Обладать и принадлежать

Рита зачарованно посмотрела сквозь нее. Яя попросила ее жестом погладить по волосам.

Яя: А потом я тебя! – пообещала она, как в игре, поворачиваясь к ней поудобнее. Вьющиеся от природы ее волосы легко разбирались на кольца.

Из-под умывальника выбежала мышь, остановилась посередине комнаты. Яя первая ее почувствовала, открыла глаза и, указуя острым пальцем, выдергивая с болью свои волосы из рук Риты, закричала:

– Мышь! Мышь!

– О! – сказала Рита в противовес Яе, обрадованно. – Я ее уже знаю…

– Ты что! Мышей надо убивать. Это негигиенично, – с трудом проговорила она длинное слово. Ссылаясь на Америку, презрительно сказала: – В Америке мышей убивают!

Они пронаблюдали, как мышь скрылась под кроватью.

Рита сказала:

– Какая она маленькая.

– Иди, поцелуй ее! – Она всегда так говорила, сказала так и сейчас, холодно усмехнулась. Потом расстроенно отвернулась и завосклицала трагично: – В Америке нет мышей! Там чисто! Там хорошо относятся к глухим! – И она рванулась к окну, к чистому воздуху.

Видно, ее охватили грустные мысли о жизни. От порывов из окна «профиль» отклеился от стены и приземлился на пол.

ГЛАВА: ЕЖЕДНЕВНЫЕ СОБЫТИЯ, ПОВТОРЯЮЩИЕСЯ РАЗГОВОРЫ

Однажды Яе приснилось, как она слышит стук часов – явственно. Она вскочила, стала прикладывать часы к одному уху, к другому, но, как только она проснулась, в реальности – наступила тишина. Она опять легла, полежала. Достала из-под подушки сумку, всегда туда спрятанную. Порылась в ней, запустив чуть не по локоть острую руку со свисающими кружевами от ночной рубашки, достала оттуда записную книжку, куда она вносила свои дневниковые записи. Полистав, она обратилась к Рите:

– Рита! – Рита проснулась. – Что такое… – Она запнулась, пытаясь прочесть: – Сейчас, сейчас… – Схватившись рукой за кудрявую голову, проговорила: – Что такое го-но-ррея?

Рита:

– Боже! Это болезнь!

– Врач лечил меня давно, но что такое – я не поняла…

– Это от мужчин. Плохо. Фу! – Рита сделала глухонемые жесты наивысшего неприятия.

– Это лысый Володя меня заразил,– сказала Яя, захлопывая свой дневник. – Сволочь он! – Она вздохнула легко. – У него был развратный член, – припомнила она. – Он хотел ограбить мою соседку, Марину, помнишь ее? – Она усмехнулась. – Я сказала ему, оставь ее в покое! – Яя опять отвлеклась, схватив часы-будильник, потрясла их и стала прикладывать к уху и «прислушиваться». Потом отбросила их. Пропела громко и трагично: – Мне приснилось, я слышу! Бог опять обманул меня!

Рита:

– У меня есть подруга… двойник, как сестра, всегда дает мне кивки из зеркала или советы, у нее голос похож на мой, очень, даже не отличишь! У нее есть всякие заклинания, может, она заколдует тебя, и ты услышишь!

– Какая подруга? – вдруг заревновала Яя. – Аферистка, точно, обманывала тебя! Меня нельзя вылечить. У меня был выбор: или умереть, или остаться глухой! Теперь я сама не хочу слышать! Звуки мне мешают, я схожу от них с ума. Ты – моя. – И она похлопала себя ладонью в грудь. – Моя! Я не поменяю тебя даже на звук! А ты?

ГЛАВА: НАСЛАЖДЕНИЕ ОТДАВАТЬ ВСЕ ДЕНЬГИ

Рита сидит на краю ванной, там стены под мрамор. Она смотрится в зеркало.

Она поднимает голову и улыбается так, что сжимается сердце – как будто это прощание, поклон из светлого детства, из солнечного полдня. Экранизация слова «Прощай!».

