Обладатель-тридесятник
Шрифт:
Он являлся самым настоящим гуру, пастырем, поводырём, если вообще не основателем для небольшой, можно сказать что и не совсем религиозной общины. И называлась эта община «Блаженное созерцание». То есть её члены обучались, отрабатывали и практиковали методики глубокой медитации, отстранения от всего суетного и старались хотя бы на два часа в сутки уйти сознанием из этого мира и «блаженно созерцать вселенское ничто». Уж неизвестно было и тем более научных доказательств не имелось о какой-либо пользе подобного созерцания, но община никому, никогда и ни при каких раскладах не мешала. Ею не интересовались, а скорей наоборот, говорили с полным пренебрежением. Основной посёлок да несколько хуторов вокруг него никого совершенно не интересовали, как и съезжающиеся туда из Москвы и Подмосковья «созерцатели». В политику они не лезли, в экономике дорогу иным не переходили да и основной поповской братии
Но зато сам Апостол, насобирав вокруг себя более десяти тысяч сторонников и последователей, жил как сыр в масле и официально имел полное право не подавать декларации о доходах. Потому что жил якобы на пожертвования граждан, которые ему благоволили и с удовольствием его содержали.
– И при этом я стараюсь учитывать, – завершал свою лекцию Пётр, – что от каждого моего поклонника и последователя зависят ещё два, три, а то и четыре члена их семей. То есть максимум людей, на которых распространяется моя власть, уже резко подскакивает до пятидесяти тысяч. Этот наивысший порог я стараюсь не пересекать, какие бы для этого ни складывались благоприятные обстоятельства. Вплоть до того, что попросту изгоняю из общины слишком инициативных, воспылавших энтузиазмом агитаторов. Не гнушаюсь их перед этим скомпрометировать, опустить всеми доступными методами ниже плинтуса. Не то проснёшься поутру, а вокруг тебя толпятся экзальтированные, восторженные сторонники в количестве более чем сотня тысяч. Почёт, слава, а… сигвигатора-то нет? Успеваешь следить за ходом моей мысли?
– Да-с! – озадачился Иван. – Родственников я совершенно не учитывал…
– Или вон возьми к примеру Леона, – продолжал старикан, не столько попивая поданный кофе, как только принюхиваясь к нему. – Он импресарио, и от него нанятые им для гастролей труппы, театры или балеты зависят лишь краткосрочно, то есть он над ними власти совершенно не имеет. Ему ещё проще, чем мне, потому как связанные с ним контрактом коллективы минимальны по количеству… – Апостол сделал паузу и взмахнул рукой в сторону того самого футбольного поля, где недавно проходило торжественное построение прибывших десантников: – А у тебя что творится: Ты уже здесь вокруг себя сосредоточил пару тысяч человек, которые зависят от тебя материально. Семьи их посчитай, сюда же основных поставщиков продуктов, временно взятых ремонтников, садовников и лесников. Ну и самое главное: ты посягнул, точнее говоря, замахнулся, стал карабкаться к политической власти.
– Да ни в жизнь! – справедливо возмутился хозяин комплекса. – Туда я как раз не рвался и рваться не собираюсь!
Полусотники в унисон хмыкнули, переглянулись между собой, и Леон продолжил:
– Мы вчера многое проанализировали и теперь уверены в том, что это именно ты со своими фантомами стоишь за творящейся в Москве чисткой уголовного сброда. Дело само по себе полезное, достойное лишь похвалы, но!.. Своими действиями твои «чистильщики» как бы устанавливают новый порядок, новый закон в обществе, с которым многие, очень многие люди просто вынуждены считаться. И, как бы тебе данное утверждение ни показалось абсурдным – такое насаждение закона с помощью силы, – это тоже итог определённой власти. Чёткого определения нет, но всё-таки зыбкая грань может быть перейдена совершенно незаметно. Шаг, второй, и ты уже утром не находишь в пришитом к трусам кармане известное нам иномирское устройство. Хе-хе!.. Конечно, потом можно себя всю жизнь утешать тем фактом, что ты помог людям, избавил их от тысячи, а то и десятка тысяч наиболее оголтелых преступников, но насколько утешительными будут подобные мысли? Насколько целесообразным окажется постепенное устранение всех созданных тобой фантомов? Да и в основное время ты просто обязан будешь фантомы развоплощать, иначе и года не протянешь в ранге обладателя.
Услышанное Ивану очень не понравилось. Особенно тот момент, что фантомы придётся развоплощать, а со временем вообще всех лишиться. Безголовый Тузик, после утери сигвигатора, за весьма короткий срок лишился сразу семи, если не восьми фантомов. И причина ясна: слишком интенсивно их использовал, воевал, вёл поиск да и в последнем бою пошёл ва-банк, почему и погиб от перерасхода сил. На его фоне добровольный отказ от сигвигатора и уход в большую политику Большого Бонзы выглядел невероятно рискованным, даже загадочным поступком. Скорей всего надеялся Бонза на постоянную помощь от Туза Пик, и тот её оказывал всегда и по первому требованию, а свои остаточные силы правитель Москвы берёг как зеницу ока.
