Облик Огня

— Ты что, забыла? — Мидэя на секунду отвлеклась, достав из носа неприятную на вид массу, и пустила ее в сторону ёрзающего на одной из кроватей. — Сегодня будут казнить странника из Медвежьего квартала!

— Ну и что? — Кристи закрыла книгу, оставив указательный палец между страницами и села. Расправив плечи и выгнув занемевшую спину, девочка блаженно простонала.

— Как это ну и что? — Мидэя снова громко проскрипела детским ломающимся голоском, заставив какого-то соню показательно откашляться, и выпучила свои большие карие глаза. — Казнь говорю смотреть пойдем, дурочка! Видела когда-нибудь, как человека вешают?

— Нет, — задумалась Кристи. — А зачем на это смотреть?

— А затем, что если сегодня не посмотришь, то никогда больше и не получиться посмотреть! Вот тебе сейчас уже двенадцать лет, а ты еще никогда ничего подобного не видела. А в следующий раз, когда выпадет такая возможность, тебе будет уже… — Мидэя затупила взгляд на одной из своих рук, пытаясь на пяти пальцах пересчитать сколько подруге будет лет еще через двенадцать зим и после двух неудачных попыток — сдалась, — Тебе будет уже… больше! Поэтому ты вообще никогда можешь не увидеть, как… бээ! — она высунула язык, изобразив будто болтается в петле.

Удивительно, но аргумент Мидэи подействовал отменно.

— Тогда побежали! Мы еще успеем. — Кристи натянула на льняную рубаху не первой свежести мятые, вытащенные из-под подушки, штаны и, как две капли воды, стала походить на свою подругу.

Девочки выбежали из приюта и тут же наткнулись на совсем маленького мальчишку, играющего с деревянной палкой и видимо, воображающего себя дастгардским королевским паладином или странствующим Рыцарем Доблести из Тоддена.

— Тамин, давай с нами на площадь. Мы бежим смотреть казнь! — крикнула Кристи, пробегая рядом с мальчишкой, и игриво толкнула его в плечо. Мальчик отбросил деревяшку и помчался следом, отреагировав вовсе не на неимоверный интерес к казни, а на задиру, которая посмела толкнуть его — самого достойнейшего из достойнейших — и непременно должна была поплатиться за эту дерзость.

Купеческий квартал был вторым по величине кварталом после Медвежьего и предназначался для проживания, конечно же, совсем иных сословий нежели вышеупомянутый бедняцкий и насчитывал несколько тысяч голов аристократии. Старый обшарпанный приют Касандры посреди домов знатных дам и мужей был ничем иным, как доказательством самим себе того, что милосердие и сострадание все еще занимает свое место в их давно расчетливых и холодных сердцах.

С запада на высокий утес, на котором располагался Купеческий квартал, задувал влажный соленый морской воздух и разносился по Последнему Гарнизону и Портовому кварталу, что располагались с севера и юга, соответственно. И если второй квартал носил незатейливое название и доказывал свою примитивность высочайшим маяком у самого берега, то о том, чем отличается Последний Гарнизон от остальных районов, нездешним приходилось поломать голову. Но вся интрига рассеивалась, как и полагается любой интриге при малейшем более глубоком рассмотрении — от самого рассвета и до сумерек королевские военные легионы утаптывали здесь землю в постоянных репетициях походного шага, военных учениях и других не менее важных для армии дел. Казармы и все военные академии находились тоже здесь. Почти все.

Дальше на востоке, если миновать аллею Яблонь и Небесную аллею, пройти мимо Садов Знаний, где обеспеченное подрастающее поколение имело возможность получить образование сначала в местной начальной школе, а потом Высшей, можно было уткнуться в Небесный квартал — место, где размещались, обучались, тренировались и даже покоились самые достойные из королевских паладинов. Небесная академия выпускала не больше сотни воинов в год, прошедших все испытания и наученных бороться с любыми, даже самыми извращенными, проявлениями магии. Помимо всего прочего Дастгард не мог не похвастаться аллеей Ремесленников, где лучшие мастера демонстрировали и продавали свои вновь выкованные, слепленные или выструганные диковинки; Церемониальным кварталом с самой большой концентрацией священных мест на одну квадратную сажень — монастырей, храмов, обелисков и алтарей всех до единого посвященных Всемогущей Касандре; кварталом Нелюдей, где по понятным причинам приходилось уживаться бок о бок эльфам и гномам. К исторической части города относились разве что Руины Эльфов, которые ныне не пользовались популярностью и больше напоминали городскую кладовку, куда местные жители заходили только за тем, чтобы отрыть какую-нибудь внезапно понадобившуюся древность.

