Обнаженная дважды

Жаклин вышла из машины, забросила ремешок сумочки через плечо, вздрогнула и перебросила его на другое плечо. Затем пошла на поиски конторы Крэйгов.

Мистер Крэйг-младший был, конечно же, занят. Адвокаты, доктора, клерки всегда заняты. Приятно считать, что все чем-то заняты, за исключением писателей, как думают представители этой чрезвычайно занятой профессии. К очевидному неудовольствию секретаря в приемной, она отклонила предложение о назначении встречи, сказав, что подождет, и прочно уселась в кресло.

Оказалось, что Крэйги были заняты не так сильно. В приемной находилось только двое посетителей, и в течение следующего получаса они оба были вызваны в кабинеты того или другого Крэйга. Жаклин продолжала сидеть, переворачивая страницы журнала пятилетней давности, прокручивая в голове все таинственные истории, прочитанные ею, которые произошли при участии знаменитых подлых законников.

Когда наконец Крэйг-второй появился, кабинет у него был пуст. Возможно, милосердно подумала Жаклин, он сосредоточенно работал над проектом документа, инструкциями или тому подобными вещами. Крэйга на этот раз украшал ярко-красный галстук, и его вид слегка смягчил Жаклин, указывая на некоторую оригинальность. В деловом сообществе Пайн-Гроув красный галстук был неким символом проявления симпатий к коммунистическим идеям.

Он извинился за то, что заставил ее ждать. Это было приятным началом, отметила Жаклин; она извинилась в свою очередь и объяснила, что получила его послание только этим утром и остановилась проездом в надежде встретиться с адвокатом.

Затем Крэйг постарался растерять все очки, которые он набрал, предложив обсудить дела за ленчем. Собственно говоря, это произошло не благодаря приглашению, а после его упоминания об очаровательном уединенном ресторанчике, где подают великолепные морепродукты. Крэйг, очевидно, предположил, что она выбрала это время суток в надежде на то, что он ее пригласит.

По своему опыту Жаклин знала, что очаровательные небольшие ресторанчики часто находятся в уединенных мотелях. Несмотря на негодование, она была рада, что он допустил такую грубую оплошность; она начала думать, что была несправедлива к Крэйгу, и это приглашение усилило ее первоначальное негативное впечатление от него. Если и существовало что-либо, что могло оскорбить ее, то это был мужчина, обращавшийся с ней как с безмозглым существом.

— Боюсь огорчить вас, но у меня уже назначена сегодня встреча, — холодно ответила Жаклин. — То, что я должна сказать, не задержит вас надолго. Полагаю, и у вас ко мне мало вопросов.

— Я… гм… не было особой необходимости…

— Хорошо. Мы могли бы поговорить наедине?

Ему ничего не оставалось, как провести ее в свой кабинет. Жаклин видела, что он был в ярости, и хотела знать, сколько времени понадобится его секретарю, чтобы разнести весть о том, что Ронни попытался закадрить миссис Кирби и получил от ворот поворот.

Беседа длилась десять минут; Жаклин покинула офис, зная не больше, чем в момент своего появления в нем. Крэйг искренне огорчился и выразил удивление по поводу преследующих ее неудач. Однако он не смог увидеть связи между несчастными случаями, произошедшими с ней и с Катлин. На самом деле он не был осведомлен о таковых. А если и знал, то скорее всего забыл о них. Связь между двумя сериями происшествий была чистым совпадением. Конечно, в живом и ярком воображении писателя — писателя, чье дело воображать, — инциденты могли быть… мог ли он сказать «преувеличением»? Мог ли он назвать их «неправильным истолкованием»?

Крэйг также мог предположить, что она начала страдать неврозом после падения на нее кувшина, и объявить ее лгуньей. Жаклин изучала адвоката с таким напряжением, что он начал ерзать на кресле. Никаких перевязок, царапин, ран. Не за что зацепиться, чтобы узнать у него, не пострадал ли он недавно в одном из несчастных случаев. Она желала, чтобы это было так.

