Обнаженные чувства

— Ты ведь знала, что мне придется наказать тебя, Фрэнси, — говаривал отец печальным и проникновенным голосом. — Не понимаю, отчего ты продолжаешь шалить. Фрэнси, и постоянно лжешь нам с мамой. И это после всех обещаний, которые ты давала маме и мне, после всего того, что мы, как ты знаешь, для тебя сделали. Ну, скажи, почему, Фрэнси, почему?

Но иногда он бывал столь зол на нее, что даже и не пытался прибегнуть к увещеваниям. Папочка перекидывал ее тельце через старую бочку, в которой когда-то хранились маринованные огурцы, задирал юбчонку и пускал в ход ремень. И когда ремень начинал со свистом рассекать воздух, взрываясь в ее теле острой болью в момент соприкосновения с голой попкой, она разражалась воплями, в последний раз моля папочку поверить, что она станет хорошей девочкой, будет всегда слушаться его, мамочку и старшего брата и никогда не будет больше обманывать, воровать и шалить. Но папочка продолжал порку, пока его рука была в состоянии поднимать и опускать ремень на задницу дочери, которая горела, словно в огне. Во время экзекуции Фрэнси оставалась в согнутом, беспомощном положении, всей своей плотью вжимаясь в грубую шершавую поверхность старой бочки, и невольно терлась о нее, стараясь, по мере возможности, избежать разящих ударов праведной папочкиной руки. Иногда наступал момент, когда острая боль смешивалась с чем-то новым, доселе не испытанным чувством, поднимавшимся из ее глубин. А уже через минуту она оказывалась в папочкиных объятиях и он говорил, гладя ее по головке, что они с мамой очень ее любят и что он наказывает свою дорогую доченьку для ее же собственного блага. Она, рыдая, твердила слова раскаяния, хотя уже в тот момент знала, что скоро опять сотворит какую-нибудь гадость и все повторится вновь…

Посте катастрофы, унесшей родителей, Дэвид остался совсем один с младшими детьми. Она боготворила старшего брата, который был на столько лет старше всех них, что временами казался своеобразным продолжением отца. И он слишком любил Фрэнси — «бедную сиротку», чтобы пороть ее, продолжая славную традицию семейства Циммер. Он даже сообщил ей однажды, что ужасно сожалеет о тех методах физического воздействия, которые использовал старший Циммер по отношению к ней. Воспитательные меры Дэвида поначалу отличались психологизмом и превращались в длинные скучные нотации, и лишь после того, как Фрэнси совершенно сознательно изрезала прекрасную льняную скатерть — память о матери — с сомнительной целью сшить из нее пляжный халатик, он вышел из себя и на время позабыл о столь любимом им психологическом подходе. По этому поводу Дэвид устроил ей основательную порку и с тех пор регулярно прибегал к этому средству воспитания, стоило Фрэнси сделать что-нибудь не слишком достойное, с точки зрения , старшего брата. Временами она подвергалась экзекуции даже за плохие отметки в школе.

Дэвид, правда, никогда не водил ее в погреб, а проводил разборку прямо на месте, что оказалось не менее волнующим. Особенно возбуждающим было прикосновение ладони Дэвида к ее обнаженным ягодицам, поскольку, в отличие от отца, Дэвид не использовал подручных средств, воспитывая сестру. До конца не осознавая, что она делает, Фрэнси зажимала одну руку между бедер и ласкала себя во время наказания.

Брэнт прервал воспоминания Фрэнси, с силой положив телефонную трубку на рычаги.

— Черт тебя подери, милашка, нельзя же постоянно думать только о том, как ублажить свой низ, — рассмеялся он, глядя на ее старания доставить удовольствие не только ему, но и себе. — Сегодня вечером ты получишь все радости по полной программе, поэтому прекрати ковыряться у себя в промежности. Желательно, чтобы ты сохранила немного страсти на потом! — Брэнт снова сильно схватил ее за волосы, чуть ли не выдирая их с корнем, отчего она только блаженно застонала и удвоила старания, пытаясь добиться очередного извержения вулкана Брэнта. Какое счастье подчиняться ему, иметь его в себе, потакать его прихотям, целиком принадлежать ему, наконец.

