Обман

– Миссис Ричмонд, смерть вашего мужа не была случайной.

Я тру лоб рукой.

– Да, да, я понимаю.

Я наблюдаю, как Доусон садится в машину. За рулем молодой полицейский, который раньше уже приезжал к нам домой. Совершенно машинально, не думая о том, как это будет воспринято, я энергично машу рукой вслед отъезжающему автомобилю.

Вернувшись к детям, ловлю себя на том, что весело подмигиваю Кэти. Позже, когда остаюсь одна, начинаю анализировать произошедшее и понимаю причину своего приподнятого настроения. Я позволила себе подумать, что худшее уже позади.

ГЛАВА 14

– Боюсь, что пока определить точную дату невозможно, дорогая, – говорит Чарльз, останавливаясь на краю обрамляющего нашу лужайку водосточного рва и бросая на меня скользящий взгляд.

Мы говорим о похоронах.

– Почему? – спрашиваю я.

Чарльз сжимает пальцы рук и часто моргает. Уголки рта у него опускаются. Я вижу его усталое, с обострившимися чертами лицо, глубокие, почти старческие морщины на лбу. Боже, как несладко приходится ему с Энн.

– Видишь ли, в таких ситуациях дела продвигаются небыстро. Полиция должна закончить расследование. Пройдет некоторое время, прежде чем они смогут закрыть это дело.

Полагаю, Чарльз хотел сказать: «Прежде, чем они смогут выдать тело». Я смотрю вокруг. Наливающиеся золотом пшеничные поля недвижимо стоят под голубым небом. Жарко. Ни дуновения ветерка.

– Но я думаю, что полиция свою работу уже закончила.

– Я уверен, что закончила, – с нажимом произносит Чарльз. – Просто осталась еще эта бумажная волокита. Они же бюрократы.

Бюрократы. Видимо, причина не только в этом. Наверное, они все-таки что-то обнаружили при вскрытии. Эта мысль ударяет мне в голову, как и вино. Я уже выпила второй бокал, что вдвое превышает мою обычную норму.

– Значит, официальное расследование еще не закончено?

– Нет. И кто знает, сколько им еще потребуется времени. Может, недели. А может, месяцы. У меня такое впечатление, что полицейские в этих делах не торопятся.

Слова Чарльза приводят меня в смятение.

– Так значит, до похорон может пройти…

– О нет, нет. Похороны состоятся гораздо раньше.

– Ты сказал, бумажная волокита. Что это за бумаги, Чарльз?

Судя по всему, моя настойчивость его удивляет.

– Они мне сказали, что должны закончить некоторые формальности. Ничего конкретного не уточняли.

Все-таки, это касается вскрытия. Что же тогда еще? У меня бессильно опускаются руки.

Я оглядываюсь на террасу. Молли и Маргарет пьют там кофе. Кэти лежит в шезлонге, отгороженная от мира своим «вокманом», Джош стоит рядом с террасой у жаровни и орудует на решетке палочкой, затем украдкой бросает что-то на угли, от чего они пыхают сильным пламенем. Он отступает назад и озирается по сторонам, пытаясь определить, заметил ли кто-нибудь его проказу.

– Я собираюсь выставить дом на продажу, – как бы между прочим говорю я.

– Ну, теперь ты можешь сделать это… Ситуация ведь прояснилась.

Видимо, Чарльз имеет в виду, что теперь у меня будет свидетельство о смерти, и с юридической точки зрения я становлюсь вдовой.

– Мне не хотелось бы делать этого до похорон, – поясняю я. – Знаешь, все эти покупатели, бродящие по дому.

– Я понимаю тебя. В конце концов, это дело можно немного отложить.

– Положение у меня, правда, незавидное. Ведь я рассчитывала на страховку Гарри. Но самоубийство не оплачивается. – Поняв, что неудачно пошутила, я грустно улыбаюсь.

Чарльз вскидывает на меня взгляд. На бровях у него сверкают капельки пота.

– Да, в таких случаях…

Судя по всему, разговор о деньгах ему неприятен. Мы снова начинаем движение. Идем по периметру лужайки к саду, где на кустах ярко светятся распустившиеся розы. Время от времени Чарльз тяжело отдувается, выпячивает нижнюю губу и глубоко вдыхает носом воздух. На нем его обычная одежда для уик-энда, которая независимо от погоды состоит из потертых вельветовых брюк и толстой хлопковой рубашки.

– Да, я хотел сказать, что Энн переживает из-за тех своих высказываний в твой адрес, – говорит он смущенно. – Она тогда действительно очень расстроилась.

Я говорю то, что он хочет услышать: дескать, не принимала это близко к сердцу.

– Но, знаешь, в ее словах, возможно, и была доля истины. Наверное, я оказывала Гарри недостаточную поддержку.

Чарльз быстро вскидывает голову.

– Что ты, что ты! Наоборот, я считаю, ты была очень добра по отношению к Гарри. Очень добра!

– В последний период не совсем.

Я не знаю, зачем я говорю это Чарльзу. Может быть, просто хочу узнать, что он думает обо мне в связи с самоубийством Гарри. А может, внутренне желаю подготовить его к тому, что истина в отношении Гарри в конце концов вскроется.

– Это было трудное время, Эллен. Ты не должна себя винить. Я не думаю, что Гарри мог рассчитывать на большее с твоей стороны. – Чарльз делает движение рукой, как будто желая дотронуться до меня, но тут же отдергивает руку назад. – Ты была такой преданной…

Преданной. Значит, в его глазах я чиста. Похоже, даже если бы я объявила, что это я довела Гарри до самоубийства, Чарльз не поверил бы мне.

Мы останавливаемся у большого куста великолепных красных роз. От жары их бутоны склонились вниз. Я решаюсь, наконец, на вопрос, ради которого утащила Чарльза на эту прогулку. Этот вопрос давно мучает меня.

– Я хотела знать. – В животе у меня холодеет. – Я хотела узнать, как они идентифицировали тело Гарри?

По влажному лицу Чарльза пробегает выражение боли, он судорожно вздыхает.

– Эллен, дорогая, какое это имеет сейчас значение?

– Просто я хочу знать.

– Но… – Чарльз безнадежно машет рукой.

Я пытаюсь объяснить, что незнание хуже всякой правды, гораздо хуже.

Чарльз горбится. Внутри него происходит какая-то борьба. Наконец, будто бы приняв решение, он произносит:

– Хорошо… Я жду.

– Ну, по зубам, по стоматологическим архивам… Кроме того, путем прямого опознания.

Я медленно перерываю его слова.