Оболочка

Первый и на самом деле очень болезненный шаг.

Первое невнятное слово.

Первые куклы, санки, коньки, книги, компьютер, телефон, поцелуй, алкоголь, прыжок с парашютом, секс, расставание, путешествие по Европе, диплом, работа, жизнь…

«…можно я у Катьки переночую?»

«…дорогой Дедушка Мороз…»

«…через час уже вставать, так что заткнитесь…»

«…больше никогда и ни за что…»

«…рейс опять задерживают…»

«…ну и катись к своей дуре…»

«…мам, я соскучилась…»

Всё это не обрушилось скопом, а словно обволакивало, затягивало в омут, накрывало мягким тёплым облаком, из которого так не хотелось выныривать. Казалось, ещё секунда, две, три — и получится всё вернуть, прожить заново, не важно, хорошее или плохое, и остаться там.

А потом жрец отдёрнул руку, и наваждение схлынуло.

Моргнув, Кира увидела всё тот же тускло освещённый короб, мокрые окна, проплывающие мимо виды острова.

И клубящуюся тьму под капюшоном жреца.

— Ки. Ра, — раздельно произнёс он. — Ки. Ра. Хорошо. Правильно. Забудь про Айрэ. Когда спросят, назовёшь настоящее.

Её так заворожил шелестящий голос, что мозг не сразу воспринял услышанное.

А когда до Киры дошло…

Мыслей не было. Ни одной. Как и вполне ожидаемой паники. На тело вдруг навалилась усталость всех шести напряжённых месяцев в новом мире, и Кира сгорбилась под её тяжестью, обмякла, спрятав лицо в ладонях.

Повисло молчание.

Жрец, похоже, не собирался ни убивать её, ни продолжать разговор, ни как-то пояснять своё высказывание.

— Кто спросит? — глухо пробормотала Кира, не поднимая головы и, если честно, не рассчитывая на ответ.

— Они.

В следующий миг короб содрогнулся.

Кира упёрлась руками в стенки, пытаясь удержаться на месте, и даже поставила ногу на переднее сиденье — так сильно трясло. А жрецу хоть бы что. Казалось, он и не сидит вовсе, а парит над диванчиком, каждым движением тела повторяя кульбиты транспорта.

— Чт-то это?

Она попыталась выглянуть в окно, но ничего толком не разглядела. Дождь, снова дождь, и что-то алое мелькает мимо раз в несколько секунд. Но одно Кира поняла точно: земля осталась далеко внизу.

Они, конечно, и должны были лететь над морем, однако явно не с такой скоростью и не на такой высоте. Короб в принципе не способен подняться выше, чем на метр, а теперь же уверенно возносился прямо к грозовым облакам.

Не сам.

Это алое… чем бы оно ни было, цеплялось за металлический корпус с противным скрежетом. Порой короб выскальзывал, и внутренности Киры сводило от ощущения свободного падения, которое обрывалось столь же резко, когда захватчик вновь подхватывал груз.

Или захватчики?

Казалось, короб держали с двух сторон, и из-за разной скорости то одна, то другая вырывалась вперёд.

— Чт-то… кт-то… — вновь попыталась спросить Кира, но при очередной встряске до крови прикусила язык.

— Тише, — прошелестел жрец. — Не мешай. Нас похитили.

— Я м-могу… могу… стихия… прикажи…

— Нет.

Почему? Почему он ничего не делает? Их же явно не в храм тащат. От южного до срединного острова лететь всего ничего, а тут и направление изменилось. Или… или её опять перепродали?

Зажмурившись, Кира воззвала к дремавшей внутри энергии и в ужасе распахнула глаза, когда та откликнулась. Пламя заструилось по венам, обжигая и согревая; рот затопило слюной с привкусом мёда, и всё вокруг словно озарилось голубоватым светом. Впервые. Впервые сила хлынула в кровь не по приказу хозяина, а по воле самой Киры, и…

И что теперь с ней делать? Снести похитителей порывом ветра и рухнуть в воду с такой высоты? Потому что с первого раза точно не получится ничего, кроме грубой атаки, а уж аккуратно опустить короб — тем более.

Жрец вновь всё решил за Киру. Она могла поклясться, что тьма под балахоном улыбалась, когда незримыми точными движениями обрывала ниточки магии. Одну за другой. Щёлк. Дыхание перехватило. Щёлк. Голубой свет померк. Щёлк. И Киру будто ледяной водой окатили.

— Я сказал. Нет.

Несмотря на резкий тон, он не злился. Она точно знала. В какой-то момент начала воспринимать каждый перелив чернильной тьмы как эмоции. Интересно, в нём вообще есть ещё что-то помимо этой тьмы и бледных рук?

— Тогда об…

Короб вновь сорвался вниз.

«Да чтоб вас», — мысленно проворчала Кира, когда падение прекратилось и желудок успокоился.

А потом на неё снизошло умиротворение.

Это как в самом начале — играй свою роль, действуй по обстоятельствам, жди шанса. В той, прошлой жизни, Кира ненавидела подобные ситуации, когда от неё ничего не зависело и приходилось безвольно ждать. Теперь же всё её существование превратилось в бесконечное ожидание.

И то, что жрецу известна её тайна, ничего не изменило.

У него явно были какие-то планы, но посвящать в них Киру он не собирался, так что…

Опять ждать. Однако можно ведь попытаться хоть что-то разузнать о собственном будущем. Сделать его не таким туманным.

— Объясни. Пожалуйста. Надо… готовой.

Говорить цельными связными предложениями всё ещё не получалось, хотя язык Кира унаследовала вместе с телом. Но если в чтении и управлении собственными конечностями она тренировалась, то с речью всё обстояло куда сложнее. Беседы с Айком помогали, однако там в основном приходилось слушать. Кира опасалась лишний раз слово вставить — а ну как кто рядом окажется.

А ещё она путалась. Путалась в ощущениях, воспоминаниях и ассоциациях. Язык казался родным, и всё же нет-нет да и всплывало словечко, которого здесь не знали. Например, «человек». Кира воспринимала его совершенно нормально и привычно, а вот Айк долго пробовал на вкус, расчленял на буквы, пытался постичь смысл.

Или другой вариант — «Покус». Здесь это было имя, основанное на звуке, что издаёт какой-то редкий зверь при нападении. И Кира понимала, что это имя. Но на краю сознания крутилось дурацкое земное сочетание «фокус-покус», сбивая с толку. И мультик про поросёнка Фунтика, что уж совсем не вязалось с образом хмурого парящего.