Закончив переговоры по телефону, он сосредоточился теперь только на ней, поэтому извержение последовало довольно скоро, и его горячие соки истекли ей прямо в горло и дальше, в пищевод, казалось, прожигая себе дорогу вплоть до желудка.

Фрэнси впервые проглотила мужскую сперму в четырнадцать лет, когда их семейство переехало в Калифорнию и она поступила в школу высшей ступени. Дэвид решил сменить место жительства и перебраться из небольшого провинциального городка на Западное побережье, поскольку его поставили в известность, что лишь там он сможет получить приличную работу, соответствовавшую его запросам и возможностям. Здесь, в Олбени, они и зажили с тех пор, предоставленные в основном сами себе, если не принимать в расчет престарелой экономки, нанятой Дэвидом, чтобы следить за детьми, поскольку он сам, особенно в первое время, был занят на работе чуть ли не двадцать четыре часа в сутки.

И поныне, вспоминая о себе четырнадцатилетней, Фрэнси не могла удержаться от брезгливой гримаски. Она настолько была невинна в те дни, что никто не хотел в это верить. И те четверо парней, затащившие ее однажды в старый дом, который, по общему мнению, считался убежищем для шайки «диких» юнцов, тоже не верили. Они изнасиловали ее один за другим, а затем и по двое сразу, в течение нескольких часов превратив невинную девчонку в видавшее виды, лишенное иллюзий существо.

Фрэнси рассказала об этом Брэнту позже, когда они вместе принимали душ. Она чувствовала себя прекрасно и любила Брэнта больше, чем когда-либо, поэтому ей хотелось рассказать ему о себе все, ничего не утаив. Брэнт, как бы то ни было, при всей его небрежности в отношениях с ней и внезапными приступами жестокости, в данную минуту демонстрировал столь несвойственную ему доброту и даже заботу, отослав своего слугу в магазин, чтобы тот приобрел ей платье, соответствующее предстоящему вечернему приему, причем модель Фрэнси выбрала сама, покопавшись в одном из великосветских модных журналов, разбросанных в доме Брэнта повсюду.

Подставив лицо и волосы струйкам освежающей влаги и полузакрыв глаза, Фрэнси рассказала Брэнту, моментами лепеча совсем по-детски, что именно проделали над ней юные негодяи, что они при этом говорили и как на все происходящее реагировала она.

— Поначалу, знаешь ли, я была до чертиков напугана. Дело в том, что никто из них даже не потрудился сообщить мне, что им от меня надо, они лишь сказали, что я еще слишком молода, чтобы встречаться с молодыми людьми по отдельности, — ты чувствуешь незамысловатую иронию, скрытую в их словах? Дескать, ходить на свидания с достойным парнем для меня еще рано, а вот подготовить себя к этому — самое время. Когда Дэвида не было в городе, я обыкновенно носила очень облегающие платья и вполне осознавала, что у меня фигурка не самая худшая на свете. Но я совершенно не представляла себе, какое удовольствие могут парни получить от моих форм, за исключением их созерцания. Но ребята мне быстро объяснили, что к чему.

Фрэнси хохотнула при воспоминании об «инициации» и подставила струям воды плечи, спину и ягодицы. Брэнт с силой шлепнул ее по заднице и отметил, как на месте шлепка красными пятнами стали проступать следы его пальцев, дополнив собой картину из синяков и рубцов, полученных Фрэнси от него ранее. Она приглушенно вскрикнула и вздрогнула всем телом.

— Ну, ну, продолжай, твои страшные рассказы меня развлекают, — заметил Брэнт, задаваясь про себя вопросом: оказывает ли все еще на нее воздействие? Фрэнси пожала плечами и продолжила, одновременно с рассказом исполняя под струями душа медленный эротический танец, в котором было много от неосознанного проявления забытых языческих культов, неизвестно каким образом проявившихся в ней в подходящий момент и подходящее время.

