Оборотни Его Величества. Полнокружье. Часть 1

Закончив, он с заметным облегчением закрыл глаза. На лбу выступили бисеринки пота. Красноречивому балагуру нелегко далась эта речь. Приподняв его голову, Ирэн поднесла к серым губам глиняную кружку с отваром. Сделав последний глоток, Дан выгнул брови домиком, и эта привычная уже ирония ножом резанула по сердцу, смерзшемуся было льдинкой, да вновь облившемуся кровью.

– Знаешь, при такой-то жизни, какая была у меня, я думал, что последний стакан воды мне подаст какой-нибудь бродяга… ну или жрец из казенной богадельни, куда я попаду после неудачного мордобоя в пивнушке самого низкого пошиба. Или что я сам послужу емкостью для какой-нибудь кровососущей нежити. На красавицу, тем более голубых кровей, я и не рассчитывал.

– А я красивая? – спросила Ирэн, силясь, чтобы вновь не заплакать.

– Очень красивая.

– Я рыжая, и у меня веснушки.

– Тебя солнышко любит. – Заметив недоумение на ее лице, Дан ухмыльнулся, и стало еще горше. – Это неверрийская поговорка.

– Я запомню.

– А я посплю, пожалуй. Устал… Да, когда дрова прогорят до угольев, задвинь вьюшку, иначе весь жар уйдет.

– Угу. – Ирэн зажала рот ладонью.

До последнего аватар оставался телохранителем девушки, которую так и не признал Повелительницей. Тик-так, время шло, а Армалина все не возвращалась. Вроде бы дверь скрипела, но пока Ирэн соображала, чтобы обернуться, вновь закрылась. Неприятно, наверное, ведунье в сенях мерзнуть, но кэссиди было на нее наплевать. Вообще на все наплевать, включая саму себя. Сердце Дана пока билось: тик-так, тик-так, тик-так… Держа руку на его груди, Ирэн ждала, что каждый удар станет последним. Но они все толкались в ладонь, один за другим, как ход часов – вечный, если заводить вовремя. Несильные, но ровные, и оттого глупая, наивная надежда не хотела оставить кэссиди в покое.

И Ирэн разревелась. Слезы катились сами собой, и сколько их ни утирала, они, как гидры клятые, все плодились, плодились новыми головами-каплями, шеями-дорожками, едкие, горючие, ядовитые… И жалили щеки, жалили…

У-у-у, проклятые!

И зачем только полезла спасать?! Телепортировалась бы от могилы того эльфа, как хотела, и лелеяла надежду, что Дан выбрался сам! Ведь чувствовала же, что ничего хорошего в деревне не увидит! Ну, погрызла бы совесть, а теперь воспоминания сожрут заживо изнутри. Воспоминания о прошлом и будущем, которые пока только вызревали в мечтах, как бархатный персик, наливаясь сладким соком грядущих побед. Как теперь побеждать в одиночку? Один в поле – не ратник, так здесь говорят.

А сердце все билось-билось, а надежда теплилась внутри, и слезы текли ручьями. Внезапно разрозненные мысли собрались в комок нервов. Что же это она, будущая ксарица, скадарская Екатерина Великая, сдается без борьбы? Не-эт, нет-нет-нет! Не в этот раз, Хекта, не в этот раз.

Дважды в сутки – в шесть часов утра и в шесть вечера – Поющую Катарину заводил старенький часовщик, ответственный и смешливый. Он же смазывал механизм, следил за сохранностью деталей. Не заметишь трещину в крохотной шестеренке – и всё, время остановится. Вот поэтому он лазал по длинным стремянкам внутри ратуши и, обвязавшись страховочными канатами, по карнизу выходил на фасад, чтобы проверить исправность стрелок. Когда имеешь дело со временем, страх неуместен. Тик-так.

Настал час открыть шкатулку бабушки Клео, величайшей искусительницы и отравительницы, а также изобретательницы первого феромона, алхимички и чернокнижницы. Напрасно люди думают, будто казнили ее бездетной. Нет, она успела передать знания воспитывавшейся у сестры дочери, а та хорошо обучила свою…

…Мелок из синего воска скрежещет по полу, запинаясь о стыки досок. На темном дереве тройной круг почти незаметен, но чуткие пальцы кэссиди находят его без труда. Ирэн чертит с закрытыми глазами, зная, что не ошибется. Она давно научилась видеть в темноте. Сейчас зрение только отвлечет от молитвы, в которую вложена кровь, душа и разум. Вложена жизнь последней надежды Скадара, чья далекая прародительница заключила договор с Альтеей. Душа Мира услышит, и Иллада-Заступница не допустит, чтобы эта надежда угасла вслед за аватаром. Между линиями внутреннего и среднего кругов заключены три руны, представляющие любого смертного: алая вета-разум, черная тэш-тело и белоснежная непорочная альтея-душа. Между средней и внешней линиями – имена шестерых Ларов. Всех, кроме Хекты. Сегодня ей нет пути в круг, куда Ирэн перетащила Дана. Размотала бинт на запястье, тактично укрыла аватара простыней. Сама она тоже была в простыне, обмотанной вокруг голого тела наподобие жреческой тоги. Потом заплатит Армалине за испачканное кровью белье и закапанный воском пол. Короткие тонкие свечи кэссиди укрепила над именами Ларов. Времени – лишь пять минут, ибо просто невозможно удерживать чужую нить дольше. Своя оборвется.

