглушить ни одна пожарная сирена города!

Маркович. Но может быть он, он хочет…

Сушич. Пить?.. Я вливаю в него пол — литра цветочного чая! А он орет!

Лазич. А может быть, он хочет…