Загралову, если вдруг он останется без сигвигатора, никто помогать не станет. Даже
наличие Кулона-регвигатора совсем не даёт уверенности, что удастся продержать в постоянной телесной форме хотя бы одну только Ольгу Фаншель. А остаться в этом мире без любимой супруги – такое просто в сознании не умещалось.Поэтому Иван заволновался не на шутку. Если не сказать правильно и точнее: испугался. И с огромным стыдом вдруг обнаружил в себе совсем иные мысли, совершенно недостойные человека, решившего бороться с несправедливостью этого мира. Оказалось, что личные мотивы, особенно если это касается любимой женщины и шанса иметь с ней детей, моментально перекрывают все высшие гуманистические и гуманитарные рассуждения о честности, благородстве и торжестве законности. «Своя рубашка» оказалась настолько ближе к телу, что на пять минут в разговоре повисла тяжёлая, мрачная пауза, во время которой в голове теснились самые негативные и низменные эмоции:
«Да на кой ляд я вообще со всем этим связался?! Раз люди против этого не сражаются, то почему я должен им всё преподносить в готовом виде, на блюдечке с золотой каёмочкой?! Мне что, больше всех надо? Вон как пятидесятники здорово устроились: никому не мешают и в то же время живут не хуже полноправных царей или императоров. Мало того, их всё равно никто не трогает, побоятся… А не побоятся, так они их легко уничтожают, создавая вокруг себя свободное пространство для дыхания полной грудью. Тогда как я с первого дня только тем и занимаюсь, что сражаюсь с отбросами общества, с циничными подонками и с обнаглевшими от собственной безнаказанности уголовниками. Может, стоит немедленно остановиться? Да сосредоточиться только на создании «ДЖ Хоча»? И то надо посчитать, сколько тысяч людей по всему миру попадёт под мою косвенную власть…»
И только потом он заметил, насколько пристально, изучающе за ним наблюдают оба опекуна… Создалось такое впечатление, что они все его мысли прочитали и уличили в чём-то грязном, постыдном и низком. Захотелось совсем по-детски попросить прощения и пообещать, что больше так не буду.
Хорошо, что иная мысль вовремя пришла в голову:
«С какой стати мне должно быть стыдно перед этими старыми мухоморами? Уж они-то и пальцем не пошевелят, чтобы отомстить бандитам за убийство простых людей! Да и не простых – тоже. Замкнулись каждый в своём мирке, построили вокруг него непробиваемую ракушку из правил, дутых принципов и ханжеского равнодушия и бездействуют. Так что это им впору чувствовать себя виноватыми и извиняться передо мной за бездействие!..»
А вслух довольно язвительно поинтересовался:
– Так что мне делать? Что вы мне посоветуете?
– А мы и не советуем! – мгновенно отозвался Апостол. – Мы просто стараемся объяснить тебе аксиомы нашего существования, осветить некоторые тёмные уголки имеющихся инструкций сигвигатора и чисто по-свойски, как товарищи, предупредить о возможных неприятностях или осложнениях. А уж как устраиваться в этом мире – решать только тебе. У каждого своя судьба, свои резоны поступать так или иначе.
Хорошее мнение. Только непонятно, то ли благодарить за участие и объяснение, то ли проигнорировать и плюнуть на все предупреждения? Плеваться Ивану не позволяло воспитание, благодарить – не позволяло внутреннее раздражение, замешенное на злости. Оставалось только выпытывать до конца.
– То есть борьба за справедливость не должна превышать локального, окружающего меня пространства?
– Точно! Иначе… сам понимаешь…
– Не понимаю! – упорствовал Иван. – К примеру, если я возжелаю провести через парламент некий закон, гарантирующий смертную казнь любому похитителю людей, и этот закон будет принят всей страной для выполнения, то я останусь без сигвигатора?
– О! Замечательный пример! – похвалил Леон с восторгом. – И молодец, что его придумал. Вот смотри: ты можешь воздействовать своей властью на группу парламентариев, которые, несомненно, принимают твой закон. Тут вроде бы всё нормально, количество тебе непосредственно подчинённых людей в какой-то момент резко возрастёт, но, допустим, не критически, и ты остался при своих интересах. Дальше пошла энтропия успокоения создавшегося всплеска и, скорей всего, угроза отбора сигвигатора исчезнет. Но! Если ты ввёл подобный закон, ты захочешь проследить, как его станут выполнять на местах. Не секрет, что в России любые законы могут действовать в обе стороны: виновных станут выпускать на свободу за взятку, а невинных – попросту уничтожать. Естественно, что ты возмутишься и в обязательном порядке накажешь зарвавшихся судей, преступная сущность которых для тебя не станет секретом. Причём накажешь так, чтобы остальным неповадно стало нарушать твой закон. И… после этого количество людей, тебе подчинённых, возрастёт невероятно резко.