Подобные обряды Верховная Жрица проводит в храме Иллады у подножия мраморной статуи, но, за неимением достойного изваяния, сойдет кулон. Перед ним Ирэн поставила золотую курильницу, куда насыпала истолченные в пыль цветы мирта. Алмазные глаза совы вспыхнули как живые, когда девушка зажгла свечи. От курильницы потянулась нить ароматного дыма. Голову сжало точно в тисках, сердце заколотилось, но Ирэн не прекращала шептать. Пять минут у нее есть, прежде чем начнется приступ.

Разошедшаяся метель билась в окно как бешеная, в трубе голодным зверем завывал ветер. Дым обволакивал сознание, заполнял тело изнутри, проникал в душу. Где-то на грани реальности Ирэн слышала, как Армалина стучит и просит открыть дверь. Пять минут. Всего пять минут…

Огнеглазая сова наблюдала, как девушка с распущенными рыжими волосами, закончив молиться, мучительно прикусила губу и ритуальным ножом надрезала уже запекшуюся корочкой рану. Совсем легонько, чтобы еле живой аватар потерял немного крови.

– Смотри, смотри, синекрылая, смотри! И сестре передай, что она его не получит. А теперь – оп! – Ирэн полоснула по запястью коротко и зло. Переплела пальцы с пальцами Дана – раны соприкоснулись. – Смотри, пернатая, смотри! Так хочет ксарица…

…Это было как удар по голове. Сознание раздвоилось. Одна половинка осталась в комнате, она чувствовала запах дыма, видела восковое лицо умирающего, слышала рев бури и отчаянный голос лесной ведуньи. У этой девушки страшно болела голова, а сердце билось так часто, что дышать удавалось через раз. Другая Ирэн шла по нити собственной судьбы, прочной и толстой, а под ногами раскинулся весь мир, и у каждого живого существа – разумного или нет – была своя ниточка в Паутине Кружевницы. Идущая видела людей и иноверцев, пугливых ланей и бесстрашных карс, исполинские горные ели и карликовые северные березки. Все двигалось, менялось, переплетаясь и распадаясь. Посеревшая, обвисшая нить аватара держалась на волоске, уже надорванном. На ней никого не было.

– Да-ан! Дан, где ты?..

…Сидящая на полу девушка вздохнула навзрыд. Боль в висках стала почти нестерпимой, но она не могла прервать обряд. Метель исступленно выла, заглушая голос ведуньи. Свечи наполовину прогорели. Немного осталось. Совсем чуть-чуть.

…Картина изменилась. Теперь другая Ирэн шла по дороге, а по обе стороны от нее раскинулись золотые нивы. На горизонте блестела крепостная стена Катарины-Дей; слышался шепот океана, пронзительные крики чаек, протяжные гудки теплоходов обновленного флота. Миражи будущей кэссарицы, которая держала путь вперед, к развилке, а там, безвольно опустив руки, ждал белокрылый мужчина. За его спиной не было будущего, только серый полог тумана, откуда доносился невнятный шепот.

«Донн-донн-донн…» – пели часы Главной ратуши.

– Дан!

Он поднял голову:

– Мои мать и отец оказались на разных Небесах. Я не знаю, к кому мне пойти.

– Тогда оставайся со мной.

Дан неуверенно оглянулся, будто к чему-то прислушиваясь. Донн-донн-донн…

– Они зовут меня.

– И я зову. Протяни руку.

Он по-щенячьи жалко посмотрел на нее и отрицательно мотнул головой. Донн-донн-донн…

– Мне пора.

– Нет, не пора! Они давно умерли, а я – живая! И ты – тоже! Останься со мной! Ты мне нужен!

– Зачем я тебе? Ты справишься сама, ксарица.

– Вернешься – скажу, обещаю. Дай мне руку!

Дан поднял руку медленно и тяжело, и Ирэн вцепилась в холодную ладонь.

Донн-донн-донн…

…Восковые кляксы на полу лесной избушки истаивали последним дымком. Девушка выгнулась и захрипела. Носом хлынула кровь. До мешка с лекарством уже не добраться, слишком поздно. Реальность ускользала, подергиваясь мутной пеленой. «Куда же мы попадем?» – мысль вспыхнула и угасла. Кэссиди ничком повалилась на грудь аватара, слыша биение его сердца так близко. Тик-так, тик-так, тик-так…

…Время шло: Ирэн падала. Кажется, это длилось бесконечность, а может, всего мгновение, краткое, как щелчок секундной стрелки. Внезапно темнота налилась багрянцем. Тяжко застонало в сердце планеты, зашевелились пласты камня, и твердь раздвинулась, принимая кэссиди в свои объятия. Брызнуло лавой под самые небеса. В багровом сумраке металлом отблеснула чешуя гигантских крыльев, вспыхнули янтарные глаза с вертикальными зрачками – пара, две, десяток…

– Владычицц-ц-ца-а…

Черная королева, сбитая белой, покатилась по шахматной доске.