Обманутое время

— К чему? К еде?

Он откусил первый кусочек и зажмурился от удовольствия.

— К такой замечательной еде.

Ел он с жадностью, и вскоре тарелка опустела.

— Интересно, что ты ешь обычно?

— В основном полуфабрикаты. — Кэл начитался вчера газет и запомнил нужное слово. Хорошо, что у них есть хотя бы зачатки цивилизации.

— Я и сама почти всегда разогреваю готовое. И только когда приезжаю сюда, на меня нападает охота готовить, рубить дрова, выращивать зелень. В общем, жить так, как мы жили, когда я была маленькая. — Как ни странно, Либби поняла, что ей приятно общество Кэла — хотя она приехала сюда в поисках одиночества. Сегодня утром он уже не казался ей таким опасным, как вчера. Свитер и джинсы ему, безусловно, очень идут. Либби почти убедила себя, что вчерашняя сцена у камина ей приснилась.

— Чем ты занимаешься, когда не попадаешь в аварии?

— Летаю. — Кэл предвидел ее вопрос и заранее обдумал ответ. Он решил, что лучше всего придерживаться правды — насколько возможно.

— Значит, ты все-таки военный.

— Уже нет. — Он взял кофе и плавно сменил тему. — Либби, ты спасла мне жизнь, и мне хочется как-то отблагодарить тебя. Что для тебя сделать?

— Для тяжелого физического труда ты еще очень слаб.

— Если я проваляюсь в постели еще хотя бы день, то сойду с ума.

Она долго смотрела ему в глаза, стараясь не отвлекаться на красиво очерченный мужественный рот. И все же трудно забыть вчерашний поцелуй…

— Цвет лица у тебя нормальный. Голова не кружится?

— Нет.

— Тогда помоги мыть посуду.

— Идет. — Кэл впервые как следует разглядел кухню. Как и ванная, она повергла его и недоумение и одновременно заворожила.

Одна стена сложена из камня — в ней небольшой очаг. На полке над очагом медная ваза с сушеными цветами и травами. Из широкого окна над мойкой открывается красивый вид на горы и сосны. Небо серое, но безоблачное и пустое — никаких пробок. Холодильник и плиту он опознал по виду; они оказались ослепительно-белыми. Пол из широких деревянных досок блестел от лака. Доски приятно холодили босые ступни.

— Ты что-то ищешь?

Едва заметно вздрогнув, он повернулся к ней:

— Что?

— Ты так смотрел в окно… словно ожидал увидеть то, чего там нет.

— Да нет, я просто… любовался видом. Либби улыбнулась и жестом показала ему на тарелку:

— Больше не хочешь?

— Нет. Как здесь просторно!

— Кухня мое любимое место. Конечно, с новой плитой гораздо удобнее. Ты не представляешь, на какой музейной рухляди мы готовили раньше!

Кэл не сумел удержаться от улыбки:

— Да, наверное, не представляю.

— Почему мне все время кажется, что ты над чем-то смеешься, только я не понимаю над чем?

— Не знаю. — Взяв тарелку, Кэл подошел к раковине и принялся открывать шкафчики.

— Если ищешь посудомоечную машину, то тебе не повезло. — Либби быстро составила посуду в мойку. — До такой степени поступаться принципами мои родители-шестидесятники ни за что не стали бы! Здесь нет ни посудомойки, ни микроволновки, ни спутниковой тарелки. — Она заткнула раковину пробкой и взяла флакон с жидкостью для мытья посуды. — Ты будешь мыть или вытирать?

— Вытирать.

Кэл как завороженный следил за ее действиями. Либби наполнила раковину горячей мыльной водой и принялась мыть посуду. Как приятно пахнет! Он с трудом удержался от того, чтобы не схватить флакон, от которого исходил аромат лимона.

Либби потерлась носом о плечо — руки у нее были в мыле.

— Что с тобой, Хорнблауэр? Ты что, никогда раньше не видел, как женщины моют посуду?

Он решил проверить ее реакцию.

— Нет. Хотя… кажется, в каком-то кино видел.

Усмехнувшись, она протянула ему тарелку.

— Прогресс постепенно избавляет нас от домашнего труда. Лет через сто, наверное, каждая домохозяйка обзаведется роботами-слугами. Роботы будут складывать тарелки и чашки в специальный отсек внутри себя и все стерилизовать.

— Не через сто, а через сто пятьдесят. Кстати, что мне нужно делать? — Кэл с озадаченным видом вертел тарелку в руках.

— Вытирать.

— Чем?

Либби насупилась и кивком указала на аккуратно сложенное полотенце:

— Вот этим.

— Ясно. — Кэл кое-как вытер тарелку и взял другую. — Я собирался взглянуть, что осталось от моего звез… самолета.

— Дорогу почти наверняка затопило. Возможно, «лендровер» и пройдет, но я считаю, на всякий случай лучше выждать еще денек.

Кэл вздохнул с плохо скрываемой досадой.

— Ты покажешь, где он находится?

— Нет. Я сама тебя отвезу.

— Ты и так много для меня сделала.

— Возможно, но ключи от своей машины я тебе не дам, а пешком, да еще по таким дорогам, ты вряд ли доберешься. — Либби вытерла руки уголком посудного полотенца.

Калеб нахмурился, пытаясь придумать какой-нибудь благовидный предлог, чтобы она с ним не ездила.

— Хорнблауэр, почему ты не хочешь, чтобы я посмотрела твой самолет? Даже если ты его угнал, я все равно не догадаюсь.

— Я его не угонял, — возразил он так запальчиво, что Либби сразу ему поверила.

— Тогда ладно, я помогу тебе найти место крушения, как только дорога станет проходимой. А пока садись, я осмотрю твою рану.

Кэл осторожно ощупал повязку.

— Вроде все в порядке.

— Тебе больно. По глазам вижу!

Он покосился на нее. В ее взгляде он прочел сочувствие, тихое, доброе сочувствие, отчего сразу захотелось зарыться лицом в ее волосы и по всем признаться.

— Я осмотрю рану, дам тебе пару таблеток аспирина и, может, сделаю перевязку. Садись, Кэл. — Либби взяла у него полотенце и подвела к стулу. — Будь умницей.

Он сел, смерив ее изумленным и слегка раздраженным взглядом.

— Ты говоришь совсем как моя мама. Она в ответ похлопала его по щеке, а потом вынула из шкафчика чистые бинты и антисептик.

— Сиди смирно! — Она сняла повязку, осмотрела рану и нахмурилась. Кэл заерзал на стуле. — Сиди смирно! — повторила она негромко. Какая уродливая рана, глубокая, с неровными, рваными краями. Вокруг нее багровый кровоподтек. — Уже лучше. Заражения, кажется, нет. Но шрам останется.

Кэл дотронулся пальцами до раны и ужаснулся:

— Шрам?!

«Значит, он все-таки тщеславен», — подумала Либби, и на душе у нее отчего-то стало теплее.

— Не волнуйся, сейчас шрамы в моде. Мне было бы спокойнее, если бы тебя зашили, но боюсь, что моей ученой степени в рукоделии недостаточно для такой важной операции.