Оборот третий. Яйца Нимиры

Сцепление, тормоз… Тарелку как будто унесло вперёд. Ракета вылетела, ударила в асфальт, посреди туннеля расцвёл огненный цветок. Вторая передача, газ, руль вправо…

В задницу что-то от души долбануло. Не то просто кто-то «догнал» своё счастье, не то вторая тарелка. Руль пришлось ловить. Из фургона неслись неприличные возгласы.

Наконец, управление ко мне вернулось, я объехал справа горящий асфальт. И внезапно выскочил из тоннеля. Солнце ударило в глаза. Я прищурился, с тоской вспоминая агентские очки… Эх, надо было у Карла-Филеаса отобрать, ему один чёрт без надобности. Не сообразил сразу. Минус тебе в карму, Костя, творец недоделанный.

— И я тебе, значит, нужен только поэтому? — усмехнулся я.

— Костя, соберись, скоро съезд! — Диана усиленно смотрела в окно.

— Давай так. Либо говоришь правду, либо клал я на этот съезд.

— Что? — Она резко повернулась и уставилась на меня. — Ты охренел совсем?

— Я тебе нужен только потому, что я — офигенный водитель и возможный творец с потрясающим чувством юмора, так?

Съезд впереди я уже видел. И нарочно прибавил скорости.

— Кос-с-с-тя! — прошипела Диана.

— Так да, или нет?!

Когда до съезда оставалось метров пятьдесят, Диана заорала:

— Нет!!!

Я резко дёрнул рулём вправо. Сзади немедленно взорвалась ракета — как изящно совпало. Фургон затрясло по грунтовой дороге, уходящей куда-то в бескрайнее поле.

— Я сказала «нет» просто потому, что иначе ты бы не свернул, это хладнокровная манипуляция, — тут же сказала Диана.

— Угу, я так и понял. Где выходим? А, всё, вижу.

Впереди полупрозрачным пятном мерцал портал. Наш, фирменный, зелёненький!

— Не надо выходить, — сказала Диана. — Жми!

— А?

— Жми, говорю, корабль грузовой!!!

Я нажал.

В зеркале заднего вида появились две тарелки. От них отделились сразу две ракеты. Диана вскинула браслет ко рту.

— Шарль, сразу как пройдём, закрывай! — взвизгнула она.

Жёлтый таксофургон совершил главный рывок своей жизни. Из-под капота повалил чёрный дым, педаль газа провалилась куда-то под пол, в зеркале я уже, кажется, мог прочитать маркировку на алой головке ближайшей ракеты: «Alians-enterteinment presents…»

Полыхнула зелёная вспышка.

— Тормози-и-и! — завизжала Диана.

Я послушно нажал сцепление и тормоз. Шины завизжали по какому-то гладкому покрытию. На меня хищно прыгнула металлопластиковая стена…

Глава 43

Яичница припекала, ласковый ветерок обдувал лицо, неподалёку пели птички, раздавались голоса. Я лежал на траве, наслаждаясь покоем и отсутствием боли. Так хорошо мне было… Блин… Наверное, никогда. Даже шевелиться не хотелось. Лежал бы так и лежал всю жизнь, познавая дзен. И все остальные жизни тоже. Чего ещё надо-то?

— Костя Старательное Яйцо, я так рада ещё раз тебя увидеть, — послышался нежный голос.

Я повернул голову и увидел, что рядом стоит яйцо в воздушной голубой накидке, полы которой развевает ветерок.

— Яйцерина, — улыбнулся я. — Это рай?

— Конечно, рай, Костя, — улыбнулась она в ответ. — Можно ли выдумать мир прекрасней этого?

Я сел. Огляделся. Посёлок Яичных Холмов бурлил жизнью. Повсюду сновали яйца, переговаривались, копошились в огородах. Мимо пробежала стайка яйцедетишек, пиная квадратный мяч.

— Хорошо-то как, — вздохнул я.

— А сейчас будет ещё лучше, — пообещала Яйцерина, и ветер сдул с неё накидку.

— Ах, — сказал я, любуясь наготой юной яйцедевушки.

Она порозовела и подлетела ближе ко мне, потёрлась о плечо. Я осторожно её погладил, чувствуя, как от прикосновения к гладкой скорлупе замирает сердце.

— Я так по тебе соскучилась, Костя Старательное Яйцо.

— А я — по тебе, моя прекрасная Яйцерина. Прости, что с замужеством так и не вышло…

— Фигня, — беззаботно ответила она. — Посмотри, кто к нам идёт.

Повернув голову, я увидел, как от ближайшего холма, опираясь на посох, ковыляет…

— Гримуэль! — воскликнул я, обрадовавшись старому другу.

Он улыбнулся и махнул посохом в знак приветствия. В свободной руке он тащил кувшин. Гримуэль был одет в новенькую блестящую рясу, как у служителей храма богини Дианы.

— Ты мог родиться совсем в иных краях, — пропел он. — Где нет решёток и не строят плах. Где женщины не плачут и не прячут лиц. Где дети не хотят играть в убийц…

Гримуэль протянул мне кувшин. Я взял, поднёс к лицу, вдохнул аромат…

— То самое? — восхитился я.

— Лучшее пиво арийской империи, — кивнул Гримуэль и сел рядом со мной.

Шумно выдохнув, я принялся пить. О, этот божественный напиток, от которого можно не отрываться часами, и лишь досадно малая вместимость желудка может временно прервать союз!

— Сейчас, Костя, — говорил Гримуэль, — мы с тобой как следует выпьем. Выбросим телевизор из окошка… Холмы, конечно, невысокие, но это даже и хорошо. Можно один и тот же телевизор выбрасывать два, три раза.

— Тут теперь и телевизоры есть? — спросил я, отдышавшись, после того, как выдул половину кувшина.

— Тут есть всё, чего пожелает твоя душа.

— Душа?.. — Я только что собирался продолжить общение с кувшином, но вдруг передумал и поставил его на землю. — Так ты, это… того… Умер, да?

— Как знать? — таинственно пожал плечами Гримуэль.

— А Яйцерина? — Я повернулся к яйцу и вздрогнул. Вместо Яйцерины рядом со мной сидела обнажённая Элегия.

— Какая разница, Костя? — улыбнулась она и погладила меня по щеке. — Главное, что меня больше не связывают никакие обеты.

— Погодите, что-то тут не так, — нахмурился я и вновь повернулся к Гримуэлю.

В этот раз я даже не вздрогнул, а буквально подскочил на месте. Гримуэль исчез, а на его месте сидела голая принцесса Розалинда, вертя на пальце транспортир.

— Хочешь позаниматься наукой, Костя? — проворковала она. — Ты… я… и геометрия…

Я стал тихонько отползать назад. Творилась какая-то ненормальная фигня. Не то чтобы эта фигня мне не нравилась, но с каждой секундой она всё больше напоминала сон. Глючный и нездоровый сон.