— Когда первый мальчик лишил меня девственности, особой боли я не ощутила, просто я дико испугалась и даже написала в штанишки. Они, помнится, все шутили по этому поводу, когда стаскивали их с меня. От страха я боролась с ними, словно дикая кошка, да и визжала, как животное. Чтобы я не мешала им исполнить задуманное, ребята огрели меня пару раз по голове чем-то тяжелым, а потом встали в очередь. В то время как один из них трахал меня, прочие держали меня за руки и крепко тискали. У меня после этих событий еще долго болели сиськи, а уж синяки не сходили целую вечность. Таким вот образом меня впервые в жизни отодрали как следует. И знаешь что еще? Через какое-то время я прекратила вырываться и царапаться, поскольку никакого смысла в борьбе уже не было. В конце концов, на меня насело четверо здоровенных парней, как я уже говорила тебе раньше, но они пообещали больше не бить меня, если я не буду сопротивляться и позволю им поступать с моим телом так, как им заблагорассудится. Один из них, по имени Лон-ни, главный заводила, игрок в футбол и просто здоровенный детина, ко всем прочим своим достоинствам еще обладал и воображением. Подумать только, но впервые встретившись с ним в школе, я даже слегка увлеклась им и старалась как можно чаще попадаться ему на глаза, хотя, думаю, вряд ли он обращал на меня внимание. Так вот, именно Лонни, единственный из всех, имел в голове некий план, как меня использовать, когда они утолят первый голод. Прирожденный лидер, доложу я тебе! Что они только со мной не проделывали — и все под его руководством. Их штучки мне потом по ночам снились, и я просыпалась вся мокрая. Они даже трахнули меня в попку, а я, признаться, раньше даже и в страшном сне не могла представить, что мужчина в состоянии использовать женщину подобным образом. Вот это было по-настоящему больно. Но Лонни захотелось отведать меня таким способом, что он и сделал, ударив меня, правда, для острастки пару раз по заднице. Ну, а за ним и все остальные потянулись…

Фрэнси на мгновение приостановила свой рассказ, продолжая медленный танец под душем, горячие струйки воды исходили паром, ванная комната наполнилась им, придавая фигурам Брэнта и Фрэнси расплывчатые очертания. То ли от рассказа Фрэнси, то ли от горячей воды, возбуждающе действовавшей на кожу, но Брэнт ощутил, как его мужской орган ожил вновь и стал подниматься, набирая силу с каждой секундой, Фрэнси хихикнула и повернулась к нему задом, тем самым позволив ему войти в ее тело между полных упругих ягодиц.

— Никак не возьму в толк, отчего они не затрахали тебя до смерти, такую маленькую и глупую? Пережить групповое изнасилование без соответствующей подготовки не так-то просто.

Она вдруг поняла, что ей до определенной степени удалось шокировать великого Брэнта. Она хихикнула снова и слегка нагнулась, чтобы обеспечить ему более удобный доступ к своему анальному каналу.

— У них были не такие большие, как у тебя. У меня сейчас такое чувство, будто ты со мной впервые, мне немного больно. Ох! — Довольные возгласы Фрэнси контрастировали тоном, которым она произносила свои жалобные речи.

— Ты не против, надеюсь, чтобы я продолжал? По глазам вижу, что не против.

Фрэнси тихо стонала, поскольку Брэнт загрузил ее прямую кишку до отказа, и ей пришло на ум, что она может лопнуть, как мартышка, которую трахает слон. Но он продолжал уже начатое действо, его руки прижимали к себе ее таз, и ей опять нравилось все, даже боль, пронизывающая тело, сопряженная с каждым его движением в ней. Фрэнси прижималась к нему все теснее и теснее, стараясь попасть с Брэнтом в единый ритм и тем самым усилить ожидаемое наслаждение. Он тоже перестал разговаривать и лишь дышал ей в ухо. Фрэнси же предоставила ему возможность действовать, как он только пожелает, вдохновляемая единственной мыслью, что ему нравится быть с ней, что он наслаждается ейи вместе с ней. Он уже не скучал — не до того было, а уж она постарается, чтобы ему никогда больше не пришлось с ней скучать. К тому же ее прельщал не только Брэнт. Не менее притягательной для Фрэнси являлась и мысль о его деньгах и о вещах, которые можно на них купить. Деньги Брэнта могли обеспечить для Фрэнси прелести светской жизни, о которой она всегда мечтала, новые интересные знакомства, а главное — сделать ее по-настоящему свободной. Если она правильно использует предоставленный судьбой шанс, она получит все, о чем ей мечталось, и избавится от ненужных обременительных забот. Старший братец не сможет закрывать ее на ключ, заставляя сидеть с младшими братом и сестрой, лишая Фрэнси индивидуальности и потихоньку превращая в няньку для малолетних.