Обладание

Последний из прибывших мужчин направился к ним. Обойдя вокруг нее, он подошел к камину и остановился рядом с Рэймондом.

— Где мальчик? — спросил он повелительным тоном, требующим ответа.

Резко повернувшись, Мойра посмотрела на него. Он был выше Рэймонда и шире в плечах, волосы у него были такие же длинные, но не белокурые, а темные. На нем были необычные, даже странные брюки; ни доспехов, ни меча она не заметила. Рассмотреть его лицо в тени было трудновато, однако впечатление он производил отнюдь не дружелюбное.

Рэймонд перевел взгляд на мужчину и, казалось, немного сжался, чувствуя превосходящую силу стоявшего рядом. Такое поведение было совсем не свойственно Рэймонду, очень высоко ценившему себя и никогда не терявшему достоинства.

— Где мальчик? — повторил мужчина.

Рэймонд многозначительно взглянул на Мойру и сделал шаг в ее сторону — то ли подавая сигнал, что снимает с себя ответственность за происходящее, то ли, чтобы защитить ее, — этого она понять не смогла. При этом движении пламя очага неожиданно осветило лицо незнакомца.

У нее перехватило дыхание.

«Не может быть! Этого не может быть!».

Из отступающих теней возникло красивое мужественное лицо с резко очерченными чертами. Глубоко посаженные глаза встретились с ее ошеломленным взглядом; он внимательно рассматривал ее, а она неотрывно глядела на танцующие золотистые огоньки в его глазах, оттеняемые неярким пламенем. Он слегка повернулся, и Мойра едва не вскрикнула, увидев резко контрастирующий с коричневой от загара кожей бледный шрам, который пересекал левую сторону его лица от лба до самой челюсти.

«Не может быть!»

— Ты знаешь, кто я?

Она догадывалась, на кого он похож или кем он мог быть, об этом свидетельствовали и шрам, и глаза, и темные волосы. Но больше ничто не напоминало об этом человеке… Чужими были подозрительность и опасность, волнами исходившие от мужчины и придававшие его лицу резкое выражение. И уж конечно, чужими были странные одеяния, в которых он походил на варвара-мародера. В слабом свете, исходившем от очага, она рассмотрела, что одежда его сшита из оленьей шкуры, а не из тканого полотна. Доходившая почти до колен туника без рукавов обнажала жилистые сильные руки. Ноги были полностью затянуты в кожаные брюки, похожие на узкие трубочки. Тунику украшал оранжевый бисер, искрящийся отблесками огня в камине.

— До этого ты разговаривала довольно смело, женщина. Что же теперь? Отказываешься верить собственным глазам?

— Я им действительно не доверяю, потому что человек, на которого ты похож, вот уже восемь лет как мертв.

— Как видишь, я не мертв и я не призрак.

— Если ты тот, за кого себя выдаешь, то должен знать меня.

Рассеченная шрамом бровь вопросительно приподнялась.

— Подойди сюда.

Она шагнула ближе, и он всмотрелся в ее лицо. Мойре с трудом удалось сохранить спокойствие под его пронзительным взглядом, изучающим и ощупывающим ее с неприкрытой откровенностью. И все же теперь, с более близкого расстояния, он уже не выглядел таким страшным, и в его чертах она обнаружила то, что напоминало ей прежнего красивого благословенного юношу, которого она когда-то знала. Лицо похудело и стало более жестким, однако высокие скулы и сильная линия челюсти остались прежними.

— В последние годы, когда я был сквайром у отца Рэймонда, Бернарда Оррика, при нем жила крепостная женщина по имени Эдит, — произнес он. — Ты — дочь Эдит, но за эти восемь лет ты здорово изменилась, повзрослела и теперь совсем уже не та пухленькая девчонка, которой была, когда я уезжал.

Внимательный и напряженный взгляд оценивающе скользнул вниз по ее фигуре и вновь вернулся к лицу. Их глаза встретились, восстанавливая открытую связь некогда близкого знакомства. В его взгляде мелькнуло что-то такое, от чего по спине Мойры пробежали мурашки.

Еще одно очко не в его пользу, и сомнения вновь охватили Мойру. Человек, за которого он себя выдает, никогда не смотрел на нее так — и никогда не стал бы этого делать.

— Полагаю, Рэймонд сказал, кто я, — проговорила она.

— Значит, Рэймонду ты тоже не доверяешь? Тогда нет ничего удивительного в том, что тебе удалось сохранить моего сына. Ты достаточно умна, чтобы не доверять никому, — такие уж времена наступили. Но даже Рэймонд не может знать, как я называл тебя, когда ты еще пешком под стол ходила и вечно путалась под ногами, правда?

Нет, Рэймонд, конечно же, не может знать ее прозвища, так много говорившего о ее детстве, внешности и статусе в доме Орриков. А если еще точнее — о незначительности статуса.

Протянув руку, он дотронулся до кончика ее носа, как часто делал это, когда она была совсем еще девчонкой.

— Ты — маленькая Мойра, Тень Клер.

Ее захлестнула волна потрясения, облегчения и одновременно радости и горечи. Отец Брайана, которого все так долго считали погибшим, вернулся за своим сыном.

— А теперь говори, где мальчик.

Горькое отчаяние и предчувствие неизбежности подавили все остальные эмоции. Она отвернулась, досадуя на себя за испытываемые чувства. Ведь она заботилась о Брайане по определенной причине, не так ли? Мальчик ей не принадлежал, и его место совсем не здесь. А перед ней сейчас стоит человек, во власти и силах которого сделать так, чтобы однажды Брайан занял подобающее ему положение и получил возможность вести тот образ жизни, для которого и был рожден.

Она должна испытывать счастье, а не опустошение, однако в душу закралось печальное предчувствия того, что ей предстоит разлучиться с Брайаном навсегда.

— Я покажу. Скажите остальным, чтобы они ждали здесь. Я не хочу, чтобы его напугали.

Рэймонд с двумя сопровождавшими остался в хижине, а они вдвоем вышли во двор и, обойдя строение, зашагали к стоявшему поодаль сараю. Приблизившись к сложенному для просушки тростнику, Мойра окликнула Брайана по имени. Сухие стебли зашуршали, и из них высунулась белокурая головка. Детские голубые глаза осторожно изучали незнакомца.

— Все в порядке. Выходи, не бойся.

Он выкарабкался и робко подошел к ней. Мойра отступила на шаг. Мужчина и мальчик испытующе смотрели друг на друга. Она мысленно похвалила малыша за то, что у того хватило такта не обмолвиться ни словом о шраме или одежде пришельца, хотя и то, и другое явно привлекли пристальное внимание мальчика. Он, такой маленький и смелый, стоял, стараясь не выказывать робости, перед незнакомым и, наверное, страшным мужчиной. Ее сердце сжалось при мысли о том, что сейчас эти двое оценивают друг друга, делая первые выводы.

Мойра снова приблизилась к мальчику, опустилась перед ним на колени, положив руки ему на плечи, и прикрыла глаза, стараясь впитать в свою память ощущения от прикосновения его крошечного тельца. «Возможно, больше никогда». Она пожалела о том, что этот день настал неожиданно. Знай она заранее, что это случится сегодня, она сводила бы его к ручью поиграть, а потом приготовила бы на обед что-нибудь особенное. К глазам подступили слезы, и она отвернулась, прикусив губу, чтобы не расплакаться прилюдно. Потом взяла себя в руки и сжала плечи мальчика, улыбаясь в ответ на читавшийся на его лице немой вопрос.