Обольщение в красном
Шрифт:
– Так именно поэтому вы отказываетесь лечиться? Потому что боитесь, что судьба в таком случае попросит у вас еще более высокую плату?
– Нет, дорогая моя девочка, – вздохнул маркиз. – Я заслужил это наказание, поэтому и не верил, что излечение возможно.
Одрианна потянулась к нему через стол, и маркиз взял ее за руку.
– А ваши друзья знают, что вам все известно?
Уиттонбери покачал головой:
– Они считают, что были предельно осторожными, однако когда знаешь человека всю жизнь, то всегда можно понять, что что-то происходит. Так же было и с ними. Какие-то обрывки разговоров между ними, замечания невпопад… Новый экипаж, который явно был Кеннингтону не по карману… Игра на большие суммы, хотя прежде ни один из них не мог себе этого позволить… И я заподозрил, что на этой фабрике творится
– Что ж, возможно, так оно и было, – заметила Одрианна. – Но их везение не было веской причиной для того, чтобы рассказывать вам, что они делают на самом деле.
– Именно это я себе и говорил, – кивнул Уиттонбе-ри. – Но я все знал. Да, они были безумно рады тому, что могут безудержно бросаться деньгами, однако за этой радостью явственно различались страх и чувство вины. Я нюхом чуял это. И меня это беспокоило, потому что именно я замолвил за них словечко. Именно мое имя связывали с этим контрактом, а не их имена. А потом стали появляться первые сообщения об этой кровавой бойне – задолго до того, как война закончилась и до того, как эта история просочилась в газеты. В армии понимали: с солдатами на том холме случилось что-то страшное. Разумеется, все стало известно и мне, как становится известно всем влиятельным пэрам. – Отвернувшись, Морган покачал головой. И крепче сжал руку Одрианны. – Я сказал Кении и Саймсу о том, что произошла какая-то чудовищная история с порохом, и спросил их, как такое могло произойти, если порох проходит несколько ступеней проверки. Я попросил их провести экспертизу. В конце концов, это они владели мастерскими, на которых производили этот порох. Но они поклялись мне, что все в порядке и что порох качественный. И вот такое произошло… – Морган посмотрел на нее таким пронзительным взглядом, какой она видела только у брата. – И я знал… Знал, что все дело в порохе, который производили на этой фабрике. Это было написано на их лицах. Им обоим не свойственна особая осторожность, да и врать они не умеют. И я убедил армию купить производство у двух дураков, которые натворили такое, что добрые люди были убиты. А еще я понял тогда, что никогда не прощу себя.
Поэтому он так покорно и принял свой недуг, приковавший его к креслу, сочтя это справедливой карой, подумала Одрианна. Она представила, как Морган все ждет, что правда наконец откроется. Он надеялся, что это произойдет, и в то же время боялся этого.
Что там говорил Себастьян? «Я сделаю это за него»? Так оно и случилось, только он и предположить не мог, что все пойдет именно так.
– Передай Себастьяну все, что я тебе рассказал, когда узнаешь, что он решил проводить расследование дальше, – попросил Уиттонбери. – Но я не хочу, чтобы он о чем-то меня спрашивал. Себастьян заслуживает лучшего, и, уж во всяком случае, он не должен допрашивать родного брата о таких вещах. Не могу я и в глаза ему смотреть. Похоже, для меня дело кончится тем же, с чего оно начиналось: с моральной трусости.
– Вы не были трусом, – заверила его Одрианна. – И не вы совершили это преступление. Вас обманули двое лучших друзей.
– Я должен был догадаться, что они затеяли что-то нехорошее. Кении и Саймс вкладывают деньги в покупки мастерских по производству пороха? Брат отнесся бы к такому сообщению весьма скептически, и мне следовало бы так же отреагировать на него. Я должен был потребовать встречи с ними и выяснить, кто сделал им такое предложение. Я должен был сказать Себастьяну, где следует искать, когда он начал свои поиски, а не трястись от страха, опасаясь, что из-за возможных неприятностей потеряю остатки достоинства. – Потянувшись, Морган поцеловал руку Одрианны. – Мне очень жаль, что имя твоего отца упоминалось в связи с этим делом, Одрианна. Когда это случилось, я спросил у них, считают ли они, что он – тот самый человек, которого смогли подкупить. Оба сказали «нет», и я уверен, что они говорили правду.
