Обман
Шрифт:
– Точно, настоящая династия. Предки, может, и не отличались незаурядным умом – в их времена Гарвард был скорее заведением для богатеньких. К несчастью для нашего выпускника, одаренного, но без особой гениальности, сегодня Гарвард набирает только сверходаренных. И один из таких сверходаренных учится с ним в одной школе. Я имею в виду – действительно патентованный гений.
– Лейтенант, от нас в Гарвард поступает значительно больше, чем двое в год…
– Пусть больше, это не так важно, но ведь не все же выпускники поголовно? Как бы хороша ни была Академия?
Молчание. Майло продолжил:
– Итак,
– Это же абсурд, лейтенант!
– Абсурд? Я дословно пересказываю историю, приключившуюся несколько лет назад в элитной школе на Восточном побережье. Пострадавший остался жив, однако долго и тяжело болел.
Мэри-Джейн Ролинс прижала ладонь к бледным губам.
– Не знаю, где вы набрались таких сведений, я никогда не слышала ни о чем подобном. В любом случае выпускник Академии никогда не опустится до… до чего-то столь отвратительно преступного.
– Не сомневаюсь, доктор Ролинс. Я лишь клоню к тому, что когда ставки по-настоящему высоки, некоторые могут решиться на отчаянные поступки. Я хотел бы повторить свой вопрос. Известно ли вам о случаях, когда ученики или родители были сильно недовольны усилиями Элизы Фримен? Достаточно сильно, чтобы пожаловаться вам.
Секундная пауза.
– Нет, лейтенант.
– Возможно, были жалобы доктору Хелфготту или еще кому-то из административных работников?
– Никому. – Мэри-Джейн Ролинс наконец-то опустила обе руки. – Лейтенант, я уверена, что, столкнувшись со сложным делом, вы строите различные гипотезы, призывая на помощь все свое воображение. Однако, подозревая, что смерть Элизы как-то связана с Академией, вы, по-моему, только удаляетесь от цели. Академия всегда гордилась своей способностью сочетать высочайший уровень образования с воспитанием в учениках строгих моральных принципов. Мы даже сделали обязательным предметом курс этики, основанный на изучении моральных дилемм по Вэнлайту. Наши ученики знают, как решать сложные этические проблемы!
– Вэнлайт покончил с собой, когда пошли слухи о его неподобающих связях с учениками, – заметил я.
Ролинс уставилась на меня, как энтомолог – на новый вид паука.
– Пусть даже так. Но теперь я хотела бы все-таки заняться президентом Линкольном. В последней четверти я буду вести по нему мини-семинар для выпускных классов.
– Освобождение рабов. Весьма своевременно, доктор, – похвалил ее Майло.
– Прошу прощения?
– Выпускной класс, когда ученики начинают видеть свет в конце тоннеля. Можно сказать, готовятся услышать свою собственную прокламацию об освобождении.
Прежде чем Ролинс успела что-то ответить, в дверь позвонили.
Глава 10
В чертах лица стоявшего на пороге худощавого молодого человека было что-то от эльфа. Рыжеватые волосы коротко подстрижены, россыпь веснушек, внимательный взгляд зеленых глаз. Рубашка с короткими рукавами и аккуратным воротничком,
синие слаксы, коричневые мокасины – нашего гостя можно было бы принять за старшеклассника Академии.– Спасибо за пунктуальность, Джим, – обратилась к нему Мэри-Джейн Ролинс. – Лейтенант, позвольте представить вам Джеймса Уинтерторна, заместителя заведующего кафедрой естественных наук.
Уинтерторн неуверенно протянул руку Майло, потом мне. Рукопожатие получилось вялым, пальцы у него были слегка влажными.
– Понятия не имею, чем вызван ваш интерес.
– Входите, сэр, мы обязательно вас просветим.
Следом за Ролинс мы прошли мимо лестницы в большую комнату, окнами в крошечный внутренний дворик. Пустые книжные полки, камин в рабочем состоянии, над камином кабель – очевидно, недавно здесь была телевизионная панель. В этой комнате собиралась семья – в те времена, когда доктор Ролинс еще мирилась с барахлом, которое муж сохранил от предыдущего брака.
Два складных кресла рядом, третье – в нескольких шагах напротив. Майло придвинул одинокое кресло на расстояние немногим больше метра, жестом пригласил Уинтерторна садиться и обернулся к Ролинс.
– Доктор, вы можете продолжить чтение. С вашего позволения – снаружи.
– Я получила распоряжение никуда не отлучаться, лейтенант Стёрджис.
– Разумеется, мадам. Но своей властью я отменяю это распоряжение.
– Лейтенант, вы ставите меня в крайне неловкое положение перед начальством…
– Да боже упаси! Я не приказываю вам отправиться куда-то еще, однако внутри вам находиться не следует. Я посоветовал бы небольшую прогулку по окрестностям. Погода прекрасная, Родео-драйв недалеко… Но если вы будете настаивать, уйти придется уже нам. Вместе с мистером Уинтерторном.
Последний слушал беседу со все возрастающим беспокойством.
– Я обо всем сообщу вашему начальству, – сделала последнюю попытку Ролинс.
– Вот и отлично, – одобрил Майло. – Никогда ничего не следует скрывать – так и воспитываются строгие моральные принципы.
Звук удаляющихся шагов Ролинс по деревянному полу оборвался ударом захлопнувшейся двери.
Джеймс Уинтерторн сел и сложил руки на коленях. Бледные, безволосые предплечья, пронизанные голубыми венами.
– Спасибо, что нашли возможность прийти, сэр, – обратился к нему Майло.
– Честно говоря, у меня не было выбора. Доктор Хелфготт снял меня прямо с урока химии. Очевидно, на его взгляд, этот визит чем-то важен.
– Он не объяснил, чем именно?
– По правде сказать, мне позвонили из его офиса. Она – я хочу сказать, его секретарша – сообщила, что Элиза Фримен скончалась и что полиция хочет побеседовать с учителями. Я так и не понял, с какой целью.
– Расскажите о ваших отношениях с Элизой Фримен.
– Отношениях? Мы с ней были просто коллегами. В некотором роде.
– В каком, собственно, роде?
– Ну, она иногда подменяла учителей английского и истории. А я преподаю химию и физику.
– «И вместе им не сойтись?»
– Учителя физики и химии в основном общаются между собой. И у остальных так же. Наверное, это у человечества в ДНК со времен родоплеменного строя.
– Хорошо, на работе вы ни на что постороннее не отвлекаетесь. А после работы?