Оборотень по объявлению. Табу

А ведь я тоже проверялся – я не ношу радиацию в себе. И внутренних мутаций у меня нет. Лишь невероятно толстая кожа и быстрая регенерация. Но вот только я не собираюсь это обсуждать ни с кем. Разве что с любимой. Со своей истинной я готов быть откровенен во всем.

Черт возьми! Моя истинная, она действительно существует. До сих пор не верится, что я нашел свою пару.

Мы как раз доехали до наблюдательного поста бурых. Я влетел туда так, словно мне в одно место вставили ракету. Но с каждой минутой я злился все сильнее. Ближайшие камеры не поймали ни одной похожей машины.

Сотни мониторов, тысячи картинок, миллион кадров. Все это мелькало перед глазами, а зверь внутри метался все сильнее. Просился наружу, чтобы показать, как инстинкты смогут привести его к паре. Но выпустить лысого медведя по улицам столицы было бы тем еще цирком.

У Леона вырвался неожиданный смешок.

– А твоя Кудряшка интересная дама!

– Что такое? – Я тут же заглянул к нему в телефон, хотя раньше никогда не лез в личные переписки других.

– Она вернулась к тебе в гости, познакомилась с Альбиной и уехала.

Я сорвался с места.

– Меня подожди! – Леон едва успел запрыгнуть во внедорожник.

– Я ее перехвачу! – пообещал сам себе.

Иначе я не Скала.

***

Нина

Я проснулась от толчка локтем в спину. Это Макар пытался выбраться из кровати и не потревожить меня. Он был толще и меньше Матвея, но я знала, что это временно. Еще чуть-чуть – и весь запасной фонд уйдет на строительство скачкообразно вытянувшегося тела.

– Ты чего? – спросил он у меня, когда увидел, что я проснулась.

Макар с усилием пытался раскрыть сонные глаза, но у него это слабо получалось.

Еще бы ему не удивляться! Покусилась на его территорию.

– Кровати перепутала, – отшутилась я, поднимаясь.

Макар посмотрел на спортивный костюм на мне и пробурчал:

– А меня ругаешь, когда я в уличной одежде на кровать ложусь.

Ситуацию спас старший сын.

– Мама, а что в туалете? – Матвей зашел в детскую, зажимая нос и рот рукой.

За ним влетел непередаваемый аромат вчерашних извержений Серени. Воспоминания разбудили меня лучше контрастного душа.

Я начала вспоминать все. Возвращение мужа, его перфоманс в туалете, прогулку. Когда я дошла до поездки, то, словно на повторе, несколько раз прожила момент, как из-под моей машины вылезла лысая махина мышц.

В этот момент снова на коже появились мурашки, будто я вернулась во времени назад и вновь оказалась в машине в розарии.

– Ма-а-ам! – позвал еще раз Матвей, ожидая ответа.

Будто не мог сложить два и два.

– Что? – Я раздраженно не сдержалась и сорвалась на крик, а потом тут же тише добавила: – Подожди, сейчас разберусь.

Нельзя срываться на мальчишках. Они к вчерашнему сумасшествию не имеют никакого отношения.

Я проморгалась, пытаясь прогнать песок из глаз.

– Сколько сейчас времени?

– Девять.

Сколько я проспала? Час? Два? Хорошо, хоть ребята немного поспали, а не вскочили в семь тридцать, как всегда.

И тут я услышала, как хлопнула дверь спальни, а потом туалета. И я, и мальчишки замерли, ожидая реакции.

Вот пусть только попробует меня позвать!

Я вся превратилась в слух. И услышала звук струи, входящей в воду, потом смыв бачка, а потом стук двух дверей.

Он просто так ушел дальше спать?

Я подскочила и влетела в спальню, не помня себя от бушевавшей во мне ярости. А муж свернулся под одеялом и мирно сопел. Уже заснул?

Боже, как же тут воняет! Пердежом и перегаром – просто невыносимый коктейль.

Я прошла к окну и открыла форточку и лишь потом отважилась дышать дальше.

– Сереня, просыпайся! – Я пыталась контролировать голос, но он даже вибрировал от напряжения, сконцентрированного во мне.

От двери раздался голос Матвея:

– Мам, я в туалет хочу. А там это…

И слова ребенка меня еще больше разозлили. Но бесил меня не сын, а муж, который продолжал мирно спать. Вся эта ситуация невероятно выводила из себя. Особенно то, что во всем этом теперь участвовали еще и дети.

– Сережа! – крикнула я во все горло.

– Зачем так орать? – Макар прокомментировал происходящее из комнаты, хотя даже не видел.

В принципе, в последнее время он в себе лишних слов не держал – всегда все выдавал миру.

И участие мальчишек только усугубляло ситуацию. Главный виновник едва приоткрыл один глаз и снова его закрыл, чем окончательно вывел меня из себя.

– Сейчас, дети.

Я закрыла дверь спальни, чтобы мальчишки не видели. Подошла к драгоценному супругу и сорвала с него одеяло.

– Сережа… Если ты сейчас же не встанешь, клянусь, я разведусь с тобой, – в сердцах сказала я.

И вот тут-то он приоткрыл глаза.

– Зай, ты чего?

Всегда такой невинный, не грубит. Но сейчас это не сработает.

– Ты не видел блевотину в туалете? Нет? – спросила я.

– Видел. Потом уберу, кис. Голова дико болит. – Сереня потянул руку к одеялу и состроил жалобную физиономию.

Не поможет!

– Нет, ты уберешь сейчас. Дети хотят в туалет.

– Так пусть ходят. Кто им мешает?

– Не кто, а что! Твоя блевотина.

– У меня получилось сходить.

Как же меня это бесило.

– Сережа! Тебе самому не стыдно, что дети видят это? Что должны нюхать, ходить по этому?

– У-у-у, ну тебе легче будет, если я уберу? – Сереня с недовольной мордой встал с кровати и посмотрел на меня так, словно я вынуждала его разминать мне спину после того, как он отпахал двое суток подряд.

Но меня это не проняло. Давно не трогает.

И тут Сереня потянулся к телефону.

Я не выдержала:

– Что, без него никуда?

– Чем тебе телефон в моих руках помешал?

– Тем, что он не даст тебе нормально убраться.

Сережа уже читал что-то в телефоне и хмурился. Вдруг его глаза стремительно расширились:

– Погоди, тут что-то в чате дома пишут. Чьей-то машине досталось, похоже. Двери нет. Стоп. Так это же наша!

А вот тут меня проняло. Я судорожно вдохнула, а выдохнуть так и не смогла.