Обманщик

– Я устал.

– Ты слишком много работаешь. Бизнес забирает все твои силы. Я тебе тысячу раз говорила, что здоровье дороже. Я не из тех жен, которые жаждут богатства. Мне достаточно того, что есть. И перестань курить сигары. Едва войдешь в дом, сразу чувствуешь запах. Все доктора говорят, это вредно. Ты поел перед тем, как лег?

– А чем я мог подкрепиться?

– Стаканом молока, апельсиновым соком. В холодильнике много всяких вкусностей. Иные мужья сами все берут, но тебе непременно надо, чтобы на стол подала я. Сейчас что-нибудь принесу. Чего бы ты хотел?

– Ничего мне не надо.

– Что такое? Мне не нравится твой тон.

Моррис не ответил. Минна тоже молчала, в ожидании. Потом прошла в ванную, он услышал плеск воды. В передней по-прежнему горел свет. Минна не раздевалась в каком-то одном месте, снимала одежду на ходу, вещь за вещью. Утром он находил ее платье в одной комнате, корсет – в другой, туфли – в третьей. Перед тем как лечь, она любила ходить нагишом, в одних тапочках. Лежа в постели, Моррис смотрел на ее фигуру – грудь, бедра, голый живот.

Минна хлопала дверьми, открывала краны, громыхала кастрюлями и тарелками. Волосы она распустила, и они свисали до плеч. Она умылась, почистила зубы, побрызгалась духами. Судя по ее поведению, Моррис мог заключить, что она хотела подольститься, но он твердо решил не подходить к ней, пока не выяснит правду.

Ему опять вспомнились слова Крымского. Не поймешь, хочется или нет сказать Минне про звонок. Не мог он решить, говорить ли ей об этом вообще. Вероятно, она и так знает. «Чем меньше я скажу, тем лучше. Они и без того считают меня круглым дураком», – сказал он себе.

И лежал, терзаясь досадой. Знал, что сегодня ночью глаз не сомкнет.

Немного погодя на пороге появилась Минна, на сей раз в ночной рубашке.

– Почему ты на маленькой кровати? – спросила она. – Иди сюда, ко мне.

– Мне нынче как-то не по себе.

– Что случилось? – спросила она с испугом. – Я сразу заметила, что ты какой-то не такой.

– Ничего, пройдет.

– Что-то болит?

– Немного. Внутри.

– Целыми днями где-то носишься, ешь всякую дрянь, – пожурила она, словно встревоженная жена. – Я тебя предупреждала, Моррис, в Нью-Йорке нельзя питаться в первом попавшемся ресторане. Если не соблюдать осторожность, можно здорово расхвораться. У них тут мясо годами лежит. Где болит? В желудке или ниже?

– Сам не знаю.

– Прими что-нибудь. Подожди, принесу тебе алка-зельцер.

– Не надо.

– Почему? Наверно, у тебя газы.

– Я просто устал. И должен отдохнуть.

– С чего ты так устал? Ну да ладно, отдыхай… Вообще-то мне хотелось сегодня побыть с тобой. Сидя там и слушая эти фальшивые речи и пустые комплименты, я гордилась, что мой муж не один из этих пустозвонов, а солидный человек, который не занимается такими фокусами. За спиной они говорят друг про друга ужасные вещи, но едва выйдут на трибуну, расхваливают друг друга до тошноты. И ведь их даже лжецами не назовешь. Ложь у них в крови. Сейчас ты у них гигант, а минутой позже – ничтожество. Они все подают так, как им удобно и выгодно. Думают, наверно, что ловко дурачат народ, но ведь все наперечет знают их приемчики. Ты вот не поверишь, дорогой, но, превознося юбиляра, они одновременно кололи его тысячами иголок. Я прямо-таки жалела, что пришла. Ведь, с другой стороны, семьдесят исполняется не каждый день. Может, он не такой уж великий поэт, однако сыграл определенную роль. В конце концов, надо с чего-то начинать. А когда я вышла на улицу и глотнула свежего воздуха, у меня словно гора с плеч свалилась. Мне ужасно захотелось к тебе. Почему ты не идешь сюда, ко мне? Я же не кусаюсь, боже упаси.

– Лучше я останусь тут.

