Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море

Более успешными оказались действия румын на левом фланге сектора, где они нанесли удар в стык между 31-ми 287-м полками, пытаясь занять Петерсталь. 31-й полк, попятившийся назад, по укоренившейся у командования армии привычке начал немедленно пытаться вернуть утраченные позиции. Впрочем, его атаки не носили упорный характер, и больших потерь он не понес [104] .

Вялые контратаки полка не произвели особого впечатления на румын и длились недолго.

Во второй половине дня румыны снова возобновили атаки на стыке 31-го и 287-го полков. Наступление противника оказалось плохо организовано и проводилось недостаточными силами [105] .

104

ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 154.

105

ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 20–21.

Подразделения обоих полков, потесненные на некоторых участках, тут же переходили в контратаки с любых удобных в этот момент направлений, нанося по противнику фланговые удары. К месту румынского удара Петровым были переброшены подразделения 1-й кавалерийской дивизии. Бой принял маневренный характер, отличаясь при этом крайней ожесточенностью. Батальон 6-го пехотного полка 14-й румынской пехотной дивизии был окружен и разгромлен в р-не высоты 80,0. В свою очередь один из эскадронов 1-й кавдивизии был окружен в районе высоты 76,3 и «частью уничтожен, частью попал в плен, вырвалось всего 13 человек» [106] .

106

ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 155.

Много шуму наделала атака батальона того же 6-го полка румын на стыке 287-го и 31-го полков 25-й Чапаевской дивизии, произведенная в 19.00, которую удалось отбить при артиллерийской поддержке сил ОВМБ и армейской артиллерии. В 70-е гг. она получила широкую известность как «психическая атака» — под таким названием она вошла в мемуары бывшего начальника штаба Приморской армии, маршала Советского Союза Крылова, а оттуда попала в фильмы «Поезд в далекий август» и «Подвиг Одессы».

Из 31-го стрелкового полка Петрову в 19.25 доложили, что «(в) 19.00 часов противник силою до батальона в полный рост с развернутым знаменем пытался наступать в направлении южнее 63,3. Но сосредоточенным огнем 3-х дивизионов знамя свернул и свернулся частью сам, а частью остался на месте.

По данным наблюдения, за ним в одном-полутора км сосредоточилось до батальона пехоты. Все данные о противнике требуют подтверждения…» [107] .

Через 20 минут Петров в очередном донесении сообщил об этом в штаб армии, полковнику Крылову, дословно повторив информацию, сообщенную ему из полка [108] .

Ни о какой «психической» атаке речь в его донесении не шла. Однако в оперсводке за 23 августа и в журнале боевых действий Приморской армии случай стал выглядеть уже по другому:

107

ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 99, л. 350.

108

ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 99, л. 351.

«(в) районе отм. 63,3 пр-к до 2-х батальонов ротными колоннами, в полный рост со знаменем перешел в атаку, метким артогнем до 50 % было уничтожено, остальные в беспорядке убежали с поля боя»

После войны в своих мемуарах Крылов изложил этот эпизод с новыми подробностями:

«23 августа на участке 31-го полка Чапаевской дивизии противник предпринял „психическую“ атаку. Примерно два неприятельских батальона двинулись к нашим позициям ротными колоннами, во весь рост, с оркестром… Артиллерия, минометы, пулеметы уложили не меньше половины наступавших, остальные в беспорядке бежали с поля боя. До наших окопов не дошел ни один вражеский солдат.

Получив краткое донесение об этом, я послал в Южный сектор капитана И. П. Безгинова, чтобы узнать подробности. Вернувшись, Иван Павлович доложил:

— Все точно — шли прямо как каппелевцы в фильме „Чапаев“. Офицеры с шашками наголо, солдаты пьяные.

Наши встретили их дружным огнем. Можно считать, что уничтожен целый батальон. Попытка ошеломить, взять на испуг наших бойцов привела к обратным результатам. Красноармейцы расценивали „психическую“ атаку как проявление отчаяния врага, не способного нас одолеть».