– Именно мой отец давал последнее заключение перед тем, как порох отправляли на войну. И если бы отчеты о
плохом качестве пороха приходили из арсенала, он бы увидел их, – промолвила Одрианна. – Мне бы очень хотелось верить в то, что вы только что сказали, но следует признать, что подозрение пало на моего отца не случайно.Морган едва заметно покачал головой.
– Кто угодно мог быть их человеком в Совете по боеприпасам, но только не он, – убежденно проговорил маркиз. – Возможно, это самая ужасная часть порохового дела – видеть, как умирают добрые люди из-за моей слабости. Мне и в голову не приходило, что он покончит жизнь самоубийством. Кении и Саймс тоже не могли заподозрить такого. Вот так и получилось, что три идиота и трус причинили столько горя твоей семье.
Одрианна все еще боялась верить ему. Похоже, он лжет ради того, чтобы сделать что-то хорошее для нее, вот и все. Ему больше нечего терять. И все же ее сердце наполнилось надеждой, а его слова затронули ее чувства, даже если он говорил неправду.
Морган выпустил ее руку. Нашарив в кармане носовой платок, он вытер лицо.
– Католики говорят: признание облегчает душу, – промолвил он. – Возможно, это правда.
А потом маркиз Уиттонбери позвал доктора Фенвуда и попросил того позвать слуг.
В ту ночь Одрианна подарила Себастьяну столько любви и наслаждения, сколько могла. Она старалась, чтобы забота горела в каждом ее поцелуе. Наконец она приняла его плоть в свое лоно, крепко обхватила ее, и они вместе задвигались в бешеном ритме любовной пляски, уносящей их в мир экстаза.
Одрианна дошла до пика удовольствия, лежа на муже; сердце ее переполняли чувства, которые она принесла с собой в супружескую постель. Внезапно она вспомнила, как не так уж давно хотела заставить Себастьяна признаться в том, что он ошибается по поводу ее отца. Ей хотелось обвинить его в своей боли, но потом ей на ум пришло другое воспоминание – о том, как ласков с ней был Себастьян, когда она узнала, что он совсем не виноват.
Одрианна не ослабила объятий, лишь, слегка приподнявшись, поднесла губы к уху мужа.
– Я думала о твоей дилемме, – прошептала она. – И мне кажется, будет лучше, если ты прекратишь расследование.
Он крепче сжал ее и перекатился со спины на бок. Уложив Одрианну на спину, он склонился над ней.
– Ты считаешь, что теперь, когда дело коснулось моей семьи, я должен все бросить?
Одрианне очень хотелось, чтобы он так не думал, хотя именно это она и имела в виду.
– Что бы твой брат ни совершил, он сполна заплатил за это, разве не так?
– Это совершенно разные вещи, – сказал Себастьян. – Да, его положение трагично, он сильно пострадал, это так. Но это не было платой за его халатность.
«Но Морган считает, что так и есть!» – едва не крикнула Одрианна. Он дал ей разрешение рассказать Себастьяну о его признании, но она не спешила это делать. Если мужу что-то доподлинно известно об участии Моргана в этом деле, он, возможно, считает, что не имеет права бросить расследование.
– Если ты спросишь его об этом, обвинишь его, между вами возникнет пропасть независимо оттого, насколько честными вы были по отношению друг к другу, и от того, что он тебе скажет, – проговорила Одрианна.
– Черт возьми, неужели ты считаешь, что я этого не понимаю? – Себастьян лег на спину. Свет лампы освещал его напряженный профиль.
– Так, может, лучше вообще не знать правду?
– Я думал, что ты хочешь знать все, – ответил он. – Знать правду. Даже если твой отец не был виноват, даже если я сейчас прекращу дело, ему уже не поможешь.
– Но Франц сказал…
– Франц нашел имя в газете, – перебил ее Себастьян. – И теперь, когда мне известна правда об этой схеме, известно, как она работала и какой вред причинила, я не уверен, что твой отец имеет к ней отношение. Как раз наоборот!
Итак, похожие мысли занимали и ее мужа: он взвешивал и пытался сделать выбор между долгом и любовью к брату.
– Они обратились бы к кому-то, кого знают и кому доверяют, а не к первому попавшемуся незнакомцу, – сказал Себастьян. – Это было бы слишком рискованно. Да, возможно, мы действительно загнали невинного человека в могилу, как ты всегда и считала. Заплатить за это невозможно – ни ему, ни даже тебе. Но можно вернуть ему доброе имя. И переживания брата будут лишь скромной ценой за справедливость.