Но особого внимания в столице Дордонии заслуживал непременно Шаарвиль — замок, напоминавший крепость и наоборот. Место, где весь род, советники и приближённая стража нынешнего короля Рогара Вековечного коротали свои будни, прогуливаясь по Красному саду, плетя интриги и задумывая перевороты против власти оного, изредка принимая гостей — послов и претендентов на руку молодой принцессы Лианы. Сам замок с двух сторон омывался волнами Солнечного моря, а со стороны города был окружен широким рвом, до краев наполненным соленой водой из того же водоема. Помимо воды Шаарвиль был огорожен стеной из белого камня, высотой в три сажени что означало, что без приглашения попасть туда было просто невозможно.

Дети шли по Купеческому кварталу, тяжело дыша, изнемогая от душного воздуха, и шаркали дырявыми подошвами по вымощенному камню.

— Давайте в догонялки! — вдруг гаркнул Тамин, шлепнув ладонью Кристи по плечу, и рванул вперед, врезавшись в прохожего так, что тот рассыпал кучу монет и покрыл всеми мыслимыми и немыслимыми проклятиями сорванца, у которого пятки теперь засверкали еще пуще прежнего.

Спутницы Тамина звонко захохотали и побежали следом, ловко подобрав на ходу по упавшей монете, уже раздумывая, на что потратить неожиданную прибыль.

Вариантов было много, Купеческий квартал изобиловал различными лавками. Торговцы продавали оружие, доспехи, одежду; товары для дома: свечи, занавески, тумбы и табуреты; банные принадлежности: веники, мыло, рукавицы и ковши. Под навесами цирюльники и чистильщики обуви ждали своих клиентов, горланя о следующем посещении в подарок, но девочек больше интересовало что-нибудь съестное. Так в лавке с хлебом они оставили ситем Кристи в обмен на четыре горячих пирога с курятиной и отобедали прямо на бегу за Тамином, который до последнего думал, что они играют в догонялки, а не спешат на казнь.

Дети подоспели как раз вовремя, заключенного только что вывели на площадь.

Штормплац была стеснена другими районами Дастгарда в самый центр города, но от этого не становилась меньше, а скорее наоборот — представляла собой самую лакомую цель, если бы развернутая карта столицы Дордонии вдруг стала бы мишенью на ежегодном турнире стрелков.

Кристи забралась на невысокую статую в виде коня с растопыренными в разные стороны крыльями и поторопила друзей присоединиться к ней.

— Так ему и надо! — доносилось из толпы, расположенной так, чтобы она образовывала живой коридор. — Не жалейте камней! Пусть это будет уроком для остальных!

На площадь, словно нарочно выпустили самых кровожадных и бессердечных представителей столицы. Они, точно вурдалаки, потеряли голову лишь учуяв запах крови. Маленькая Кристи не могла понять, отчего люди так извращены, что устроили праздник из казни человека. Даже месть не может быть сладкой, если тебе приходиться наблюдать, как глаза умирающего человека наполняются тоской по угасающему для него миру, подумала она, не осознавая, что в глазах смертника она всего лишь часть той самой беснующейся толпы.

Девочка попыталась поудобнее устроиться на спине крылатого коня, обхватив его за могучую каменную шею, а Мидэя с Тамином уселись на крыльях выдуманного животного, игриво свесив ноги вниз. Кристи было приятно, что она нашла самые выигрышные места. Здесь легкий ветерок обдувал ее, успевшее запотеть, пока они бежали, лицо, чего были лишены люди там — внизу. Все утро девочку не покидало какое-то тревожное ощущение, которое постоянно погружало ее в мысли, посторонние от происходящего.

По освященной ярким солнцем центральной площади Дастгарда уже несколько минут городская стража вела высокого, обросшего молодого человека, по щетине которого было понятно, что несколько недель он просидел в городской тюрьме. Из одежды на нем были только испачканные невесть чем штаны, а железные браслеты ограничивали движения рук человека. Те, кто стоял ближе и имел возможность поймать взгляд странника, неловко отводили свои глаза, завидев голубой, как ясное чистое небо один глаз и янтарный, как жерло вулкана второй.