Обитатели пустоты

Я, по счастливой случайности, занимался этим делом. Так как в отделе не хватало людей, меня послали туда собрать улики. Пообщавшись с персоналом Дома культуры, я оказался в замешательстве. Они сказали мне, что Гринев должен был с бригадой делать там ремонт, но в один из дней он пропал. Бригада отказалась работать без него. Я пробежался по городу с его фотографией, поспрашивал людей, но никто его не видел. Однако ближе к вечеру я наткнулся на одну компашку, так сказать, местный контингент, а под этим словом я подразумеваю людей не самого близкого к социальной стабильности слоя. Мне удалось выяснить, что один из этих высокоумственных персонажей лицезрел двоих людей, один из которых походил на Петра Гринева. Я показал мужчине фотографию. Если верить словам Семена, как тот попросил называть его, он с троицей знакомых культурно отдыхал на лавочке у «Горняка». В это время неподалеку от них припарковался автомобиль «Нива», и из него вышли двое обычных с виду людей. Один чуть старше меня, как я сразу понял, это именно Петр, а второй – пенсионного возраста. – Александр встал и офицерской походкой прошел к одному из трупов, лежавших на секционном столе. Он с любопытством осмотрел его, откашлялся и продолжил говорить: – Мое дальнейшее расследование завело меня совсем в глубинную историю. Тот, который пенсионер, – это Савелий Говоров. Он был калужской знаменитостью в плане археологии. Они с Дмитрием Гриневым – отцом Петра – изъездили больше половины земного шара, привозили в наш музей древние экспонаты. Да, хвалы достойно, но… они осуществляли это не совсем законным путем. Сейчас все экспонаты возвращены истинным владельцам, а точнее странам, где они были найдены. И можно было бы судить причастных к такому гнусному пиратству, но и судить-то некого. И с этого момента начинается самое интересное. – Александр развернулся и скорым шагом приблизился к столу, за которым находился Родион, а затем обошел врача, положил руки ему на плечи и голосом, наполненным таинственностью, продолжил говорить: – Отец нашего пациента Петра Гринева исчез в две тысячи седьмом году. Его так и не нашли. А исчез он в Сосенском, когда поехал вместе с Савелием Говоровым на поиски какого-то аномального места… Или древнего артефакта. Увы, но теперь это узнать проблематично. – Александр снова обошел стол. – Мне удалось выяснить, что Гринев-старший смог-таки вскрыть дверь черного входа в «Горняк», пробрался под сцену, но дальше его след простыл. Возможно, он все инсценировал и решил исчезнуть, но его тело так и не нашли, как и тело Савелия Говорова, который вместе с сыном Гринева – нашим пациентом – этим летом пробрался тоже под сцену злосчастного Дома культуры. И ты, Родь, спросишь, куда подевался Петр Гринев! А он испарился! Сквозь землю провалился!

Его искали все бригады поисковиков, подключались региональные СМИ, и даже по крупным телеканалам размещалась информация о его поисках. Первые недели все тщетно, однако спустя полтора месяца, в конце сентября, в калужский поисковый отряд позвонили из Норильска. Мужчина сообщил, что неподалеку от города, в лесу обнаружен глухонемой и незрячий человек, по описанию похожий на Петра. Даже татуировка меча на левой лопатке совпала с описанием, которое давала его мать. Но и это еще не конец. Когда Гринева привезли в Калугу, он был в крайне возбужденном состоянии. Это сказывалось в его поведении: он все время пытался убежать и отбивался от санитаров. Его пришлось поместить в одиночную палату в психиатрической лечебнице. На следующий день, когда я с санитарами пришел навестить его, мы обнаружили Петра крепко спящим. Нас удивило другое: все стены от пола до потолка были исписаны мелом, и единственное слово, которое на них было написано, это «кипер». Понятия не имею, что оно означает, но возможно, это какой-то загадочный предмет, который как раз и искали Говоров и Гринев-старший.

Спустя три недели Анжела – мама Петра настояла на том, чтобы его выписали из лечебницы и передали под ее опеку. Сегодня утром она позвонила мне и сообщила, что он удавился на дверной ручке в ванной комнате. Повесился на цепочке с позолоченным крестиком. Когда это случилось, ее не было дома. Как она рассказала, в последние недели Петр мучился от грудных болей, но врачи не могли ничего найти. Делали УЗИ и рентген, брали анализы, но все указывало на то, что он здоров. Не знаю, связано ли это с его решением покинуть этот свет, но было бы не лишним, если бы ты обратил более тщательное внимание на органы грудной полости.

Звонок мобильного телефона прервал Александра. Мужчина залез рукой во внутренний карман куртки, вынул его и отключил. Он посмотрел потерянным взглядом на Родиона и спросил:

– Я могу на тебя рассчитывать? Анжела умоляла, чтобы ты к утру все сделал.

– Странные вы люди, – разошелся Родион. – Только умолять и можете. И кого умолять-то, – патологоанатома! Я для вас как бог, знаю, что внутри каждого, распоряжаюсь телами, как вздумается, а вы и рады просить меня и задабривать лестными словами.

– Да хватит строить из себя великого отца, – всплеснув руками, рассердился Александр. – Это твоя работа! – Он склонился к Родиону и с презрительным прищуром, взглянув в его слегка раскосые глаза, продолжил: – Рыжий, я тебя не понимаю. Да и никто тебя не понимает. Что в твоей голове творится? Ты после смерти матери сильно изменился.

– Это все из-за живых людей! Жужжите вечно над ухом, как мухи. – Родион встал, схватил трость и похромал к выходу, продолжая ворчать: – Единственное от вас спасение – морг. И даже здесь достаете.