Однако дальше всех в этом вопросе, несомненно, пошел писатель Владимир Карпов, который в «документальном» романе «Полководец», несмотря на собственный боевой опыт, счел возможным написать об этом случае следующее: «23 августа Петрову доложил по телефону командир 31-го полка о начале какой-то необычной атаки. Петров, выйдя тут же на наблюдательный пункт, увидел, что по полю движутся четкими развернутыми строями подразделения противника. Прямо как в фильме „Чапаев“! Офицеры шагали с шашками наголо, а солдаты с винтовками наперевес. Позади строя, сверкая начищенными трубами, шел и играл оркестр. Звучал четкий марш, и колонны, чеканя шаг, как на параде, приближались к нашим позициям. Все это было очень неожиданно и выглядело как-то несерьезно.

— Ну, это не от хорошей жизни, — сказал генерал Петров. — Они потеряли надежду одолеть нас в обычном бою и поэтому бросаются на такую крайность. Неужели они не понимают, что в наши дни, при современном оружии, психическая атака равноценна самоубийству?

Генерал молча смотрел на приближающегося противника и невольно любовался своеобразной красотой движущихся под звуки марша войск. Был солнечный день. Роты шли по полям ровно. Сверкали начищенные сапоги офицеров и обнаженные сабли в их руках. Было тихо. Никто не стрелял. Только звучала музыка. Все замерли, пораженные этим неожиданным парадом смерти.

— Красиво идут! — произнес Иван Ефимович точно те слова, которые сказал когда-то Чапаев при виде таких же колонн каппелевцев. — Но глупо! Ах как глупо! Даже жалко их, хоть это и враги. Ну что же, не мы вас сюда звали! Начальник артиллерии, открыть огонь! Разогнать и уничтожить эту глупую нафабренную банду!

Ударила артиллерия. Было странно и жутко видеть, как рвутся снаряды, вскидываются черные конусы земли, огня и пламени вблизи колонн, а потом и прямо в гуще шагающих. Сломались ряды, наступающие затоптались на месте. Еще несколько прямых попаданий, и солдаты стали разбегаться. Замолк оркестр, его тоже накрыли взрывы. Офицеры махали клинками, кричали, звали вперед, но в это время ударили еще и пулеметы, защелкачи выстрелы винтовок. Сраженные падали то тут, то там. Наконец, уцелевшие повернули и общей массой кинулись назад, а пули выхватывали все новых и новых убитых. Немногие добежали до своих окопов. Долго еще над полем были слышны крики и стоны раненых. Помогать им было некому. Те, кто был проучен нашим огнем в этой психической атаке, возвращаться на поле боя не решались. Только ночью румыны стали уносить раненых. Наши слышали, что в поле идет эта работа, но огня не открыли. Петров был доволен — отбито еще одно наступление, — но все же с некоторой грустью размышлял: „Почему так неразумно вели в бой в современной войне румынские командиры свои войска?“»

Истина, как всегда, оказалась где-то посередине. Попытка атаки с развернутым знаменем действительно была. Думаю, она связана с приездом 22 августа в 4-ю армию Чуперка свежеиспеченного (за день до этого) «маршала Румынии» Антонеску. Румынам нужны были публичные акции, подходящие для пропагандистских целей, но устраивали они их не в ущерб здравому смыслу. Предприняв попытку атаки в полный рост за полтора километра до советских позиций, и конечно, безо всяких ротных колонн, румыны тут же прекратили ее, как только по батальону был сосредоточен огонь артиллерии. В связи с тем, что в этот день уже вовсю ощущался «недостаток… 76-мм снарядов для полковых и дивизионных орудий и 122-мм орудий» [109] , подвезенных 17 августа «Беспощадным» и «Безупречным», огонь этот не мог быть особенно интенсивным. Румыны не были даже рассеяны — батальон остался на исходных позициях, где был без особого успеха проштурмован вызванными истребителями 69-го ИАП. Но так как успешная операция явно была нужна противнику именно этим вечером, румынское командование сменило тактику на более вменяемую.

109

ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 156.

И после того как румыны ввели в бой части второго эшелона 21-й ПД, в результате ожесточенного боя им удалось выйти на северные окраины Петерсталя и Францфельда. В бою был тяжело ранен командир 287-го СП подполковник Султан-Галиев. На его место был назначен заместитель начальника штаба 25-й СД капитан Ковтун-Станкевич.

Взятие румынами окраин двух населенных пунктов, многократно переходивших из рук в руки, было прочно забыто обеими сторонами, а вот попытка «психической» атаки еще долго вспоминалась генералами, писателями и режиссерами, как яркий пример разгрома глупого и фанатичного врага.