Оборотень по объявлению. Судьбоносный песец

Я отвела душу с Аленой тогда и больше никогда не хотела его видеть. Зачем этот подарок? Даром не нужен! Я не разделяла воодушевления Никса, пока он вел меня по коридорам лисьего логова.

— Если ты не можешь равнодушно взглянуть на него, значит, он все еще мучает тебя. Зайди, посмотри на него и скажи вслух то, что хочешь, чтобы с ним сделали, — положив руки мне на плечи, стоя позади меня, сказал Никс. — По законам сверхов он уже должен быть мертв. По законам людей — гнить в тюрьме. Но я хочу узнать, что скажешь ты.

— А если я скажу отпустить? — спросила еле слышно, помня о чутком слухе оборотней.

Дыхание песца защекотало затылок, и я чувствовала его внутреннее сопротивление. Прикосновение лба мужчины к моей макушке заставило вздрогнуть. Он тихо произнес:

— Отпущу… Но не обещаю, что выпущу из поля зрения. Такие уроды гадят, пока живут.

И мне так тепло внутри стало, будто от рук Никса повеяло теплом.

Бывший почти растер меня в порошок, превратил в ничто. Песец же относился ко мне трепетно, в противовес уважая мое мнение, мои интересы. Но могу ли я ему доверять? Не затянет ли он петлю после?

Встреча с Альбиной немного успокоила мои подозрения. Женщина вела себя свободно, чувствовала комфортно, разговаривала на равных. Было видно, что она неплохо устроилась у сверхов, даже не имея пары, поддержки в виде мужчины, только за свои знания в медицине ценилась не хуже истинной вожака.

Я хотела стать настолько же ценной. Чтобы меня уважали не как дополнение к мужчине, а как самостоятельную личность. А то, что они полузвери, так даже лучше. Животные никогда не пугали меня. Тут, за дверью, был человек, но он был в сто раз хуже самого свирепого зверя.

Я сама открыла дверь. Сама вошла.

Никс прав, я должна поставить точку, чтобы идти дальше.

Положа руку на сердце, моя тревога была связана не только со страхом взглянуть на виновника моего плачевного жизненного состояния, но и с тем, что я боялась увидеть следы насилия, звериных пыток. Вдруг бывший еле дышит? Вдруг оборотни слишком жестоки? Тогда нам не по пути.

Но оказалось, что все следы на лице и теле козла — моих с Аленкой рук дело. Хотя насчет одного синяка на лице я сомневалась…

Бывший сначала не сказал ни слова, лишь смотрел, как Никс сплел наши руки, с такой злобной усмешкой, что хотелось отвернуться.

— Стог сена, водица из ведра, еда в тазике — это то, чего ты заслуживаешь! — Я обвела взглядом маленькое помещение.

Козел разлегся, как на сеновале, а потом сказал:

— Низко же ты опустилась. Стала звериной подстилкой? Так вот чем ты занималась на работе? Сношалась с животными?

Никс начал сжимать мою руку и тут же отпустил, будто боялся сделать больно. Шагнул вперед и сказал:

— Кажется, про тебя тут забыли на несколько дней и ты расслабился, да? Кира, любимая, какую участь ты хочешь для этого куска говна?

От слов козла я мигом почувствовала себя тонущей в выгребной яме. Грязно, противно, воняет, и я вот-вот задохнусь, если не выберусь. А еще меня затрясло от злости, от ненависти.

Никс спрашивал, что сделать с этим мусором? А я еще думала его отпустить? Этот самодовольный кусок отходов жизнедеятельности?

Конечно, я не была наивна и не сомневалась, что оборотни выпустят его запуганным до икоты, чтобы он не проговорился. Он будет дрожать на каждом углу, боясь повернуть, но я почувствовала, что этого мне мало.

— Возможно лишить его всех денег до копейки?

— Конечно, милая. Может, продадим еще почку? Одну, все равно она ему без надобности для жизни одноклеточного.

Бывший напрягся, и не было ничего лучше этого зрелища.

Я не была так жестока, но мне хотелось поиграть на его нервах в точности, как он на моих. Чтобы он испытал тот же страх, что и я, когда мне говорили, что по частям я стою дороже.

— Я подумаю, какой орган продать первым. Мне же нужно компенсировать свою квартиру в центре.

— Думаю, его всего хватит только на однушку на окраине — весь гнилой.

— И то хлеб! — Я блефовала и видела, что Никс прекрасно это знает. Слышит дрожь в моем голосе, чувствует мои мурашки на коже как свои.

Момент, когда бывший поверил, что я способна на такое, я не забуду никогда. Козел весь посерел, глаза забегали, а потом он кинулся ко мне, упал на четвереньки от одного рыка оборотня и стал умолять:

— Кира, Кирочка!..

Я больше не слушала. Вышла, чувствуя, что закрыла этот гештальт, и измученно улыбнулась.

— Устала? — мягко приобнял меня Никс.

Я только угукнула — на другое не осталось сил. Денек выдался просто чумовой.

— Пойдем. — И Никс провел меня, петляя по коридорам, пока не остановился перед дверью. — Это мой дом. Обещаю спать рядом только в виде песца!

То ли потому, что у меня не было сил спорить, то ли потому, что я глубоко внутри была совсем не против, я кивнула.

Никс наклонился, подхватил меня под колени и взял на руки.

— Ой, ты что?

— У тебя ноги подогнулись. Ты на миг потеряла сознание.

— Не было такого.

— Было. На долю секунды. — И песец перешагнул порог со мной на руках.

Хотелось пробурчать, что так только с невестой делают, что у нас вообще все не как у людей, но подняла взгляд и засмотрелась.

Говорят, что взгляд с неба — взгляд бога — прекрасный ракурс для фото, но я смотрела снизу — взглядом муравья, — и это был самый лучший вид. Он открывал все потаенное: тревожную морщинку между бровей из-за неприятностей у лис, чуть приподнятые уголки рта, говорящие о том, что ему по душе нести меня на руках, и мгновение, когда он засомневался, понравится ли мне его дом.

Я увидела это все! Ничего не пропустила.

И с любопытством посмотрела на пристанище песца.

Тренажеры, гири, штанги, спортивный уголок… Это что, спортзал?

— Ты тоже устал, да?

— С чего ты взяла?

— Это же спортзал. Мы не туда вошли.

И тут бледная кожа Никса стала стремительно розоветь. Он увидел, что его реакция не осталась незамеченной, и поспешил поставить меня на ноги. Откашлялся, отойдя на шаг, забавно почесал за ухом и сказал:

— Это мой дом. Он немного… — И тут его словно осенило — глаза засветились: — Он нуждается в женской руке.