– Какой ты, Родь, все-таки чудной, – рассмеялся Александр ему в спину. – Тебе нужно показаться психиатру.

– Презираю, когда мне указывают! – развернувшись, гневным тоном высказал Родион.

– Значит, мне все-таки пойти к главврачу? – пригрозил Александр.

Родион поднял на него повинный взгляд. Изучив того с ног до головы, он сердито выдохнул, нахмурив рыжие брови. Мужчина схватил спортивную сумку, подошел к свободному секционному столу и, поставив ее, обернулся.

– Не нужно, – прозвучал его увядший голос. – Вези тело.

– Если хочешь, я могу заехать к тебе и покормить Костика, – сказал Александр. – Дашь ключи от квартиры?

Родион даже не вздохнул в его сторону. Оскорбленный грубым беззвучием, Александр оставил пространство глянцевых стен, покойных под бледным ламповым светом.

***

Спустя время все было готово к операции. До отвращения блестящие под ярким светильником инструменты на столе, укрытом бирюзовой простыней, были уложены в два ровных ряда. Родион взял фотоаппарат, сфотографировал худое голубоватое тело Гринева, а после более тщательно под лупой осмотрел каждый сантиметр его кожи. В неприятной тишине его одинокие шаги и удары трости о бетонный пол отдавались легким эхом, что могло насторожить не привыкшие к богоугодной атмосфере уши. Врач взял диктофон, нажал на кнопку записи и принялся говорить, как сам привык, вполголоса:

– Петр Дмитриевич Гринев. Мужчина. Рост – 183 сантиметра. Худощавого телосложения. После первичного осмотра тела были обнаружены ссадины на ногах и руках. Предположительно получены в результате ударов обо что-то жесткое. Возможно, о дверные косяки или углы мебели. На теле имеются трупные пятна темно-синего цвета, что говорит о наступлении смерти, – Родион взглянул на часы, висевшие над выходом, и продолжил: – около одиннадцати часов утра 17 декабря 2022 года. На шее глубокая гематома от цепочки, дающая понять, что смерть наступила в результате механической асфиксии. – Родион заприметил подозрительные сиреневые точки под ногтями одной из рук. Склонившись над ней, он изучил крохотные крапины. Затем взглянул на другую руку и увидел похожие точки на ней. На пальцах ног под ногтями имелись такие же следы неизвестного происхождения. Родион хромым шагом подошел к рабочему столу, взял историю болезни Гринева и в разогретом интересе принялся листать ее. Через некоторое время он поднес ко рту диктофон, со щелчком включил запись и добавил: – На пальцах рук и ног под ногтями имеются точки сиреневого цвета, что намекает на авитаминоз, однако в истории болезни Гринева нет никаких подтверждений об имеющихся у него прижизненных заболеваниях иммунной системы.

Родион отложил диктофон в сторону, затем прощупал тело и, склонившись над ним, сделал глубокий вдох. Взяв со стола секционный нож, он углубился им в мягкую кожу в районе кадыка и медленным движением проплыл по ткани до паха, выпустив наружу остатки человеческого сока. Густая кровь, подобно чернильным ручейкам, скользнула по бокам. Родион приподнял кожные прослойки и острым лезвием отделил их от бледно-желтоватых мышц, что покрывали все нутро несчастного. Раздвинув кожу в стороны, он изучил грудную клетку. Ему открылся внутренний мир человека, чья судьба, если верить истории Александра, в какой-то миг свернула не в то русло. Должно быть, Петру нужно было еще пожить, но произошедшее оборвало страдания и потусторонние видения, что к каждому приходят в виде снов. Итог – операционный стол и прикосновения патологоанатома, чьи руки ежедневно трогают десятки мертвых тел.

Врач вырезал часть гортани и язык, чтобы исследовать изменения, в результате которых умер Петр. Было выявлено сдавливание трахеи – распространенная травма при удушении, не вызвавшая у Родиона удивления. Затем он грубыми движениями рук влез меж толстых червей кишечника и прощупал его.

Взявшись за пилу и врезавшись ею в полотно из ребер, мужчина пропилил с обеих сторон грудную клетку. Симфонию хруста костей сопровождало натужное дыхание маэстро, чьи пальцы в неустанной тяге прорывались во влажное чрево дыхательных путей. Неудержимые органы выскальзывали, смещались, производя чавкающие звуки. Конечности подергивались, голова трепыхалась, как ожившая, в попытке очнуться, разомкнуть до жути слипшиеся веки. Под ослепительным светом в склизких лужах Родион отражался бездушным мясником, чье лицо было наполовину спрятано за белой марлевой повязкой, пропитанной багряными брызгами. С немым восторгом глаз он кропотливыми касаниями ощупывал ткани зловонной каши, из которой прорывались струи неудобоваримой разуму жидкости. Вынув легкие наружу, он положил их в специальное металлическое корыто, возвышавшееся над пахом вскрытого им трупа, а после принялся тщательно осматривать их. Сделав на них продолговатые надрезы, он заприметил, как от органа взмыли едва зримые сиреневые крохи пыли. Родион с удивлением отрезал часть легкого для исследования и прошел с ним к рабочему столу, на котором был установлен микроскоп.

Его глазам открылась невероятная мозаика из тысячи цветов, сродни тюльпановому полю, орошенному лучами молодого солнца. Молекулы то росли, то уменьшались, но одно оставалось неизменным – сиреневые, как пыльные, налеты по краям ткани. Такое Родион узрел впервые. Он поднял изумленный взгляд, схватил трость и похромал к столу с лежавшими в нем легкими. Взяв скальпель, он полоснул по органу и, отделив очередной кусочек, вернулся к микроскопу. На этот раз частица ткани выглядела заурядным куском гниющей плоти.