Обманщики. Пустой сосуд

— Боги учат нас быть милосердными, — заметил Ильян.

— И мы всегда успеем от него избавиться, — кивнул Цзюрен.

Лезвие от шеи Шена никуда не делось, но он получил необходимую отсрочку и время придумать выход.

* * *

Первым шел мастер Цзюрен, ступал уверенно, словно под ногами не песок, а твердая привычная почва. Это вызывало небольшую зависть. Впрочем, Ильян был до того слаб, что завидовал собственной ученице, которая то бежала вперед, чтобы спросить о чем-то Дзянсина, то возвращалась поддержать своего наставника. В середине шел Шен Шен, как и положено пленному — на привязи. Но Ильян не слишком на этот счет обольщался. Пленник их держался скромно, но взгляд его выдавал. Он искал пути к отступлению, к бегству, и мог еще причинить немало бед. Кто послал его? Зачем тому человеку потребовалась исцеляющая пилюля? Вопросов было много, ответов не было вовсе.

— Наставник, — подбежав в очередной раз, Лин взяла его за руку. — Мы и в самом деле убьем господина Шена?

— Если потребуется, — кивнул Ильян.

— Но…

Лин была не глупа, но все еще очень наивна. Она искренне верила, что всего можно добиться добрым отношением. Ильян же слишком хорошо знал, как опасна подобная доверчивость.

— Мы сделаем то, что необходимо, девочка, — сказал он. — Не забывай, сейчас от нас зависят многие жизни.

— А если… — голос Лин дрогнул. — Если мы ничего не найдем? Если мы гонимся за миражами?

На это у Ильяна ответа не было. Он и сам неоднократно задавал себе тот же вопрос, и липкий холод ужаса касался его. Все известные ему способы были давно исчерпаны, все книги изучены, а чудеса… Ильян в них не верил, чудеса он оставлял сказкам о сошедших с небес божествах. В реальности была смерть, и она стояла, ухмыляясь, совсем рядом. Саму ее Ильян не слишком боялся, за последние месяцы он привык к боли и примирился со скорым концом. Больше его удручала неспособность помочь людям. То, что его собственная слабость обрекала жителей Карраски на смерть от мучительной болезни.

— Привал! — послышался голос Цзюрена.

Первым на песок плюхнулся Шен Шен, вытянув ноги и вполголоса артистично на что-то жалуясь. Следом за ним без сил упал Ильян, его охватила уже знакомая мучительная слабость. Последние полчаса лекарь шел на чистом упрямстве. Лин бросилась готовить лекарство. Цзюрен же взобрался на бархан, чтобы оглядеться.

— Ни следа этих столбов. Что это вообще может быть?

Лин оторвалась от смешивания порошков.

— Может быть, иносказание, господин? «Четыре столба, держащие Небо» — это ведь поэтический образ.

Судя по лицу Цзюрена, он был бесконечно далек от поэтических образов и всех иносказаний разом. Как и Ильян, предпочитавший тратить время на вещи более полезные. Что ж, ни он, ни Дзянсин не были аристократами, так что в своем невежестве не стыдно было признаться.

— Лин любит поэзию.

— И что это за образы? — подал голос Шен Шен, также, очевидно, далекий ото всех поэтических иносказаний.

— «Вот почему не падает Небо, — с удовольствием процитировала Лин. — Юг: жаркая доблесть, храбрость в пылу сраженья. Суровый север: добродетель, честность и твердость в своих решеньях. Светлый восток: любовь и нежность. Тихий запад: свершенное милосердье».

— Красиво, — кивнул Цзюрен. — Только это нам не поможет.

— Я лишь предположила… — смутилась Лин. Щеки ее полыхнули румянцем.

— Будем надеяться, — пробормотал Цзюрен, — что, идя в избранном направлении, мы просто на что-нибудь наткнемся.

