Оборотень

– Так, блин, кто же в здравом уме будет бить себе татуировку с футбольным клубом? – парировал Антон. – Ладно уж ты там совсем фанат отбитый, еще можно понять, а этот-то, я даже, кажется, понял, о ком речь, Рудольф же, да? Не отвечай, я его и так помню, морду мажорную. Ему даже на футбол все равно было, прибился к какой-то компании. А бить надо то, что действительно близко, то, что натуру отображает. А не абы что, в целях выпендриться перед бабами. Прости, Маш.

– Я уже привыкла к твоему длинному языку, – ответила она.

– Пап, я все равно не думаю, что когда-нибудь буду бить татуировку, – попытался успокоить отца Витя. – Мне это не очень интересно.

– Просто ты еще не нашел ту татуировку, которая тебе по-настоящему бы запала в душу, – улыбнулся Антон. – Ну и, между нами, Кость, Маш, закройте свои нежные ушки, красивые татуировки нравятся девушкам. У тебя, кстати, есть дама сердца?

– Эмммм…

Сережа был на взводе. Помимо всей информации, которая обухом свалилась ему с утра на голову и которая занимала большую часть его мыслей, у него была еще одна миссия, которую ему нужно было выполнить в кратчайшие сроки, – поговорить с Ларионовой. Буквально с самого утра он чувствовал на себе ее взгляд – тяжелый, взволнованный и испуганный. Оно было и немудрено – Сережа понимал ее, как никто другой. Он сам помнил свое состояние в тот вечер, когда узнал, что Витя стал оборотнем. Но, как писал доктор Кюблер-Росс, есть пять стадий принятия неизбежного – отрицание, гнев, торг, депрессия и непосредственно само принятие. И оставалось лишь надеяться, что Ларионова за эти неполные сутки уже хотя бы дошла до стадии депрессии. Ну и что ей хватило ума никому об этом не рассказывать. Но все вели себя как обычно, поэтому насчет этого можно было особо не волноваться.

Но все же ситуация требовала разговора, причем весьма серьезного. И в который раз совершенно не с тем человеком, с которым Сережа бы хотел. Конечно, к Свете он не испытывал никакого отвращения, как, например, к Грише, но и вступать в контакт особого желания не было. Выцепил он ее, как и ожидалось, – в условной школьной курилке за углом после обеда.

– Привет, – чуть ли не шепотом начал он.

– А я уж думала, что ты весь день собрался меня игнорить, – хоть Света всеми силами пыталась притвориться, будто ничего вчера и не было, но было более чем очевидно, что такое просто так всеми силами не забудешь. Что Сереже отчасти было только на руку. От разговора в таких условиях точно не отмажешься. – Где виновник торжества?

– Дома он. Ну, до вечера, по крайней мере. В принципе, это даже и хорошо. Нам нужно обсудить все произошедшее. Втроем. И будет намного лучше, если я тебя морально подготовлю к адекватному разговору по всей сложившейся ситуации.

– Я даже… Даже и не знаю, что тут вообще можно обсуждать, – выдохнула она. – Мой одноклассник, человек, которого я знаю почти всю жизнь и которого я… не суть. Просто… Берет и превращается в…

– Тише! – шикнул Сережа.

– Берет и превращается в долбаного оборотня и пытается меня убить! Что тут еще можно обсуждать? Тут помещение с мягкими стенами необходимо, а не школьные классы.

– Много чего, Свет. Давай начистоту – я знаю, что Витя тебе не безразличен. Я помню, какую ты мне истерику закатила по телефону, когда узнала, что на него напали. О «просто одноклассниках» так не пекутся.

– Да что ты? – язвительно переспросила она. – Свой-то голос помнишь?

– А что мой голос? Витя мне как брат родной, так что удивляться тут нечему. Суть сейчас не в этом. Я хочу, чтобы ты поняла, как ему сейчас тяжело и что ему приходится сейчас переживать. И мне не очень хочется, чтобы в нашем разговоре, когда он случится, с твоей стороны были нотки агрессии. В том, что вчера произошло – он, виноват, конечно, но он действительно не хотел никому причинять зла.