– Ну, раз лучше, оставайся. Или ты сердишься на меня? Если сердишься, так и скажи. Ненавижу секреты и подспудные обиды.

– Никаких обид.

– Кто-нибудь звонил?

– Да… нет.

– Что-то случилось, но раз ты не хочешь говорить, настаивать не буду. Знаешь, Моррис, что бы ни случилось и что бы ты ни думал, я поступила честно и порядочно. Боже упаси, я вышла за тебя не ради денег, могла бы выйти за кого-нибудь побогаче тебя и помоложе. Когда я порвала с Крымским, он уже начал делать деньги. Он дикарь и последняя сволочь, но он меня любил. Не хотел отпускать. На колени падал, ноги мне целовал. Это правда. Но я была по горло сыта его ложью и увертками. Хотела мужа, похожего на моего отца и деда, искреннего, надежного, и, когда узнала тебя поближе, сказала себе: это он. А что ты с Божией помощью разбогател, конечно, дело хорошее. Но не самое главное.

– Где он? – к собственному удивлению, спросил Моррис.

– Ты о ком?

– Хм… о твоем муже.

– О Крымском?

– Да.

Минна долго не отвечала.

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто так.

Она опять помолчала.

– Ну, раз уж ты спросил, скажу. Он здесь, в Нью-Йорке.

7

– Ты шутишь? – с трудом выдавил Моррис Калишер.

– Нет, не шучу.

– Когда он приехал? Почему ты мне не сказала?

Она помедлила.

– На днях он позвонил и сказал, что находится здесь. Конечно, я была рада узнать, что он в безопасности. Никто не заслуживает смерти от рук Гитлера. Но я бы радовалась не меньше, будь он в Лондоне или где-нибудь еще. Честно говоря, не хотелось мне, чтобы он был здесь. Не хотелось снова слышать его голос. Но что поделаешь? Он начал толковать о всяких чудесах, какие с ним приключились. Я ему прямо сказала: «Я замужем, у меня есть муж, которого я люблю». Он хотел встретиться со мной в тот же день, но я отказалась. «Мы чужие», – сказала я. У меня не было уверенности, говорить тебе об этом или нет. Какой смысл ворошить прошлое? И какая тебе разница, что какой-то Крымский находится в Нью-Йорке? Город большой, в нем много разных людей…

– И все же не следовало скрывать это от меня.

– Я не хотела тебя расстраивать. Ты любую мелочь принимаешь близко к сердцу.

– Значит, ты с ним не виделась?

– Нет.

«Ладно, все совершенно ясно, – сказал себе Моррис Калишер. – Он мне говорит, что только что узнал мой номер, а она признается, что они уже говорили по телефону… Даже не столковались врать одинаково».

Он положил руку себе на грудь.

– Поздно уже. Надо бы все же вздремнуть.

– Спи, с моим благословением. Расплачиваться за все – мой удел.

– Пока что ты ни за что не платила.

– Когда ты сердишься, я плачу своим здоровьем и жизнью.

«Ну, актриса! Ну, притворщица!» – подумал Моррис Калишер. Он решил не говорить Минне о звонке Крымского, но не был уверен, что поступает правильно. Пришлось напрячь все силы, чтобы не сболтнуть. Он натянул на себя одеяло, отвернулся к стене, закрыл глаза. «Нынче глаз не сомкнуть», – сказал он себе.

– Ты уже спишь? – спросила Минна.

– Храплю.

– Чем я согрешила, что он явился сюда? Разве могла я удержать американского консула от выдачи ему визы? В конце концов, Моррис, что честно, то честно. Ты не можешь наказывать меня за то, что было до встречи с тобой.

– Только Всемогущий властен наказывать.

– Всемогущий милостив к своим созданиям, но они мучают друг друга.

– Они знают, что сегодня твой бывший муж звонил мне, – к собственному удивлению, выпалил Моррис Калишер.

Минна долго не отзывалась.

– Это правда?

– Я не лжец.

– Если так, то я в самом деле не понимаю, что происходит.

Моррис не ответил.

– Чего он хотел? Что сказал?

– Хотел продать мне картину. Сказал, что только что приехал в Нью-Йорк и только что узнал мой телефон.