Обезличенные
Шрифт:
«Завязывай, Антон, — поддержал я приятеля, — пора решить вопрос кардинально, ищи доступ к базе и по дороге объясни, для чего я так был необходим человеку, который не глядя штампует программы для всего человечества? Я всего лишь терапевт и умею только здорово мерить давление.»
«Будет скромничать, дружище! — донеслось до меня из-за спины, — ты круто делаешь пластические операции, не менее круто получаешь за это гонорары и суешь свой нос не в свое дело. Я здорово ошибся, отправляя тебя обратно в живой мир. Я был уверен, что ты никак не сможешь повлиять на процесс из вне. Но я не учел одного. Я нарушил единственное свое правило, которому никогда не изменял, и теперь расплачиваюсь за грехи.»
Матвей, неизвестно откуда возникший на пороге мортуария, выглядел бы очень эффектно, если бы не
«Я всегда придерживался принципа не доверять никому, рассчитывая только на собственные силы, однако иногда обстоятельства выше нас. Я доверился двум самым близким друзьям, и теперь они легко предали меня. К тому же, Гурий, я все еще надеюсь воззвать к твоему разуму и готов даже снова расстаться с тобой в ответ на одно простое обещание, ты больше никогда не пересечешь эти границы и никогда не всунешься в мои дела. Кроме тебя и Антона у меня больше нет тех, кто мог быть лучше осведомлен о моих делах. Но Антон знает больше, поэтому избавимся сначала от него. Ну как, избавимся? Я не привык оставлять после себя пустоту, мы создадим копию излишне разговорчивого Антона и отпустим его с миром. Пусть пускает слюни и восхищается мусорными кучами. Мне осталось совсем немного, и я смогу вернуться обратно, Гурий!»
Матвей кривлялся, но в его речах отчетливо просвечивало откровенное безумие.
«Врач, исцели себя сам,» — мелькнула быстрая мысль, но развиться не успела, поскольку стоявший рядом Антон самым мистическим образом оказался на железном столе, прикованный за руки.
Он только молча вращал глазами, понимая, что его сумасшедший приятель не пойдет на уступки и очень скоро верный соратник пополнит ряды суперлюдей.
«Остановись, приятель, — как можно сдержаннее и дружелюбнее проговорил я, надеясь достучаться до рассудка свихнувшегося психиатра, — то, что ты делаешь, давно перешло границы гениальности. Признай ошибки и верни мир в прежнее русло. Ты наверняка в курсе, к чему привела твоя жажда власти, значимости или какие еще цели преследовал ты, штампуя обезличенных уродцев.»
Матвей внимательно выслушал меня и согласно улыбнулся, делая вид, что готов прислушаться к моим словам. После чего повернулся к столу и принялся колдовать над Антоном. Мне не был виден весь процесс, однако я еще хорошо помнил то, о чем нам поведал предатель-подельник, преследуя благородные цели. Спустя довольно непродолжительное время Матвей горделиво развернулся и продемонстрировал благодарным зрителям результат своих усилий. На столе лежал все тот же Антон, выглядевший ровно так же, как сорок минут назад, вот только его некогда откровенно испуганный взгляд теперь отражал полное безразличие и отрешенность. Пациент механически поднялся со своего ложа, натянул цветастый балахон и, не глядя на присутствующих, побрел прочь. Миновав раскрошенные ступени, Антон скрылся с глаз, а я потрясенно смотрел ему вслед, ожидая своей очереди. Ее, однако, не последовало, Матвей привел в порядок рабочее место и гостеприимно пригласил нас покинуть операционный зал. Нам с Гошкой показалось здравым решением прислушаться к словам психиатра, и мы послушно стекли со ступенек.
«Наверняка ты спросишь, как я докатился до жизни такой? — насмешливо протянул Матвей, когда зловещий мортуарий остался далеко позади, — или дурак Антон уже рассказал тебе про мои увлечения? Если это так, то мне не придется напрасно тратить время и усилия. Скажу только, я очень завистлив, Гурий. Я завидовал всем и всегда, мне было ненавистно осознание чьих-то успехов, я ненавидел тех, кто был привлекательнее меня, это значит, всех. Если Антон говорил тебе о моих мега комплексах, то он прав, называя меня сумасшедшим, но теперь я знаю, как управлять всем этим сбродом. Я наслаждаюсь, Гурий, когда вижу, куда катиться мир, и мне не важно, что станет с ним через месяц, через год или столетие. Теперь я по-настоящему счастлив, дружище и предлагаю это событие как-нибудь отметить!»
За разговорами мы незаметно подошли к знакомой пристройке, которую, как я надеялся, я больше никогда не увижу. В комнатушке Матвея все так же громоздились пара кроватей и широкое окно.
