Обнулись!
Шрифт:
Сломав три ногтя и одну зубную щетку, металлическую решетку удалось снять - она была не привинчена, а держалась на клее. За ней было заросшее пылью отверстие, куда не пролезла бы и голова ребенка. Зачем нужно было ее отковыривать?
Стефания потрогала края решетки - острые! А вот это уже что-то! Не такие, как бритва, конечно, но при определенной силе, да под определенным углом можно нанести урон.
Она положила решетку на стиральную машину и продолжила поиски. Вдруг Стефания заметила, что в самой ванной набралось уже прилично воды. Оказалось, что заглушка опущена.
Пластинин выругался. Кулак, только что разбитый о боковое стекло саниной машины, ломило от боли. Он попробовал сжать его, но тут же отказался от дурацкой идеи.
– Ну ты и псих, Романыч, - усмехнулся Гоша.
Пластинин метнул в него всего лишь один взгляд и Марченко развернулся в сторону Сани.
– Мы узнали это, только после того, как тебя закрыли, - сказала Алмазова.
– Ты представляешь, что я чувствую? Нет, ты точно представляешь, каково мне?
– она сорвалась на крик.
– Я лучше выйду, - Гоша вылез из машины и отошел в сторону кафе.
– Человек, мнение которого было неоспоримо в нашей семье, который с детства сочинил мою жизнь за меня, который не давал принять мне ни одного решения, который, - ее голос дрогнул, из глаз полились слезы.
– Не надо, Саня, я понимаю, - попробовал успокоить Роман.
– Который заставил убить нашего ребенка! Который отнял... который отнял нас друг у друга...
– Саня плакала навзрыд, ее плечи сотрясались в тусклом свете салона.
Роман почувствовал, что сейчас не выдержит сам. Это был удар с замахом в пятнадцать лет. Убийственный, как правда, которую нес.
– Надо идти, - коротко, чтобы не выдать собственного состояния, сказал он.
– Это...
– Саня глотала слезы, - он виноват в смерти твоего папы.
– Хватит!
– крикнул Роман и ударил раненым кулаком по спинке сиденья, тут же выматерился несколько раз и схватился за руку.
– У папы был инфаркт! А в этом доме женщина, которой никто не поможет, кроме нас. Сейчас не время для разборок и откапывания правды!
– Я не хотела, - прошептала Алмазова, - я пыталась избежать этого разговора сейчас, но разве можно утаить такого слона в посудной лавке...
Пластинин собрал остатки самообладания в здоровый кулак и вылез из машины. Алмазовой ничего не оставалось, как вытереть слезы и последовать за ним.
К ним подошел Гоша, осторожно осмотрел обоих, словно пытаясь отыскать на них следы драки, удовлетворенно кивнул и спросил:
– Какой у нас план?
Роман посмотрел в сторону володиной машины, убедился, что она на месте.
– Мы знаем квартиру?
– спросил он.
– Знаем, - кивнула Саня.
– Там живет Менгеле. У нас есть ключи, в свое время удалось сделать дубликат.
– А долго вы здесь меня ждали? Почему не пошли вдвоем?
Саня и Гоша переглянулись.
– Минут десять. Вдвоем у нас было меньше шансов, не хотели рисковать.
– Ладно, идем!
Как только они вошли в нужную парадную, сверху раздалась серия выстрелов - все трое безошибочно распознали эти характерные шлепки.
– Дождались,
твою мать!– рявкнул Роман и рванул вверх по ступенькам.
Как только Менгеле вошел в комнату, исчезнув из поля зрения Козлова, он размашистым шагом направился к окну, где у него был тайник с оружием. Яд, который находился в специально припасенной капсуле для кофе-машины, конечно, должен был убить Андрея, но перестраховаться не мешало. Будучи человеком осторожным, Менгеле хранил в квартире много заначек на разные непредвиденные случаи.
На кухне грохнуло, в стене справа от него с хрустом пробило перекрытие, мгновение спустя, комбинация звуков повторилась, потом еще раз и еще. Пули прошивали полую стену, с легкостью гвоздя, забиваемого в борт гофроящика.
Менгеле почувствовал пронзающий укол в плечо и повалился на пол. Через несколько секунд выстрелы стихли. А еще через минуту, немного придя в себя, он попытался подняться на ноги. Получилось только со второго раза. Плечо дербанило болью, отдавая в кость по всей длине руки. Менгеле стонал и матерился! Это же надо было! Ублюдок зацепил его чуть ли не последней в жизни пулей.
Но ведь он врач, здесь обыкновенное сквозное отверстие, сейчас заштопается и все. Аптечка у него в кабинете, но сперва на кухне надо взять водку для дезинфекции.
Вновь хлопнуло, но на этот раз как будто из ванной комнаты, и уже не выстрел, а что-то другое. В тот же миг во всей квартире погас свет.
– Это что еще?
– Менгеле рычал от ярости.
На трясущихся ногах он добрел до тайника с оружием, на ощупь нашел вмонтированный в пол скрытый люк, открыл и достал пистолет - австрийский Глок 17, полученный в подарок еще десять лет назад.
“Коллеге и другу от Андрея Момада” - гласила гравировка. Тоже самое, только в обратную сторону, Менгеле выгравировал на надгробии убитого им товарища. Из этого самого оружия.
На улице еще не до конца стемнело, поэтому из окна пробивался слабый свет. Медленно переставляя ноги, с пистолетом в здоровой руке, Менгеле двинулся на кухню.
Он стоял в коридоре рядом с дверью в ванную, впереди, в прямоугольнике скудного уличного света, на полу лежал Козлов. В силе яда и в том, что Андрей мертв - Менгеле не сомневался.
Вдруг в замочной скважине входной двери послышались звуки, словно кто-то вставил ключ и пытается провернуть замок.
Менгеле все понял и его охватила животная ярость, которую он не испытывал со студенческих времен, когда неосторожный одногруппник имел несчастье высмеять одну из его курсовых работ.
За ним пришли! Его единственный оставшийся козырь - Стефания. Заложница.
Он отпер дверь в ванной и направил пистолет в кромешную тьму.
– Выходи, - приказал он и принюхался, из открытой двери почему-то пахло горелым пластиком, проводкой.
– Быстро сюда! Руки перед собой держи, завалю, если дернешься.
Ключ прокрутился два раза и стержни цербера уехали в нишу замка. Не было времени ждать, дверь вот-вот откроют. Раненый, он не успеет добежать и закрыть ее на задвижку, которую опрометчиво проигнорировал после прихода Козлова.