Обитель теней

Гвин тоже пощупал и подтвердил заключение начальника, добавив:

— Шея, должно быть, тоже сломана, кронер. То-то голова мотается, как пузырь на палочке.

Он привел для сравнения детскую игрушку — надутый свиной пузырь, привязанный на конце прутика. Джон самолично убедился в этом, ладонями наклоняя голову вперед и назад, после чего жестом приказал констеблю уложить труп. Он осмотрел ладони и руки, открывшиеся до локтей, когда отодвинул широкие рукава сорочки. Здесь не было видно ничего необычного, и он решился взглянуть на ноги, приподняв подол до самых коленей и опять же установив отсутствие видимых повреждений.

Когда Гвин заботливо оправил на ней одежду, де Вулф поднялся и задумчиво уставился на мертвую девушку, лежащую в пятне света. Напряженное молчание первым нарушил брат Игнатий.

— Из твоих слов, сэр, я понял, что она пострадала от удара по голове. То же сказал и наш лекарь.

Его тон ясно говорил, что не стоило тащиться из самого Девона, чтобы установить то, что и так известно.

— Именно так, брат. И шея у нее сломана.

— Но ведь этого и следовало ожидать при падении с крутой лестницы? — настаивал монах.

— Увидим, — загадочно ответствовал де Вулф. — А пока надо снова уложить ее на лед. Я посоветовал бы вашему настоятелю не медлить с подготовкой к погребению. Несмотря на лед, мой нос говорит мне, что невозможно долго сдерживать естественное развитие событий.

Гвин поднял тело, как перышко, и уложил обратно в ледяную кашу, из которой сквозь широкие щели ящика закапало еще чаще. Он бережно укрыл девушку льняной простыней и отступил назад. Томас забормотал отходную на латыни.

— Где ее похоронят? — спросил Гвин. — На здешнем кладбище, которое мы уже видели, или повезут обратно в Дерби?

Капеллан промямлил что-то неразборчивое, однако острый слух Томаса кое-что уловил — к большому удивлению клирика.

— Что ты сказал? — резко перепросил Джон.

Игнатий покачал головой.

— Не знаю где, кронер. Полагаю, настоятель должен будет обсудить это с ее опекунами, прежде чем принять решение.

— Ну, лучше с этим поспешить, — посоветовал де Вулф. — И не забывайте подкладывать лед, пока она остается здесь.

Они с облегчением покинули похожее на склеп подземелье. Томас боязливо оглядывался через плечо, пока они пробирались мимо бочек и тюков к выходу из кладовой. Здесь казалось теплее — или хотя бы не так холодно, как в дальней камере, где тяжелый воздух словно разъедал кожу и легкие.

Прежде чем выйти, Джон еще раз осмотрел подножие лестницы. Он потопал ногой, затем поскреб влажную землю носком сапога. Сверху крутая лестница смутно освещалась горящим огарком, и отсюда виден был узкий проход между серыми каменными стенами и обтесанные глыбы того же гранита, из которого были сложены ступени.

Джон ничего не сказал и подошел к двери, открывавшейся во двор. Снег летел гуще, хотя на землю еще не легло ни снежинки, и Томас опять задрожал — на сей раз от холода, пронизавшего тело до костей.

Закрывая дверь, капеллан заметил, как дрожит клирик, и сжалился над ним.

— Рядом с дортуаром есть теплая комната, где с ноября до Святой Пятницы поддерживают огонь. В такую суровую погоду вы можете всегда погреться там.

Они с благодарностью приняли приглашение и отыскали комнату, зажатую между фратером и дортуаром, углами примыкавшими друг к другу. Кроме комнат настоятеля и кухни, это было единственное теплое место во всем монастыре. Здесь в камине горели большие поленья, а у другой стены стояла жаровня с углями. Вдоль стен выстроились скамьи с деревянными спинками, защищавшими от сквозняка. Две из них были заняты крепко спавшими старыми монахами, а на других читали или дремали монахи помоложе.

— Если вы погреетесь здесь немного, я пошлю за вами, когда настоятель готов будет снова вас принять, — пообещал Игнатий и тихо ускользнул прочь.

— Что-то не нравится мне этот парень, — пророкотал Гвин, когда они обосновались на скамье у очага, за пределами слуха ближайшего клюнийца. — И не потому, что я питаю пристрастие к кому другому из духовного сословия! — добавил он, дружески подтолкнув в бок Томаса.

Как ни странно, клирик в этот раз не клюнул на подначку, а склонился к де Вулфу, чтобы заговорщицким полушепотом спросить:

— Кронер, ты разобрал, что он пробормотал там в склепе, когда ты спрашивал, где ее похоронят?

— Слышал, как он бормотал, но слов не разобрал, — сказал Джон.

— Он сказал: «Надо бы похоронить на перекрестке с колом в сердце!»

— Говорю же, гнусный ублюдок! — проворчал Гвин, пока коронер переваривал новые сведения.

— А я заметил, какое у него при этом было лицо, — проговорил он медленно. — Что-то в этом монастыре неладно, так что держите глаза и уши открытыми, а рот на замке!

— Надеюсь, ты отдохнул после долгой дороги, сэр Джон? — любезно осведомился Роберт Нортхем, поднимаясь из-за стола, чтобы приветствовать коронера. — И, как я понял, взял след трагического происшествия… — Он замялся, не зная, как закончить вопрос.

Де Вулф ответил ему без обиняков:

— Да, настоятель, я осмотрел труп.

Священник опустился в кресло.

— Вижу, ты не взял с собой помощников?

— Нет, мне нужно переговорить с тобой наедине.

Он многозначительно глянул на Игнатия, занимавшего обычную позицию рядом с настоятелем, словно изготовившись защищать его.

— В присутствии моего секретаря ты можешь говорить свободно. Он еще и мой капеллан, и мой исповедник.

Джон решительно покачал головой.

— Есть вещи, которые можно высказать только наедине, — сказал он. — В этом смысле меня наставлял верховный юстициарий.

Это была ложь, но Джон не стеснялся лгать, когда считал нужным. Настоятель явно удивился, однако махнул Игнатию, и тот неохотно покинул помещение и закрыл за собой дверь. Джон заподозрил, что он остался подслушивать под дверью.

— Ты можешь мне что-то сказать? — с беспокойством спросил Нортхем, когда де Вулф сел в то же кресло, какое занимал прежде.

— Кристина де Гланвилль убита, — прямо ответил тот. — Ваши догадки были верны. Она не падала с лестницы. Ни живая, ни мертвая.

Пальцы Роберта нервно играли бронзовым распятием, висевшим на шее.

— Я подозревал это. Но откуда такая уверенность?

— Ты сам сказал мне: то обстоятельство, что она лежала ничком и головой к лестнице, не позволяет поверить в падение. Если бы она споткнулась на ступенях, то, по всей вероятности, лежала бы к ним ногами. С трудом, но можно предположить, что она перевернулась в падении, но тогда она почти наверняка оказалась бы лежащей кверху лицом.