Облачный атлас

— Обширный вид, — помню я мягкий, обожженный голос Вина. — Но в сравнении с целым миром, Сонми-четыреста пятьдесят один, все, что ты видишь, не более чем крошечный осколок камня.

Мой разум повозился с такой огромностью и бросил ее; я даже не понимала, чем надо обладать для восприятия такого безграничного мира.

Вин отозвался в том смысле, что мне необходима понятливость; вознесение это обеспечит. Мне требуется время, и я получу его, благодаря лености Бум-Сук Кима. Однако мне нужны также и знания.

Я спросила:

— Как находят знания?

— Тебе, сестренка, надо научиться читать, — сказал Вин-027.

Стало быть, вашим первым наставником был Вин-027, а не Хэ-Чжу Им или советник Мефи?

Строго говоря, это не так. Наша вторая встреча была последней. Катастрофник вернулся в лабораторию Бум-Сука в тот же день за час до отбоя, чтобы вручить мне «потерянный» сони, загруженный всеми автодидактическими модулями верхних слоев корпократического обучения. Он показал, как с ним работать, и предупредил, чтобы я, черпая знания, никогда не попадалась на глаза чистокровным, потому что уже вид этого их пугает, а испуганный чистокровный способен на что угодно.

К возвращению Бум-Сука из Тайваня на пятый день я полностью освоила пользование сони и окончила виртуальную начальную школу. К шестому месяцу я завершила чиновную среднюю школу. Вы, Архивист, смотрите скептически, но вспомните, что я говорила о присущей возносимым жажде к информации. Я была изголодавшейся служанкой, попавшей на банкет, и чем больше блюд я отведывала, тем сильнее разгорался мой аппетит. Мы — это лишь то, что мы знаем, и я очень хотела стать больше того, чем я была.

Я и не думал смотреть скептически, Сонми. По вашей рассудительности, по речи, по вас… самой видна ваша тяга к знаниям. Что меня смущает, это почему Бум-Сук Ким предоставил вам так много времени на обучение. Ведь он, потомственный чиновный, не был, конечно же, скрытым Аболиционистом? Как насчет его экспериментов на вас ради докторской степени?

Бум-Сука Кима заботила не его докторская степень, но пьянство, азартные игры и арбалет. Его отец был чиновным в «Кванджу геномикс» и лоббировался в советники Чучхе, пока его сын не подпортил рыночную стоимость всей их семейки. При таком высокопоставленном отце учение становится простой формальностью.

Но как же тогда Бум-Сук собирался получить степень?

Путем уплаты академическому агенту за предоставление ему диссертации из собственных источников этого агента. Общепринятая практика у абитуриентов из чиновных слоев. Нервно-химические параметры вознесения были заранее для него сформулированы, вместе с выводами и заключениями. Сам Бум-Сук не смог бы идентифицировать биомолекулярных свойств зубной пасты. На протяжении девяти месяцев мои «экспериментальные» обязанности никогда не выходили за пределы уборки в лаборатории и приготовления ему чая. Видите ли, свежие данные могли бы бросить тень на то, что он уже купил, и выставить его мошенником. Мое присутствие требовалось лишь для того, чтобы снабдить его украденное исследование фиговым листком правдоподобия.

Таковы, как я поняла, были условия моей новой жизни, и они меня весьма устраивали — в отличие от тех, что предлагались в ресторации Папы Сонга. Во время отсутствия моего аспиранта я могла заниматься без риска быть уличенной. Бум-Сук всякий раз появлялся через день, часов примерно в четырнадцать, чтобы скопировать очередную порцию украденных данных в свой сони.

А руководитель Бум-Сук Кима — он был в курсе этого возмутительного плагиата?

Профессора, ценящие свою должность, не разоблачают махинаций сыновей будущих советников Чучхе.

Так что, Бум-Сук даже никогда не разговаривал с вами… никак с вами не взаимодействовал?

