Облепиха для мажора

– Лера, не плачь. Я сделал кофе, - подколол меня Макс и отобрал нож из моих рук. – Иди, успокойся и выпей, пока он не остыл.

– Эй, нарезать надо кубиками.

– А я что делаю?

– У тебя соломка.

– Я потом её порублю, - не стал слушать меня Макс.

Я махнула рукой и стала наслаждаться чудонапитком.

– Теперь сюда? – спросил он, показывая на сковороду с беконом.

– Угу, - махнула я рукой.

По кухне разлетелся аромат бекона с обжаренным луком. И, если честно, очень захотелось съесть что-нибудь более серьёзное, чем крекер.

– Ты это здорово придумала, - он довольно орудовал лопаткой по сковороде.

– Я уже и забыл, когда последний раз гречку ел.

– Так зачем она здесь лежит в шкафчике?

– Помощница иногда приезжает помогать готовить. Ну, когда я или кто-нибудь другой здесь живёт. Вот, наверное, она себе и варила её.

– Понятно.

– Лера, мы пообедаем, а потом ещё немного поработаем. Поговорим обо всём вечером. Ладно? Просто разговор не на пять минут. А у меня дела кое-какие есть.

– Макс, ты делай, как тебе удобно. Я, вообще, не настаиваю на разговоре.

– Мне хочется, чтобы ты это знала, - он заметно волновался, а я не понимала почему.

Вернувшись в кабинет, я ещё раз просмотрела свои новые записи по проекту и подсказки, которые показал мне Макс. Затем незаметно заглянула в монитор к нему. Он исправлял чей-то бизнес-план.

– Хочешь мне помочь? – спросил, не поворачивая головы.

– А я смогу?

– Почему нет? Редактирование тебе, как минимум, доступно. Это для нового кафе.

– Ты открываешь кафе?

– Сеть. Это уже пятая точка.

– Ничего себе. Я не знала.

– Копала инфу обо мне? – он поднял на меня взгляд.

– Да, - честно ответила я и стыдливо отвела глаза.

– Тогда мои люди хорошо поработали. Раз журналюги не докопались.

– Да, об этой сети нигде нет ни слова.

– Так помогать будешь?

– Да, да, конечно, - спохватилась я, поняв, что никаких разъяснений по этому поводу не последует.

Через час, разложив структуру затрат по полочкам, мы отправились снова на кухню.

– Что же есть так хочется? – Макс, не переставая, открывал и закрывал все шкафчики подряд, как будто от этого появятся продукты.

– Это потому, что ты знаешь, что здесь почти ничего нет.

– Точно. Что делать будем?

– В любом непонятном случае можно напечь блинов. Чай есть, джем тоже. Вроде, пару яиц я видела в холодильнике.

Блины у меня, к сожалению, поднялись только с третьего раза. Но Макс съел и комочки, что вызвало у меня приступ смеха.

– Смеёшься? Человек умирает с голоду, а ей смешно.

– Это ты умираешь? – я легонько толкнула его кулаком по животу. – Мне кажется, что ты достаточно упитан, чтобы за день помереть на блинах и гречке.

Надо отдать ему должное, упитан – это не совсем так, это не про него. У Макса хороший пресс, красивые рельефные руки... Я хотела его ущипнуть за бок, но в этот раз он перехватил мою руку.

– Лера, ты играешь с огнём.

– А ты не умеешь сдерживать свои желания? – язвительно ответила ему.

– Валерия Михайловна, давайте не будем больше обсуждать эту тему. Пока не будем…

Я согласилась. И отошла от него на безопасное расстояние.

– Идём в другую гостиную, - буркнул он и скрылся в дверном проёме.

Макс подождал, пока я хорошо рассмотрю комнату, в которой я ещё не была, и предложил развалиться на огромном диване. Именно развалиться. По-другому тут и не скажешь. Это был мягкий конструктор с подлокотниками, высокими подголовниками, подставками для ног и кучей подушек различного размера.

Удобно устроившись на одном из многочисленных мест, я сказала:

– Макс, ты не обижайся, но в такой позе я легко смогу отрубиться.

– Я не буду против. Я и сам могу заснуть. А что остаётся? Даже камин нельзя зажечь.

Не знаю, как было бы здесь в окружении огня из камина, но сейчас всё выглядело очень уютным. За окном уже еле виднелась розовая полосочка от спрятавшегося до утра солнца, а тени деревьев мягко рисовали незамысловатые рисунки на стенах, напоминая беззаботное детство.

– Лера, я ведь никогда не жил так, как ты.

– В смысле – как я? – Макс сегодня целый день какой-то странный, говорит непонятные вещи.

– Ты не подумай. Это тебе не в укор. Ты только не обижайся. Хорошо?

– Макс, говори понятно, - я ещё ниже опустила спинку дивана.

Не смотрела на Макса, но поняла, что он перебрался на одно место ближе ко мне. И тоже, судя по звуку, опустил почти до упора спинку.

– Я прошу не обижаться на меня. Может, я иногда говорю не совсем так, что хочу сказать.

– Макс, проехали. Если меня что-нибудь заденет, я обязательно тебе об этом скажу.

– Я знаю, - в его голосе уловила улыбку. – Я никогда ни в чём не нуждался. У папы всегда был свой бизнес. Неплохой бизнес. Заправки, торговые центры, салоны красоты. В общем, я думаю, что даже сегодня до конца не знаю, что у него есть в собственности. И какие есть счета за границей. Мама… Мама - кандидат биологических наук. Была…

– Макс…

– Лера, жалеть меня не надо. Я не для этого тебе рассказываю, - он немного повысил голос. – Прости.

– Это ты прости. Я тоже не люблю, когда меня жалеют.

– Просто ты сегодня напомнила мне, что когда-то мама тоже занималась какими-то коровами, быками, - он замолчал.

– Занималась? Почему перестала?

– Ей захотелось заниматься мной. И папой. Она хотела везде успеть. Дом содержала сама в идеальном порядке. Папа всегда предлагал нанять прислугу. Но она отказывалась. Ей очень нравилось это делать для нас. Я учился в школе. Воспринимал это, как должное. Нет, я ценил это. Но, по-своему. Не знал, что может быть по-другому. Знаешь, у меня с мамой всегда были очень близкие отношения. Не с папой. С мамой. Я даже это никому в школе не говорил. Боялся, что засмеют. Это её тепло… Оно и сейчас иногда посещает меня. Я говорю странные вещи, но это так.

– Я понимаю, о чём ты. Моего папы не стало, когда я училась в восьмом классе. Но я тоже иногда чувствую что-то подобное, что и ты. Макс?

– Прости, Лера, я не знал. Сочувствую. Моей мамы не стало, когда мне было семнадцать. Я учился в одиннадцатом классе.

– Спасибо. Но я в хороших отношениях с мамой и тётей, - я осторожно спросила.
– Поэтому ты не стал поступать в универ после школы?

– Нет, не только поэтому.

Теперь Макс замолчал надолго. В комнате совсем стемнело. Даже контуры вещей было трудно различить. Скорее всего, небо было затянуто тучами, а фонари во дворе не работали.