Обнаженная натура
Шрифт:
— У тебя кожа горяча.
Он обнял меня за талию, поднял от земли, и мои руки скользнули к его груди, слишком широкой, чтобы охватить его.
А в следующий миг мы взмыли в небо. Меня будто невидимой силой оттолкнуло от земли, ноги повисли в пустом воздухе.
Страх очистил мысли, приглушил все виды голода. Никогда еще меня не поднимал в воздух вампир, но оказалось, что мой страх перед полетом и в этом случае никуда не девается, даже сильнее, чем на самолете. Я висела, цепляясь за разорванную мною рубашку, как утопающий за спасательный круг, пульс бился в горле, не давая дышать, крик поднимался из легких.
Наконец я перестала сопротивляться — и посмотрела. Пустыня расстилалась под нами улетающим назад ковром, и было совсем не так высоко, как я боялась. Я опасалась увидеть крохотные машинки и игрушечные домики, но нет, на такую высоту мы не поднялись. Но на достаточную, чтобы, если он меня уронит, я осталась калекой на всю жизнь. Тоже не самая приятная мысль.
Тут я заметила, что земля приближается.
— Очень трудно приземляться, когда кого-нибудь несешь, — сказал Нечестивец. Его голос гулко резонировал у него в груди и передавался мне в ухо. — Я покачусь, чтобы погасить инерцию.
— Чего? — спросила я.
— Держись как держишься, все будет хорошо, — ответил он.
Земля приближалась теперь очень быстро, и у меня оставались секунды, чтобы решить, что делать. Попыталась обхватить Нечестивца ногами, но он предупредил:
— Ноги мне не связывай!
Я перестала, но осталась наедине со своим страхом и лишь мгновениями на борьбу с ним. Закрыв глаза, чтобы не видеть летящую навстречу землю, я вцепилась в Нечестивца руками.
Удар, когда его ноги коснулись земли, — и вот он покатился вперед, гася инерцию. Мы оказались на земле, лежа на боку, он обнимал меня двумя руками, принимая удар на себя. Я лежала, пытаясь снова начать дышать, обернутая его руками, прижатая к его телу.
— Ты цела, Анита?
Я не знала, так ли это, но сумела ответить:
— Да, все в порядке.
Голос звучал с испуганным придыханием.
Он меня отпустил, чуть отодвинул от себя, посмотрел мне в лицо, потом улыбнулся и взял его в большие ладони.
— Давно уже этого не делал, растренировался.
— Мало кто из вампиров умеет нести другого, — ответила я, все еще не отойдя от страха.
— Я же тебе говорил, мы с Истиной летаем очень здорово.
Он снова улыбнулся, и на этот раз улыбка была мне знакома. Тем более что он подался ко мне.
Я его остановила, положив ему ладонь на грудь:
— Кажется, сейчас ardeurкормить не надо. Ты меня так напугал, что он куда-то делся.
Он засмеялся — низким мужским смехом. Очень мужественные во всем они двое — он и его брат. Мне больше нравится, когда в мужчинах есть немножко женской энергии, но смех был хорош.
— У тебя кожа горяча на ощупь, будто ты в лихорадке. То, что случилось там, возле дома, еще не ушло от тебя. Когда страх отступит, вернется голод. — Лицо его стало строже. — Тебе нужно покормиться до этого, Анита.
У меня снова перехватило дыхание, сдавленным голосом я сказала:
— Мне хотелось вернуться в дом — и есть, Нечестивец. Мне не важно было, что это Эдуард, что это люди. Главное — что у них теплая кровь.
Он кивнул, все еще надо мной, опираясь на локоть, другая рука гладила мне лицо. Это было скорее успокаивающее
прикосновение, чем сексуальное.— Тебе нужно выпустить ardeurдо того, как проснутся другие виды голода. Его нужно напитать.
— Что со мной, Нечестивец?
— Не знаю. Но если напитать ardeur,всякий другой голод тоже будет утолен.
— На время.
Тут он улыбнулся, но с легким оттенком грусти.
— Это всегда на время, Анита. Что бы ни было тебе нужно, оно тебе будет нужно снова.
Он снова ладонью взял меня за щеку, прикоснулся губами к губам и впервые поцеловал меня — нежнейшим поцелуем, едва касаясь.
И отодвинулся — чтобы прошептать:
— Отпусти ardeur,Анита, накорми его, чтобы ты могла вернуться к своим друзьям из полиции.
Я подумала об Эдуарде, о тех, кто с ним сейчас пойдет в дом, где демон, и о том, что не прикрываю ему спину. Ну, я бы любому полисмену, с которым пошла бы, прикрыла бы спину, но будем смотреть правде в глаза: только Эдуарда я бы никогда себе не простила, если что.
Я посмотрела в лицо Нечестивца:
— Как ты понял, что именно это надо мне сказать?
— У тебя есть верность и честь, и ты не бросишь своих друзей в опасности. Кормись, и мы отнесем тебя к ним.
— Мы?
— Я позвал Истину к нам.
Я посмотрела на него так подозрительно, что он не выдержал и снова засмеялся.
— Зачем?
— Потому что если всё будет правильно, я сразу после этого ходить не смогу, не то что летать.
Выражение его лица заставило меня покраснеть и опустить глаза — как раз к его голой груди, где я разорвала на нем рубашку. Это меня еще больше смутило, и я поймала себя на том, что отталкиваюсь от него. Он позволил мне сесть, но сам остался лежать на боку на шершавой земле. Куда ни глянь, здесь была только голая земля, песок и камень. Над нами, за спиной Нечестивца, нависал холм — вот и все прикрытие, Ну, не все: еще ночное небо над нами — совершенно черное, и звезды, много-много звезд. Такие яркие, такие белые, как никогда не бывает в городе.
— Мы далеко? — спросила я.
— В смысле, от города?
— Да.
— Не знаю, трудно судить по воздуху, сколько миль.
— Во всяком случае, светового загрязнения здесь нет.
Он повернулся, посмотрел вверх на переливающееся небо.
— Красиво. Но я помню времена, когда почти всюду, куда ни пойди, небо было таким. Даже в самом большом городе свет не затмевал звезд.
Я посмотрела на мерцающее одеяло звезд, попыталась представить себе мир, где ночное небо всегда такое, и не смогла. Такое небо бывает над дальней пустыней, над открытой водой, там, где нет людей.
Он тронул меня за руку — осторожная игра пальцев. Я посмотрела на него, он — на наши руки, где его пальцы едва заметным прикосновением медленно ходили по моей коже. Глаз его или выражения лица мне не было видно.
— Анита, отпусти ardeur.Я не настолько силен, чтобы пробудить его, а тебя не настолько ко мне тянет, чтобы это произошло случайно.
— Тут ничего личного, Нечестивец. Я же вижу, как ты красив.
Он посмотрел на меня, и читалось на этом лице то, чего я никак не ожидала на нем увидеть: неуверенность.