Обитель снов

Вопреки ожиданиям юноши, в дом их не повели: пройдя через двор с укрепленными металлическими плитами воротами, процессия направилась в подвал. Молчаливый абориген, тот, что до сих пор не проронил ни слова, отбил по наклоненной под большим углом двери сложный условный сигнал, а «волколак» по команде протяжно завыл, выводя нечто тоскливо-собачье («которое бывает только от жизни кусачей» – дядина присказка всплыла в сознании Ника как всегда кстати).

Спустя считаные секунды створки то ли двери, то ли люка разошлись в разные стороны, из образовавшегося отверстия показалась чья-то голова и ствол автомата.

– А хто энто с вами? – похоже, недоверчивость являлась фирменной чертой всех аборигенов.

– Конь в пальто. Даже два коня, – рыжий нетерпеливо махнул караульному. – Ленька, запускай, не тяни резину.

– Пароль! – потребовала голова со стволом.

«Того ли человека назвали параноиком?» – усмехнулся про себя Никита.

– Ихтиандр на толчке, зуб на волоске.

– Рыба на крючке, рот на замке! – и непонятно было, поправлял ли караульный Толямбу, либо произносил чудовищно странный отзыв на не менее экстравагантный пароль. – Заходьте, чего на пороге топчетесь.

– Ихтиандр на толчке, говоришь? – Спускаясь по крутым ступеням мимо привратника, Арех не удержался от вопроса.

– Вы, гражданин задержанный, ходьте по установленному маршруту, как вам и велено, а нездоровые фантазии Толямбы будете обсуждать в свободное от ареста время, – голова со стволом при ближайшем рассмотрении оказалась маленьким кряжистым мужичком, чьи завидного размера усы (видать, их длина компенсировала караульному недостаточный рост) торчали прямо из-под респиратора.

– Слушаюсь, товарищ Буденный!

В отличие от Ника, не понявшего смысл подначки, усатый довольно крякнул:

– За сравнение с комдивом спасибо, уважаю Семен Михалыча!

Никита, сам того не осознавая, внезапно успокоился. Звучавшая в голове тревожной сиреной «Блуда» затихла. Зато пришла уверенность – от этих людей гадостей ждать не стоит. Совершенно нелогичная, не подкрепленная никакими фактами, но уверенность.

Проведя пленников довольно длинным, освещенным немногочисленными тусклыми лампами туннелем, глава «конвоя» – рыжий параноик Толямба (к тому времени он остался один, двое его спутников куда-то исчезли) – деликатно постучал в неприметную боковую дверь, коих встретилось на их пути великое множество:

– Геннадий Главыч, с докладом разрешите?

– Не разрешаю! – послышался командный бас из-за двери. – Проваливай, Толя, без тебя тошно.

Рыжий заметно смутился, но не отступил:

– У меня тут опасный пленный, – и, заикаясь, добавил: – Два. Пленных два. Опасных… оба.

– Да заходи уже, не дрочи!

– Б-благодарствую, товарищ комендант. Извольте сами убедиться, подозрительные типы, судя по внешнему виду, изрядные негодяи! – застрявший на пороге Толямба своей спиной закрывал того, перед кем так отчаянно лебезил.

– Судя по твоему внешнему виду, Толик, ты изрядный идиот. Жаль, за это у нас в карцер не садят. Заводи, не томи.

– Слушаюсь.

Для полноты подхалимской картины не хватало только раболепного «и повинуюсь».

Хозяин комнаты, которую по статусу ее обитателя полагалось называть кабинетом, да только язык у Ника не поворачивался настолько польстить жалкой клетушке три на три метра, восседал за старым письменным столом весьма убогого вида. Седой косматый старик, чья прическа с первого взгляда наводила на мысли о гриве льва, с интересом, лишенным всякой агрессии, рассматривал вновь прибывших.

– И что же в этих достойных людях негодяйского?

– Помыслы! – Толямба, прорвавшись на прием к высокому начальнику, приободрился.

– И что же замыслили наши гости?

– Еще не знаю, – рыжий не смутился. – Но допрос с пристрастием развяжет их лживые языки!

– Зачем же нам слушать лживые языки? – старик, похоже, развлекался, но внимательных, проницательных глаз от путников не отводил.

– Мы заставим их во всем признаться, – Толик напрягся, понимая, что вновь начинает путаться в словах.

– Мужики, – взмолился Арех, – дайте попить, а потом уже допросы чините!

– Сушняк? – львиноподобный начальник усмехнулся в густую, давно не чесанную бороду.

– Карл Маркс, – непонятно обратился к нему Володя, – будь ты человеком, мы из одной передряги еле выбрались, едва от солнца спаслись, а здесь уже люди добивают! У нас обезвоживание дикое, скоро ласты к чертям собачьим склеим!

– Не шуми, – покладисто заявил названный «Карлом Марксом» и приказал рыжему: – Толик, дуй за водичкой и на кухне распорядись, чтобы ужин на двоих персон сготовили.

– Но Геннадий Главыч…

– Дууууй! – протяжно произнес старик и угрожающим жестком руки подкрепил сказанное. Толямбу как ветром сдуло.

– Блин, стулья ведь, охламон, взять не догадается, опять посылать придется… – Главыч сморщился. – Старшой, ты присядь, – он указал на единственный деревянный табурет, стоящий у стены, – молодой, вроде, бодрее выглядит, постоит немного.

– Спасибо, – Арех, действительно, плыл прямо на глазах. Только что держался, но, оказавшись в тепле и относительной безопасности, потерял последние силы.

– На Толика не обижайтесь, – казалось, хозяин кабинета полностью расслабился, видать, не разглядел в пленниках никакой опасности. – Он хороший человек. Чудной немного, но кто нынче без греха?.. Молодой, если здоровье осталось, – после небольшой паузы пробасил Главыч, глядя на Никиту, – расскажи, чего натворили.

Никита кивнул, немного здоровья у него оставалось, как раз столько, чтобы развеять все сомнения в им мнимой виновности.

– Мы сюда приехали на броневике, – без перехода начал юноша. – Автомобиль это видный и редкий, раньше принадлежал моему дяде – Александру Кузнецову, – но теперь перешел по наследству мне, его племяннику. А ваши люди, узнав «Волка», обрадовались, ожидали увидеть моего дядю, но…

– Стоп! – комендант остановил Ника, подняв ладонь. – Что с Шурой? Мне не нравятся рядом с его именем слова «раньше» и «наследство».

– Мне тоже, – Никита тяжело вздохнул. – Его убили. Заказное убийство. Исполнитель уже наказан, а вот с заказчиком… Если вы в курсе метрошных дел, то знаете про Диаспору. Она нам не по зубам. Ее киллеры охотятся и за мной, и это одна из причин, почему я оказался здесь, – родная станция не в силах меня защитить.

– Дурные вести, – старик откинулся на дряхлом, тут же затрещавшем стуле и горестно прикрыл глаза. Ник был уверен, что собеседник после фразы «его убили» ничего уже не слышал. – Ужасная потеря.