Хозяин клетушки, трескающийся от собственного величия, любезно
пригласил нас присаживаться, а сам прислонился к подоконнику.«Я рад, что мы снова вместе! — провозгласил он, сияя и лучась, — жаль только угостить мне вас нечем, в этом загробном чертовом мире отсутствует все, что так радовало взор тогда, за гранью. Но могу предложить кое-что еще. Не скажу, что замена достойна, но я иногда балуюсь этим, когда мне становится слишком скучно.»
С этими словами Матвей вытянул из кармана очередной пузырек и, встряхнув, протянул сначала Гошке. Тот, сдерживая нахлынувшие эмоции, вежливо отказался.
«Я стараюсь избегать крепких напитков и веществ,» — светским тоном соврал он, видимо отлично помня о Матвеевых способностях. Психиатр с сомнением поглядел на своего несговорчивого гостя, и в его глазах мелькнул опасный блеск.
«Вы?! Избегаете крепких напитков?! Вы, обычный, никому не нужный, необразованный дальнобойщик? Который умеет читать по слогам, а считает только зарплату и то, потому что она никогда не пересекает пределы первого десятка?» — Матвей несся на волнах своего безумия, рождая на Гошкиной роже калейдоскоп эмоций. Я незаметно сжал Гошкину руку, призывая к полному согласию и молчанию, а Матвей, не замечая моих жестов, только распалялся, перечисляя всю мало значимость несчастного дальнобойщика.
«А может вы боитесь испортить свою чарующую внешность? — никак не мог успокоиться мой студенческий приятель, — так тут вы можете не переживать, ни ваше, так называемое лицо, ни ваша тощая фигурка не станут предметом зависти даже у меня, а я в этом понимаю кое-что!»
Наконец, вершителя мира и судеб отпустило, и он, приветливо улыбнувшись, присел напротив, решив завести отвлеченную беседу.
«Что ты намерен делать дальше, Гурий? — как ни в чем не бывало поинтересовался он, ловко перебрасывая ногу на ногу, — не желаешь ли вернуться в грешный мир, к блистательным тугодумам и имбецилам? Может ты хочешь подышать там свежим воздухом? И еще, скажи-ка мне, Гурий, что такого ты нашел в этом человеке, что рискнул своим земным существованием? А, Гурий Грошик?»
Гошка, уже дважды услышав про небывалую жертву, решил все же уточнить все факты, и бросив на меня заинтересованный взгляд, рискнул обратиться к Матвею за объяснением.
«Вы ничего не знаете? — тут же отреагировал тот, — серьезно, ничего не знаете? И Гурий не слова не сказал о своем Поступке? Ну, хорошо, поведаю в двух словах. Гурий, умирая, был поставлен мной перед выбором, вернуться обратно, оставив себе недостойную замену, или умереть насовсем. Испугавшись, Гурий сделал свой выбор, но, когда увидел вас, решительно передумал, и вместо замены, попросту сбежал от меня и от своих обещаний. И вот сейчас я хочу знать, что стало ключевым решением? Ну, Грошик, смелее, расскажи нам, тут все свои. Пожалел?»
Мне откровенно надоел этот фарс и я, резко поднявшись, коротко бросил:
«Пожалел да, Матвей, мне знакомо чувство сострадания, но скажи и ты, кто такой этот круглый тип, что под видом пациента заявлялся ко мне в поликлинику? Не поверю, что это был ты, при всех своих талантах, ты бы не смог так разожраться на пару дней.»
Матвей оглушительно заржал и, показательно хлопнув себя по коленям, тут же согласился:
«Конечно, это был не я, как ты мог подумать? Я набрал себе огромный штат помощников, готовых за определенную сумму выполнять любые капризы. Люди, знаешь ли, весьма предсказуемы, но сейчас я могу обходиться без них. Я всему научился сам и легко продемонстрирую тебе снова свои умения. Кого мы бросим на алтарь науки? Твоего невероятно важного Гошку? А может, ты сам готов пожертвовать собой ради приятеля? Ну, Гурий, давай еще разок?»
Я никак не отреагировал на откровенно безумные реплики откровенно безумного Матвея и, незаметно сделав знак Волкову, вышел за дверь. На призрачный мир катилась ночь, но я был готов ночевать даже в обнимку с безглазыми уродами, чем под одной крышей с безумным гением. Гошка целиком разделял мои желания и только был рад наконец-то избавиться от пугающего общества.
«Что будем делать, Гурий? — проговорил Гошка, как только мы оказались на улице, — этот ненормальный теперь наверняка сторожит свою лабораторию, да и в целом, я не имею даже гипотез, как нам спасти мир от его амбиций.»