Он обращался ко мне так же, как чистокровные говорят с кошками. Он развлекался, задавая мне вопросы, которые считал непонятными: «Так что, сказать мне отцу, чтобы он высунул голову из своей демократической норы?» или «Эй, четыреста пятьдесят один, стоит ли мне покрывать зубы лазурью, или же сапфировая синева — всего лишь сезонное увлечение?» Он не ожидал вразумительных ответов, и я не обманывала его ожиданий. Мой ответ стал настолько привычным, что Бум-Сук дал мне прозвище: Не-Знаю-Господин-451.

Значит, на протяжении девяти месяцев никто не замечал вашей стремительно растущей разумности?

Так я полагала. Единственными постоянными посетителями Бум-Сук Кима были Мин-Сик и Фан. Настоящего имени Фана на моем слуху никогда не называли. Они хвастались своими новыми фордами и судзуки, а также играли в покер. Описывать их черты нет никакого смысла: они ежемесячно обращались к лицеправам. Трое этих аспирантов относились к тем чистокровным, которые не обращают никакого внимания на фабрикантов вне «муравейников утех» Хвамдонгиля. Гиль-Су Нун, сосед Бум-Сука, аспирант из низшего слоя, живший на стипендию, время от времени стучал в стену, протестуя против шума, но трое чиновных колотили в ответ гораздо громче. Я видела его только раз или два.

Что такое «покер»?

Карточная игра, в которой более способные лжецы отбирают деньги у лжецов менее даровитых, причем все они притворяются закадычными друзьями. Фан за время их покерных посиделок выиграл у Бум-Сука и Мин-Сика тысячи кредитов. В другие разы эта троица ублажала себя наркотиками, часто — Мылом. В таких случаях Бум-Сук приказывал мне уходить: по его словам, если во время наркотического опьянения он видит рядом с собой какого-нибудь клона, ему становится не по себе. Я шла на крышу Факультета, усаживалась в тени цистерны с водой и до наступления темноты, когда, как я знала, трое аспирантов куда-нибудь уйдут, наблюдала, как стрижи охотятся на гигантских комаров. Бум-Сук никогда не утруждался запирать свою лабораторию.

Почему так вышло, что вы больше ни разу не встретились с Вином-027?

В один из влажных дней, через три недели после моего прибытия на Тэмосан, стук в дверь отвлек Бум-Сука от его каталога лицевых пластических форм. Как я говорила, неожиданные посещения случались нечасто.

— Войдите! — сказал Бум-Сук, пряча каталог под «Практическую геномику». В отличие от меня мой аспирант редко заглядывал в свои тексты.

Какой-то жилистый студент распахнул дверь, толкнув ее ногой.

— Бум-Бум, — обратился он к моему аспиранту.

Бум-Сук подпрыгнул, встав по стойке «смирно», сел, затем ссутулился.

— Привет, Хэ-Чжу, — он притворялся небрежным, — что стряслось?

Посетитель заявил, что просто заглянул поздороваться, но уселся на предложенный ему стул. Я узнала, что Хэ-Чжу Им был одноклассником Бум-Сука, но его голова привлекла внимание «охотников за мозгами» с Факультета Единодушия на Тэмосане. Бум-Сук велел мне приготовить чай, а сами они тем временем обсуждали малозначительные темы. Когда я подавала питье, Хэ-Чжу Им заметил:

— Ты, должно быть, уже знаешь о том, какой жуткий день выдался у твоего друга Мин-Сика?

Бум-Сук, разумеется, отрицал, что Мин-Сик его друг, затем спросил, почему день был жутким.

— Его экземпляр, Вин-ноль двадцать семь, зажарился, как бекон. Мин-Сик по ошибке принял минус за плюс на бутылке с горючей щелочью.

Мой собственный аспирант ухмыльнулся, хихикнул и фыркнул:

— У меня истерика!

После этого он рассмеялся, а Хэ-Чжу сделал нечто необычное — он посмотрел на меня.