Не было смысла спрашивать его, чем различались завещания Катлин. С каким удовольствием он принял бы мрачный вид, стал бы разглагольствовать о конфиденциальности! Согнувшись над рулем машины, которую она вела быстрее обычного, Жаклин утешала себя тем, что в менее официальной обстановке Крэйг был бы не более расположен к разговору.

Она уже решила, куда поедет пообедать, но у нее не было причины поступить с возможным хозяином так же грубо, как с Крэйгом. Поэтому она остановилась на заправочной станции, чтобы предупредить о своем появлении телефонным звонком. Лори, сестра Катлин, отвечала с осторожностью человека, который ожидает, что его о чем-либо попросят; но неподдельная теплота окрасила ее голос, когда Жаклин назвала себя.

— Приятно, что вы позвонили, миссис Кирби. Я все собиралась пригласить вас на ужин и отблагодарить хоть в какой-то степени за то, что вы зарабатываете для нас деньги, и за ваше отношение к Бенни во время нашей первой встречи.

Возможно, и были какие-то недостатки в речи Лори, но с манерами у нее было все в порядке. Никому и в голову не приходило поблагодарить Жаклин за то, что ее работа может принести им богатство.

Она вытянула из Лори приглашение на ленч без всяких трудностей.

— Будет отлично, если вы приедете прямо сейчас, миссис Кирби. Когда дети дома, у нас несколько шумно. Бенни сегодня у мамы Эрла. Нет, уверена, это не вызовет у нас затруднений, я сегодня утром испекла хлеб и сварила большую кастрюлю супа. Это не то, к чему вы привыкли, я полагаю, но…

Жаклин так торопилась принять предложение, что грубо прервала Лори. У нее потекли слюнки.

В домашнем овощном супе было много мяса, а хлеб еще не успел остыть. Жаклин наградила хозяйку высочайшим комплиментом, бывшим в ее арсенале, — она ела до тех пор, пока ее живот не раздулся. Аппетит гостьи и ее похвалы растопили застенчивость Лори. К концу обеда они обе держали локти на столе и рассказывали друг другу истории из жизни своих детей.

Эрл поддерживал дом в хорошем состоянии, а милые незатейливые украшеньица были делом Лори — кружевные занавески на окнах, старые изящные фарфоровые безделушки, купленные ею на распродажах, плетеный коврик, который она смастерила из поношенных комбинезонов Эрла. Жаклин могла бы заплатить за него приличную сумму; мягкая блеклая смесь синего и белого смотрелась очень мило.

Было интересно наблюдать за тем, в каких формах может выразиться талант. Катлин писала, Лори была мастерицей; другая сестра, Шерри… Особенно грязная и циничная мысль заставила Жаклин сделать гримасу, из-за чего Лори прервалась на середине описания последней выходки Бенни.

— Я что-то не то сказала? — обеспокоенная, спросила она.

— Нет-нет. Я почувствовала неожиданную боль. — В любом случае, это было правдой. — Я съела слишком много, — добавила Жаклин с улыбкой.

— И я заболталась. Вы такой человек, с которым легко говорить. Как я уже сказала, мы, конечно, ценим все, что вы для нас делаете. Я была бы счастлива помочь вам, если бы могла.

— Быть может, вы и можете, — сказала Жаклин, как если бы к ней только что пришла мысль. — Мэриби упомянула однажды, что у вас есть несколько фотографий Катлин. Мне бы хотелось взглянуть на них. Я, конечно, помню ее лицо, но портреты людей в напряженных позах не скажут вам так много, как семейные фотографии, сделанные в неофициальной обстановке.

Лори сияла радостью, когда принесла альбомы. Жаклин захотела посмотреть фотографии Катлин в детском возрасте.

Они не дали ей многого, но она этого и не ожидала. Она их использовала в качестве предлога, чтобы навести Лори на воспоминания о сестре.