ОБХСС-82. Дело о гастрономе

— Спасибо. Со всеми знаком. Но мне нужна Наталья… — Начал я снова, но кто бы меня слушал.

— А вот — Роза Петровна. Моя, так сказать, супруга. Она подарила мне Марика. Марик, — Мужичок повернулся к мальчику, посмотрел на него внимательно, а потом, подозрительно прищурив один глаз, спросил, — Шо то ты сильно стал похож на мою фотокарточку в детстве.

— Зяма, я шо то опять не поняла. Шо то плохо слышу… — у Розы Петровны голосе появилось напряжение, — Тебе снова таки кажется, шо Марик не твой сын? Или ты что-то как обычно имеешь в виду? Так ты не имей. Говори прямо. Тут — все свои. Товарищ из УГРо почти член семьи.

Я открыл рот, собираясь прервать беседу этого прекрасного семейства. Но Зяма оказался быстрее.

— Ой, Розочка, да разве я тебе ни разу не говорил, шо такое чудо сотворить мог только я и ещё несколько красивых людей? — он протянул руку к сыну погладил Марика по курчавой голове.

— Вот только не надо за несколько людей! Я их не знаю! Может, они и красивые. Но я знаю только тебя! Хотя твоя морда и похожа на жамкнутый сапог — мальчик удался!

Женщина-кит начала заводиться. А я реально начал опасаться, что сейчас на почве выяснения генетической связи между ребенком и Зямой, сам же Зяма получит травму. Потому что если Роза Петровна его просто стукнет по голове своей рукой, которая шире моей ноги, то Зяме придёт трындец.

— Ой, Розочка, ну Розочка! Ну вспомни за свою молодость! У тебя было, страсть, как много людей! И все на подбор брюнеты как Аполлон!

Вот можно было, конечно, послать все на хрен, развернуться и уйти. Но у меня включился режим — «хрен там!». Я пришел поговорить с Наташкой и я с ней поговорю. Даже если мне придётся прорываться мимо этого семейства неадекватов с боем. Ситуация усугублялась тем, что они, все трое, стояли посреди коридора, полностью перекрыли дорогу. Одна только Роза Петровна занимала большую площадь пространства.

— Зяма! Побойся Бога! — Женщина -кит выкрикнула это с такой угрозой, что, мне кажется, даже Бог сам себя побоялся в этот момент. — Хде моя молодость и сколько лет Марику! Если ещё раз скажешь, шо ты не папа, или за то, что я могу подумать, я сделаю сильное сотрясение твоему мозгу! Будешь контуженный и ходить в шлеме от танка, как твой товарищ Русик. Причем, круглый год!

Я попытался вытянуть шею и рассмотреть ту часть коридора, которую закрывала широкая спина Розы Петровны. Если тут еще есть Русик, который ходит почему-то в шлеме, то дело усложнилось. Такого количества граждан мне не одолеть. Да и человек в шлеме от танка изначально навевает грустные мысли. Хоть бы просто узнать, Наташка дома или нет. Я уже искренне оплеялся, что она на работе. Там точно будет в разы спокойнее.

— Не при детях будет сказано, но Розочка в молодости была шибкой красавицей! — Зяма вдруг переключился с супруги на меня. Причем, сообщил он это таким тоном, будто я рассматривал Розу Петровну в качестве кандидатки на интимную связь. А потом вообще добавил. — Эх… раньше было лучше…

— Да, Зяма… а какой ты был кавалер! Аж Вася Гущинский завидовал красоте твоего голоса и кудрям… да…прав ты Зяма, хоть и поц. Раньше было лучше…

— Граждане… — Я понял, что степень неадекватности разговора становится все больше. Надо что-то делать. Или добиться Наташки, или валить отсюда, если ее нет.

— Марик, — Зяма повернулся к мальчику. — Сделай себе специальность зуботехника. С такой профессиональностью можешь работать хоть где. Даже в тюрьме не пропадёшь. Хоть завтра садись, будешь там уважаемым человеком. Уж поверь, я знаю.

Переход был настолько внезапный, что даже Роза Петровна возмущенно «крякнула».

— Зяма, ты наполовину дурак стал? Или с рождения на четыре третьих, как твой папаша-биндюжник? Такое ребенку советовать?

— Что советовать, Розочка? Сесть в тюрьму?

— Нет! Пойти в зуботехники! Мальчик хочет стать скрипачом или кандидатом наук за медицину!

— Розочка, дорогая, ещё нет название болезней, которыми ты придумаешь себе заболеть, чтобы Марик тебя лечил на старости лет…

Ну…дальнейшие подробности будущего Марика остались тайной, потому что меня сорвало. Мое терпение закончилось. Оно и так было слишком долгим и крепким.

— Тихо! — Гаркнул я басом.

Семейство тут же замолчало. Одновременно. Уставившись при этом на меня круглыми испуганными глазами.

— Наталья где? — Спросил я в очередной раз, искренне желая свалить отсюда побыстрее.

Думаю, нам и разговаривать надо где-то в другом месте. Позову ее на улицу, в конце концов, потому что здесь в квартире, хрен дадут поговорить. Это еще повезло, что у Марика в руках нет скрипки. А то очередной концерт был бы неизбежен.

— Наталья? — Переспросил пацан. Он, кстати, все время, пока его ненормальные родители вели свой странный диалог, стоял у стеночки и скромно молчал.

— Да, Наташа. Та, к которой я приходил в прошлый раз.

— Ой, ну, вы даете. — Роза Петровна сделала шаг вперед, закрывая от меня свое гениальное чадо. — В ясли она поехала. У нее пацан там. Вещи повезла.

— Какой пацан? — Спросил я, чувствуя себя полнейшим идиотом.

— Слушайте, ну можно было бы и к чужому поехать. — Роза Петровна развела руками в стороны, будто собиралась меня обнять. — Только кто же ей даст чужого. Шо Вы себе придумываете, товарищ начальник. К своему и поехала. Он в яслях пять дней. До выходных. Пока Ваша Наталья работает.

Я в этот момент просто охренел. У меня сразу пропала злость, но на смену ей пришло настоящее бешенство. Кое-кому сейчас будет очень плохо. Вот что понятно, наверняка.

Я развернулся и рванул к лестнице. Сбежал, перепрыгивая ступени. Выскочил на улицу, а потом, буквально в два широченных шага, оказался рядом с Переростком.

— Ты знал, что у Наташки ребенок есть?

Андрюха отвёл взгляд. Все. Больше можно ничего не спрашивать.

— Какого хрена?! Ты не мог сказать это сразу?! Он мой? — Меня от бешенства аж потряхивало.

— Жорик, слушай…

— Я тебе сейчас в морду дам. Отвечаю. Конкретный вопрос. Ребёнок мой?

— Не знаю! — Переросток вскочил на ноги и теперь стоял напротив меня, сжимая кулаки. — Никто не знает. Она не сказала. И про тебя когда спрашивали, говорила, что никакие Милославские к ней отношения не имеют. Но пацану чуть больше года. Сам думай, твой или нет. Не сказал, потому что это ее дело. Ясно? Захотела бы сообщить, сообщила бы. Если промолчала, значит, так надо. Хочешь в морду? Давай. Я не против. Если легче будет.