Рита, сидя на краю ванной, говорит вслух:

– На самом счастливом моменте хочется поскорее исчезнуть. Я не хочу больше следить за несчастиями, если они потом обязательно случатся. С пожеланиями всего хорошего, прощайте! – Говорит и взмахивает рукой, и сидящие за окном голуби разлетаются с подоконника веером.

Рита курит, курит:

– Не могу никак накуриться. Особенно сейчас, когда знаю, сигарет почти не осталось. Люблю воду, особенно когда ее нет. Самое важное – это как-то начать и еще важнее – правильно завершить.

Она смотрит на часики на руке. Пять утра.

Короткий звонок в дверь. Она переглядывается со своим отражением.

Яя не слышит, спит. Рита поверх своей ночной рубашки одевает мужскую, Алешину, вынимает из-под шкафа, верно, заранее спрятанный пакет с накопленными деньгами, прозрачный, из целофана, уже наполненный. Выходит на лестницу к Алеше. Он стоит у лифта, худой, с вечной манерой держать голову, надменно ее запрокинув. Он курит, приветливо и как-то виновато оглядывая Риту.

Рита: Я знала, что это ты, и все подготовила. – Показывает ему пакет.

Алеша: У тебя рубашка наизнанку одета…

Рита (Плюет три раза через плечо): Ты все-таки приехал так рано… Никогда ты так рано не умел вставать.

Он улыбается.

Алеша: Правильно, я всю ночь не спал, боялся проспать.

Рита: Поэтому-то у тебя бледная кожа. Ты сейчас с кем-то?

Алеша: Один. И тебе надо отделиться от меня. Уехать отсюда, чтобы никто не мог тебя найти. Ты не должна сейчас быть соединена со мною. Меня ищут. И если меня спрашивают, я теперь всегда отказываюсь от тебя.

Рита: Как? Как ты это делаешь?

Алеша: Они вынимают твою фотографию из моего кошелька и спрашивают, кто она тебе? Я говорю: никто.

Рита: Та Рита уже умерла, правда, Алеша? Я вспоминаю о ней с усмешкой и тоской.

Алеша: Так много, Рита, вопросов…

Рита: Если с тобой будет что-то плохое, я хочу быть с тобой. Зачем мне мучиться без тебя? Прятаться? Я буду рада уйти с тобой.

Он страдальчески поморщился, откинул сигарету. Ничего не ответил. Она протянула ему пакет:

–На.

Он подошел, прижал ее к себе, холодный с улицы, и она была рада хоть так согреть его. И так они стояли с минуту. Сквозь обложку плаща грохало его сердце – редко и физически непереносимо для нее – это как в руках держать живое, но раненое и умирающее. Он взволнованно сказал (нет фальши, он искренен):

– Если бы знала… Если бы ты только знала… Ты одна!.. Только ты одна!..

– Ах, – выдавила она тонким счастливым голосом, отстраняя его от себя.

И тогда он забрал пакет, засунув его на грудь, под тонкий плащ, сделав прокладку под сердцем. Прощальный взгляд, и он впрыгнул в заранее подогнанный лифт и погудел вниз. Рита запомнила, куда упала его недокуренная сигарета – подняла, рассмотрела со всех сторон и докурила ее.

Вернувшись в квартиру, она подошла к кухонному столу, выбрала нож поострее и проткнула им себе руку, просто положив ее перед собой на разделочную доску. Тогда боль из сердца переместилась в руку. Рита тут же зажала хлынувшую кровь полотенцем. Обмотала им несколько раз. Пошла легла в кровать рядом с Яей.

Она проснулась через час или два – стук Яиных голых пяток разбудил ее.

Яя танцевала перед зеркалом. Когда Рита шевельнулась и открыла глаза, Яя уловила это – и сразу начала еще «петь», – изображая певицу, приподняв брови, потряхивая иногда кудрями, как ведут себя обычно на сцене певицы. Но пела она всегда одну и ту же «мелодию» под все песни – минорную, хроматическую, как гамма, очень тоскливую. По бумажке, которую ей когда-то записала Рита в ресторане, она «пела», иногда подглядывая в текст: