Оборотень

Она поднялась, ноги ее подкашивались. Сделав несколько шагов, девушка обернулась, и в это время ее настиг заряд. Человек, который стрелял, вышел из-за деревьев. На голове его был укреплен прибор ночного видения, в руках - какое-то странное ружье, напоминающее базуку. Он передернул затвор, повернул голову и увидел Терояна, загораживающего Глорию.

– Егор, это ты?
– весело спросил он.

– Я, - ответил Тероян и выстрелил. Пуля вошла между зубов этого человека, опрокинув его на спину.

– А я тут, я тут!
– раздалось откуда-то из-за деревьев. Впереди снова послышались выстрелы. А затем - хлопки из глушителя. Кажется, это стрелял Влад, возле стены.

Еще один человек с прибором показался впереди Терояна. Но и он, и Глория уже пригнулись за кустами. Человек прошел мимо и споткнулся о того, мертвого. Он присел к нему, затем поднял голову и стал лихорадочно оглядываться.

– Здесь чужие!
– заорал он, открыв беспорядочную пальбу во все стороны. Тероян прижал Глорию к земле. Когда стрельба кончилась, послышалась частая серия хлопков из автомата Карпатова и кто-то закричал от боли. Тим приподнял голову и увидел, что этот человек корчится рядом с мертвым. Но подстрелил его не Карпатов, а Юнгов, вышедший из-за дерева. Через минуту конвульсии прекратились. Тероян, Глория и Юнгов подошли к убитым.

– Дай хоть посмотреть - кто это?
– сказал Юнгов, снимая с них приборы ночного видения.
– Моего - не знаю, а твой, Тим... Поздравляю. Кажется, ты отправил на тот свет самого Чумичку.

Тероян поднял валявшееся рядом ружье.

– Туда ему и дорога, - отозвался он.
– Оборотень... Юнгов присвистнул, все они обернулись на крик Карпатова.

– Шель, ко мне!
– звал он.
– Я тут придавил одного!

Они побежали на его голос. Под Карпатовым кто-то барахтался, пытаясь вырваться. Получив по голове удар прикладом, он затих. Карпатов сорвал с него прибор. Лицо этого человека было каким-то перекошенным, вдавленным внутрь, с типичными признаками пареза.

– Это Хашиги, - сказал Тероян.

– Отлично!
– с удовлетворением произнес Карпатов.
– Я знал, что мне повезет.

К ним приблизился Шелешев.

– Одну девушку убили на моих глазах, - сказал он.
– Это был Свинорылый, я узнал его. Ушел, собака, улизнул. Несмотря на свои короткие ноги и толстый зад. Где его теперь искать?

– Вторую тоже убили, - хмуро заметил Тероян. Он все еще продолжал сжимать в руке это странное ружье.

– Олег, надо уходить, - произнес Юнгов.
– Эти бестии пока притаились по норам, не понимают - что произошло? Но вскоре здесь поднимется большой шум.

Хашиги зашевелился, стал приподнимать голову.

– Очухался?
– спросил Карпатов.

– Я... не понимаю, - коверкая слова, проговорил Хашиги.

– Берем его и бежим через тот берег к воротам, - сказал Юнгов.
– Он нас выведет.

– Да... конечно, - сказал Карпатов, всматриваясь в ненавистное лицо. Идем... Но там - далеко. А до усадьбы рукой подать. Пока не включили свет, мы успеем.

Минут за десять они достигли усадьбы, волоча за собой доктора Саддака Хашиги, подгоняя его тычками. Миновали домики охраны, а около гаражей увидели открытый "Линкольн". Юнгов сел за руль, а Хашиги впихнули между ним и Карпатовым. Остальные разместились на заднем сиденье.

– Дернешься - убью!
– пообещал Шелешев, приставив к спине Хашиги пистолет.
– Жми к воротам.

"Линкольн" помчался по дороге. Возле ворот Юнгов резко затормозил, и трое охранников с автоматами с недоумением приблизились к машине хозяина.

– Говори, - прошептал Влад. Карпатов и Юнгов сидели с каменными лицами. Тероян сжимал в руках доставшееся ему ружье.

– Давай, открывай!
– визгливо выкрикнул Хашиги на чистом русском языке. Один из охранников нажал на кнопку, и створки ворот разошлись. "Линкольн" медленно выехал, а затем, набирая скорость, помчался вдоль каменной стены в сторону второго озера.

– Вот досада! Забыл на прощанье фейерверк устроить!
– сокрушенно покачал головой Шелешев.
– А что это у тебя?
– он взял ружье Терояна. Забавная штучка. Подари?

– Бери, - отмахнулся от него Тероян.

"Линкольн" остановился возле брошенных машин, и Карпатов за шиворот выволок Хашиги, бросив его на землю. Ногой он придавил его горло.

– Квазимодо?
– Карпатов произнес только одно слово. Хашиги забился в истерике.

– Нет, нет!
– закричал он.
– Не я! Не я!

– Где мой сын?

– Нет, нет! Нет детей! У меня нет детей!

– Где мой сын?
– повторил Карпатов. Юнгов, Шелешев, Тероян и Глория стояли чуть поодаль, полукругом. Все они были неподвижны, словно каменные изваяния, похожие на безмолвных присяжных на каком-то страшном суде. Хашиги вдруг как-то успокоился, затих, будто из него стал выходить воздух.

– Я ничего не знаю, - отчетливо, но устало сказал он.
– Неужели я не сказал бы тебе сейчас, в эту минуту? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Не понимаю. Не понимаю. Не понимаю.

Карпатов немного сдвинулся, шагнул в сторону. Он вроде бы потерял всякий интерес к Хашиги. Но это было не так.

– Поедешь со мной, - сквозь зубы произнес он.
– Мы вытрясем из тебя все, что ты здесь натворил.

В этот момент раздался выстрел из ружья Шелешева, и заряд влетел прямо в лоб всемогущего доктора Хашиги.

– Вот, черт!
– извинительно сказал Влад.
– Палец с курка сорвался. Впрочем, он этого заслужил. За то, что натворил не только здесь, но и во всей России.

Из лица Хашиги через все поры стали проступать капли крови, а само оно начало как-то трескаться, расползаться. Или это только казалось при свете вышедшей из-за туч луны? Нет, действительно что-то происходило в его мертвом теле.

– Ну, будем смотреть, как он превращается в зеленое месиво?
– спросил Шелешев.

– Нет, разъезжаемся!
– устало махнул рукой Карпатов, брезгливо перешагнув через страшные останки.

Глава шестнадцатая

СМЕРТЬЮ СМЕРТЬ ПОПРАВ

Субботнее утро, когда Тероян и Глория вернулись домой, гнетуще давило на сознание. Мысли тяжело ворочались в голове.

Они только что отвезли Карпатова, а с Шелешевым и Юнговым расстались еще на Ярославском шоссе. У всех у них было какое-то подавленное состояние, и каждый пребывал в томительном ожидании чего-то непоправимого. Это было ощущение преследующей их смерти. Она шла за ними по пятам и уже вдоволь насладилась своим могуществом на Медвежьих Озерах.

Тероян думал, глядя на Глорию, устало откинувшуюся в кресле: что было бы, если бы в тот день, неделю назад, он проехал бы мимо злополучной харчевни? Нет, это было невозможно, все предопределено судьбой. Сейчас она была единственным человеком в его жизни, которым он по-настоящему дорожил и которого любил. И Глория, словно почувствовав его мысли, открыла глаза - в них была все та же небесная синева, улыбнулась и сказала, что любит его. А он подумал: но почему любовь всегда так близка к смерти?