– Слушай, – Света сделала глубокую затяжку и, оглядевшись по сторонам, не приспичило ли кому-нибудь из учителей пройтись погулять, выдохнула сигаретный дым под ноги. – Я не совсем дура. Все-таки тоже понимаю, что… ох, твою же мать… оборотни себя не контролируют. Я не думала на него злиться, как ты выразился. Но мне страшно. И тебе тоже должно быть. Нам одного-то достаточно было, а тут их целых двое теперь!

– Это можно контролировать, мы же тебе говорили, – напомнил Сережа.

– Да вам-то откуда знать?

– Скажем так, у нас есть… Очень надежный источник.

– Сериалы? – скептически уточнила Света. – Или те книги, которые вы брали у Гриши? Прости, но я не думаю, что это надежный источник.

– Не совсем… Давай все после уроков? Просто я, повторюсь, очень хотел бы тебя попросить, чтоб ты была с ним помягче. Ему сейчас нужна поддержка. Вдвоем нам будет легче.

– Получается, знаем только мы?

– Только мы, Свет. И в наших силах не выпустить на свет Божий еще одного безумного оборотня, который методично истребляет род человеческий.

Света поняла, что с каждой секундой все больше и больше увязает в настоящем водовороте безумия. Куда логичнее с ее стороны было бы послать все куда подальше, сделать вид, будто ничего не было, и жить своей старой жизнью. Она думала об этом еще вчера. Но это было попросту невозможно. Она невольно приоткрыла завесу тайны, которую не должна была трогать. И теперь что-либо предпринимать было поздно. Оставалось лишь только стиснуть зубы и идти вперед. Как бы ни было страшно. Ведь речь была о человеке, который в ее жизни был далеко не последним.

– Я сделаю все, что вы от меня попросите, обещаю. Но будете меня бесить или Витя опять попытается меня сожрать – хуже будет вам.

Сережа лишь одобрительно улыбнулся и молча пошел назад в школу, так и не закурив ранее вытащенную из пачки сигарету. Света особо не торопилась. Ей предстояло много что обмозговать. Она, как и большинство девушек, считала, что ее молодой человек должен быть не таким, как остальные. Единственным в своем роде, если можно так сказать. Может, поэтому в десятом классе она и запала на Витю. Тихий, интеллигентный и довольно симпатичный, он будто выбивался из всего остального контингента мальчишек Белоомутска. Был другим. Часто улыбался, был почти лучшим в школе в плане оценок, а на английском языке разговаривал как на своем втором родном. И что самое главное – был хорошим человеком и другом. Мало кто мог сказать о нем хоть что-то плохое. Для Светы, которая усиленно создавала образ эдакой девочки-пацанки, хоть по большей части это и была всего лишь ширма, он казался чуть ли не идеальным. И пусть она и таила на него обиду за то, что он ее откровенно игнорировал, но, как пелось в той песне: «но тает снег весной всегда». И когда она узнала то, что после нападения волка он стал оборотнем – она пришла в ужас. Вот уж действительно – не такой, как все. И даже не поспоришь.

Несмотря ни на что, она с нетерпением ждала окончания занятий. Нельзя было показывать перед Сережей и капли волнения. Созданный самой образ надо поддерживать. Пусть даже и в ситуациях, выбивающихся за рамки понятия нормальности. Когда прозвенел последний звонок, она тут же пошла в сторону Сережи, которого уже успела оккупировать Вика Камышова.

– Ну, так что, завтра вас двоих ждать? – услышала она.

– Да, конечно, Виктория, мы будем, – кивнул Сережа.

– Завтра что-то намечается? – встряла Света.

– О, Свет, как раз думала с тобой по этому поводу поговорить, – улыбнулась Вика. – У меня завтра вечером небольшая посиделка. Без ночевки, но часов так до одиннадцати, может двенадцати. Буду рада тебя видеть. Кстати, Сереж, можно тебя на пару слов?

Кивнув, тот сделал знак Свете немного подождать. Вика ему что-то прошептала, после чего Сережины глаза слегка округлились, и он отчаянно замотал головой:

– Нет, ну, Вик, ну зачем?

– Сереж, ну это глупо, – Света даже интересоваться не хотела, что там Вика ему шепнула. Ибо она и так догадывалась. – Я все прекрасно понимаю, но и меня тоже пойми – у меня с ней никаких конфликтов нет. И я с ней тоже дружу. Пусть, конечно, мы и не самые лучшие подруги, но все же. Я и так устала разрываться.