* * *

Ужасно смущенная, Лин зареклась впредь раскрывать свой глупый рот. Тоже удумала — говорить вольно, на равных с прославленными мастерами! До такого нос еще не дорос!

Да и не дорастет, наверное.

Лин помогла наставнику подняться и пошла рядом с ним. Взгляд ее предательски возвращался раз за разом к мастеру Цзюрену. Лин смотрела на небо, на песок, на растрепавшийся пучок Шен Шена, на спокойное лицо наставника — только в уголках глаз его притаилась боль, — а потом взгляд вновь утыкался в прямую спину в сером конопляном халате.

— Прекращай это, Лин’эр, — тихо сказал наставник.

Он нечасто так ее звал. Звучало как-то по-родственному, так мастер Ильян мог бы обращаться к своей младшей сестре или к дочери. И обычно это «Лин’эр» не предвещало ничего хорошего.

— О чем вы, наставник?

— Я не слепой, Лин, — покачал головой Ильян. — И не дурак. И я вижу, как ты, дурочка, кстати, смотришь на мастера Дзянсина.

— А как я на него смотрю? — Лин, застигнутая на месте преступления, смутилась еще сильнее. — Никак я на него не смотрю! Я восхищаюсь, наставник! Нечасто в жизни можно встретить такого героя! Некоторым и разочка не выпадает!

Ильян поднял брови.

— А если вы расстроены, наставник, что я глупость сказала, так это не повторится. Впредь я буду держать язык за зубами и вас не опозорю.

— Я лишь надеюсь, — вздохнул Ильян, — что твое восхищение, Лин, не превратится во что-то более опасное. Я не говорю даже, что Дзянсин тебе в отцы годится. Он женат. Пойдешь в его дом второй женой?

— Ну что вы за глупости говорите! — щеки Лин вспыхнули. — Ни о чем таком я даже не думала! Жена! Скажете тоже! И в мыслях не было никогда. Я подле вас останусь и всегда буду вас поддерживать. Как говорят: учитель роднее отца.

В случае с Лин так и было на самом деле. Ее отец никогда не беспокоился о дочери, рожденной наложницей, за какую-то пустяшную провинность разжалованной в служанки. Мастер Ильян, который по возрасту годился скорее в старшие братья, принял ее, защитил, дал свое имя, обучал медицине. За все эти дары Лин собиралась платить ему всю жизнь.

А мастер Цзюрен… Должны же быть у девушки глупые слабости.

Лин выпустила локоть наставника.

— Я взгляну на рану господина Шена. На такой жаре порез может нагноиться.

Ильян согласно кивнул.

Лин поспешила нагнать Шен Шена, но тот только отмахнулся. Спорить девушка не стала. Затем вопреки собственным словам она сделала еще пару шагов и пошла, лишь немного отставая от мастера Цзюрена. От того, чтобы поглядеть с расстояния, вреда нет.

Путь давался непросто. Длинная юбка путалась под ногами. Стопы увязали в горячем песке. Ветер все норовил бросить его в лицо, запорошить глаза, набить в горло.

Цзюрен остановился, и Лин кожей ощутила исходящее от него напряжение. Стало страшно. Сейчас почтенный Дзянсин напоминал подготовившееся к прыжку дикое животное, и легко можно было вообразить его на поле боя.

— У нас проблема, — тихо проговорил мужчина, глядя прямо перед собой.

Лин невольно проследила за его взглядом. Горизонт почернел, небо смешалось с землей, и невозможно было одно отделить от другого. Так в священных текстах рисуют сотворение мира из первозданного хаоса.

— Ильян! Буря!

Ноги Лин примерзли к земле. Всю ее охватил страх, не позволяющий шевельнуться. Стихия надвигалась быстро и неумолимо.

Ей доводилось слышать о песчаных бурях. Хункасэ расположен далеко от пустыни, на плодородной равнине между двумя реками, но и туда долетают истории. И доходят люди, изможденные, израненные, лишенные сил.