Оборотень по объявлению

Он обращался со мной, как с редкой реликвией, которую боготворил. Был одновременно и нежен, и страстен. Его нрав и агрессия имели четкие границы и только заводили сильнее…

Но хлопок двери, ключ в которой я забыла повернуть, прервал наши пламенные объятия

— Кто там? — дернулась я, но в комнате уже никого не было.

Тимур закусил губу, но молчал. Его глаза, словно два разноцветных факела, горели в темноте. Он глубоко дышал, нависая надо мной. Но я успела прочитать по его лицу, что он понял, кто это был.

— Ты слышал?

— Да, — не стал врать он, и ответ на следующий вопрос буквально повис в воздухе, но я все равно его задала:

— Это был Стас?

Тишина, настолько осязаемая, что из нее можно было вить веревки.

— Да, это был он.

— Ты его почувствовал? — догадалась я, и он поморщился.

— Я же тебе говорил, что нюх — не мой конек. Я его услышал. Знакомую поступь шагов.

— Так надо было сказать. А то некрасиво получилось, — Тимур нависал надо мной, а после моих слов почти придавил к кровати своим телом.

— Ты не хотела, чтобы он видел нас вместе?

— Да! Нет! Да нет же! Просто это… неловко! Он, может, что спросить хотел, а тут мы… — я не могла смотреть куда бы то ни было, кроме его лица. Тимур не оставил мне выбора, следя за сменой моих эмоций, читал по мимике, словно по книге. И в этот момент его взгляд был пронзительно хищен. Тут хочешь не хочешь, почувствуешь себя трусливым зайчишкой и выложишь все-все.

— Поцелуй меня, — вдруг попросил он. — Сама, — и опустил голодный взгляд на мои губы.

Я прикоснулась к его губам своими легко, еле касаясь, провела языком по нижней, а, оценив прелесть положения «ведущего», с азартом отдалась поцелую. Постаравшись вытеснить мысли о Стасе из головы. Но то и дело внутренне стонала от произошедшего.

Тимур сам прервал поцелуй, оттолкнулся от кровати и на распрямленных по обе стороны от меня руках завис:

— Я собственник, Лена. И я не собираюсь целоваться с девушкой, которая мыслями не со мной. Реши уже, что тебе надо, — в один стремительный прыжок он спрыгнул с кровати и бесшумно выскочил за дверь темной тенью. Был, а через секунду уже нет. А я еще несколько минут лежала, не веря, что он вот так мог уйти.

Не хотелось признавать за собой ошибок. Что я и не делала, пусть и глубоко внутри понимала его поведение, досадуя на себя.

***

Я спустилась к завтраку рано, проворочавшись с рассвета в кровати без сна. Надеялась позавтракать в одиночестве, но застала за столом чему-то чрезмерно радующуюся Полину.

— Доброе утро!

— Доброе! — ее белозубая улыбка сверкнула, на секунду показались клыки. Она намазывала любимый домашний паштет на бутерброд, хитро глядя на меня. И разве что песенку себе под нос не мурлыкала.

«Если захочет, сама поделится своим счастьем» — подумала я. И не прогадала. Она не выдержала и минуты молчания.

— Вот почему я обо всем узнаю через десятые руки? — она подмигнула, а я за секунду залилась краской с головы до ног. Что? Она узнала о нашем поцелуе с Тимуром?! Но тогда она должна, по-моему, рвать и метать! В чем дело?

— Ты о чем сейчас? — справившись с душевной суматохой, уточнила.

– О вашей привязке со Стасом, — ее глаза засветились. — А еще подруга называется?! Молчала же, как рыба! И ни слова мне!

Если бы моя челюсть могла отделяться от организма, то она давно бы лежала на столе.

— У нас нет привязки! — очнувшись, воскликнула я. — Ты с чего вообще взяла?

Полина с упреком качнула головой:

— Из достоверного источника! Теперь можешь не скрываться, я все знаю.

— Да нечего скрывать. Привязки нет.

— Да? А мне Стас рассказывал другое! — улыбка уже не озаряла лицо девушки, уступая место обиде.

До меня начинало доходить, что брат передал ей наш разговор в кабинете, а она не так его поняла. Или же… Нет, не хочу думать о том, что он мог по-другому это преподнести!

— Тут все не так! Я чувствовала в первые дни, что лучше не смотреть ему в глаза. Потому что начинала образовываться связь. Вот и избегала его все это время. А потом объяснила. И ничего сейчас между нами нет, кроме дружбы!

Полина смотрела на меня во все глаза, открывая и закрывая рот. А потом ошарашила меня:

— Это что, получается, я Тимуру соврала…

— Ты сказала Тимуру об этом? — у меня внутри все похолодело. Аппетит пропал, слегка задрожали руки. А внутри поселилось чувство неправильности происходящего.

— Да я просто поделилась радостной новостью, — она развела руками, показывая, что теперь уже поздно что-то делать. Но в глазах ее не было раскаяния.

— Ты его случайно не видела? — я встала из-за стола, торопясь найти мужчину и все ему объяснить. Представляю, что он там надумал на фоне нашего вчерашнего разговора…

— Лен, — она закусила губу. — Он уехал.

Я развернулась на сто восемьдесят градусов, успев дойти до открытых дверей из столовой. Бешеная злость расправила внутри лапки и готова была вырваться на волю и сдавить шею девушки. Ну зачем она полезла не в свое дело?!

Хотя догадываюсь — зачем!

— А что ты за ним не бежишь? — злые слова вырвались из меня.

— Зачем? — Полина удивленно моргнула.

— Ты добилась своего. Теперь можно брать тепленького, — недвусмысленно намекала я.

А девушка расхохоталась, откладывая недоеденный бутерброд в сторону:

— Насмешила! Тигра брать! — она ухахатывалась, а я начинала думать о том, не слетела ли она с катушек.

— И что такого смешного я сказала? — не выдержала я этого безудержного и непонятного мне веселья.

— Поймать тигра практически невозможно, — смахнув слезу и успокоившись наконец, сказала Полина. — Если он не хочет этого. Они сами выбирают себе дорогу.

— Но тебе же он нравился, — припомнила я тот разговор в саду. А блондинка пожала плечами, взяла бутерброд и откусила большой кусок, заняв рот. Ага, намек поняла…

Он так быстро ей разонравился? Или стоило получить отворот-поворот, как весь интерес испарился?

А, может, все это было сделано не для себя?..

Я молча встала и вышла из столовой, прошла два шага и закрыла глаза. И что теперь делать?