Обнажая душу убийцы

Мирэй сел обратно в кресло и отдал приказ арминам, стоявшим по его левую руку:

– По сорок ударов кнутом, каждому из мичиди, – он тут же развернулся снова к нам,– а когда оклемаетесь, будьте готовы к ответным действиям, пойдете у меня в первых рядах. Хочу чтоб каждая собака Дэлун, вздрагивала от одного только имени нашего клана!

К каждому бойцу подошли по двое и стали выводить их из зала по одному. Когда всех вывели, ко мне тоже подошли двое. Я и не думал сопротивляться. Но тут Мирэй приказал всем выйти и подошёл ко мне максимально близко:

– Ты понимаешь, Вариус, что я должен был убить тебя за такой крупный промах?

– Да, господин.

– Ты жив, только благодаря тому, что дОрог моей сестре. А ещё, несмотря ни на что, ты хороший и преданный боец. – Он отошёл обратно к креслу и тяжело вздохнув сел в него, подперев лоб рукой.

– Благодарю вас за снисходительность ко мне, господин Ван. – я уважительно поклонился, как полагалось.

– Но. Я не могу оставить тебя совсем безнаказанным. И заранее понимаю, что Ния возненавидит меня за это. И что мне прикажешь тогда с тобой делать?

– Я прошу вас о таком же наказании, как у моих бойцов, господин.

– Справедливо. Ты сам это сказал. – Мирэй позвал двоих бойцов.

– Проводите господина Крэя вниз. Наказание то же. Но он пойдет самостоятельно.

Как бы я не относился к нашему главе, после этого стал уважать его сильнее. Он обладал строгостью и справедливостью, при том, что носил репутацию самого молодого и дерзкого главы из всех четырех кланов.

– Благодарю, господин Ван. Вы справедливы.

Мирэй больше ничего не ответил. Что ж, могло быть намного хуже. А так, я можно сказать, легко отделался.

Я спустился в наши катакомбы под резиденцией. Многие бойцы уже получили свое наказание и их отвезли домой, но вероятнее – в больницу. От некоторых стен все ещё резонировали приглушенные крики и всхлипы. Мороз пробежал по моей коже. Я вошёл в наш так называемый тир, именно здесь мы пытали и выбивали информацию у вражеских кваэров, пойманных на нашей территории. Символично даже, что теперь я оказался на их месте.

Я снял с себя полностью верх и остался в одних брюках. Связывать мне руки никто не стал. Я сам подошел к стене лицом и уперся в нее ладонями, прекрасно зная насколько будет больно. Это было не впервые, меня уже наказывал прежний глава, но тогда было всего лишь десять ударов. Адски больно, но не смертельно. И я был привязан, чтоб не дёргаться. А сейчас, по собственной воле отказался от веревок. Возможно не стоило…

– Господин Крэй, вы готовы?

– Да. Не тяни.

– Господин… – боец протянул мне деревяшку, чтобы зажать ее в зубах, не прокусить себе язык от боли и не раскрошить зубы.

Я покачал головой из стороны в сторону, отказавшись и от нее.

При Юрэе у него в синги служил один мощный парень, который славился именно исполнением наказаний кнутом. Однажды наказывая одного из мичиди, он перебил ему позвоночник с двенадцатого удара. Жертвы его наказаний редко выживали. Мирэй такого зверства не допускал. Все же, он был более милосердным к своим подчиненным. По крайней мере, сейчас мне очень не хотелось снова проверять новую теорию на себе.

Я застыл, уткнувшись в бетонную стену лобом. И злился, но не на своих палачей и не на главу, а на себя. На то что вообще допустил это.

Словно негромким ударом молнии прогремел свистящий звук кнута, рассекающего воздух. Первый глухой и сухой удар по спине наверняка рассек кожу, я стиснул зубы и буквально почувствовал, как вниз потекла горячая вязкая жидкость. Острая и резкая боль пронзила все тело до костей. Я выгнул спину, но не сильно. Только первый удар, а мне уже хотелось сбежать. Идея с тем, чтоб мне привязали руки казалась теперь не такой бредовой, да и деревяшкой я все же зря побрезговал. К чему было вообще мое бахвальство? Я стиснул зубы настолько сильно, что они заскрипели друг об друга.

Следующий удар не уступал первому по силе, хотя я прекрасно понимал, что бойцы били не в полную силу. Они отлично знали, что я могу жестоко отомстить, как только вернусь в строй. Но это не отменяло того факта, что мне было ПИЗДЕЦ как больно! Чудовищно больно.

Затем третий удар…

Четвертый…

Пятый…

Каждый из них безжалостно поражал свою цель, разрывая кожу. Адский ритм кнута не прекращался, а нарастал, попадая по новым, еще не тронутым участкам тела. Плечи, поясница, даже ягодицы. Мне хотелось кричать от боли, но я сдерживался, что было сил и издавал странные стоны за стиснутыми зубами. Щеку я все же сильно закусил изнутри до крови. Паузы между ударами, как назло, становились будто дольше, или мне так казалось. Я ловил себя на мысли, что мне больнее от ожидания удара, чем от него самого. Напряжение в мышцах росло и усиливалось.

Десятый…

Одиннадцатый…

Двенадцатый…

В тех местах на спине, куда кнут попадал дважды или уже трижды неприятно чавкало, к горлу периодически подступала желчь. Все мои попытки собраться с духом казались тщетными.

И когда сдержать сковывающую боль стало просто невозможно, я наконец выдал дикий, звериный крик, прижавшись лбом к холодной и шершавой бетонной стене. А плеть, не зная усталости, взвизгнула снова…

Шестнадцать…

Семнадцать…

Каждый нерв, каждая жила, каждая вена в моем теле содрогалась и натягивалась словно канат. Мне казалось, что я сойду с ума от напряжения.

До двадцатого удара пытался считать, а потом перестал. Спину адски жгло. Я думал только о боли, которая пронзала до самого мозга. А в перерывах между ударами – о том, что после случившегося будет сложно говорить о перемириях и спокойных столах переговоров между нашими кланами. Назревала настоящая война, в которую будут втянуты абсолютно все.

Мне хотелось сдаться, упасть, но я все еще держался на ногах, как ни странно.

Моя агония продолжалась целую вечность. Я взмок как скотина, волосы скользкими прядями прилипли к лицу.

Под конец экзекуции у бойца дрогнула рука. Он хлестанул меня по ноге вместо поясницы, удар был настолько сильным, что я рухнул все же на колени от разрывающей плоть, обжигающей боли. Она затмила мой разум буквально, я уже не слышал собственных криков. Просто дожидался финала. Финишной прямой, за которой меня ожидало освобождение от адских оков моих страданий.

В какой-то момент наступила тьма и я полностью и с огромным удовольствием погрузился в нее.

Не заметив момента когда прекратились удары, не чувствуя боли, я попытался встать. Не вышло.

Я прерывисто дышал, моя грудь вздымались как сумасшедшая, во рту пересохло. Все тело горело дьявольским пламенем. Один из бойцов облил меня из ведра холодной водой. И в этот момент моя агония вернулась тысячекратно. Я тут же рухнул на пол без сил. А затем все снова погрузилось во тьму.

И если честно, мне не очень-то хотелось из нее выбираться.