Оборотни: люди-волки
Шрифт:
Среди индейцев хопи (Аризона, Юта и Колорадо) способность к оборотничеству приобретается колдунами посредством специальной церемонии, называемой йа-йа, детали которой держатся в строжайшем секрете и тщательно охраняются. Однако можно предположить, что она включает в числе прочего и надевание шкур тех животных, в которых планируется перевоплощение. Многие ученые считают, что корни таких церемоний уходят в далекое доисторическое прошлое; антрополог A.M. Стивенсон предположил, что ее название происходит от очень древнего слова из языка хопи — йаа-йуу-ту, означающего «мать». Эта церемония предположительно проводилась под покровительством бога Поночона (имя означает «сосущий из живота») и связывалась с определенной звездой на небосклоне (некоторые идентифицируют ее с Сириусом — «собачьей звездой»). Есть некоторые намеки на то, что она включала прохождение сквозь горящий костер и испытание на дальность зрения (ведь животные видят далеко). Если человек проходил такое испытание, то это считалось верным знаком, что они может стать перевертышем. Большая часть ритуала была специально разработана, чтобы выманить дух зверя с небес и заставить его вселиться в конкретного человека, по-видимому, ради блага племени (например, для участия в охоте). Однако эти предположения в основном остаются только догадками, поскольку для любого из них очень мало доказательств: церемония, если она по-прежнему проводится,
Во времена глубокой древности различие между человеком и животным было далеко не таким ярко выраженным, как сегодня. Люди охотились наравне с животными и соревновались с ними за добычу; возможно, поведение наших древних предков напоминало поведение их соперников из животного мира. Мог процветать в древних сообществах людей и каннибализм — так же как припадки животного бешенства во время сражений и войн. Память об этом живет в человеческом сознании благодаря мифу, традиции и легенде. Наряду с восхищением охотничьими и боевыми навыками, хитростью и способностями животных человечество всегда хорошо осознавало наличие в своей природе собственной темной стороны. А еще страх перед неизвестным — перед тем, что кроется там, во тьме, за пределами приветливого круга света от костра или вдали от берегов хорошо изученных земель…
По мере того как развивалась человеческая культура, воображение людей принялось населять далекие и, возможно, таящие опасность земли всевозможными чудовищами, включая псоглавцев и прочих подобных существ. Путешественники, побывавшие в дальних краях, старались описать и объяснить то, что они видели в чужих странах — огромных обезьян, бабуинов, мандрилов, — так, чтобы пояснение имело смысл как для них самих, так и для тех, с кем они делились рассказами о своих путешествиях. Ради этого они создали представление о человекозвере, чем-то среднем между человеческим существом и животным, сочетающем в себе признаки и того, и другого. Образ дикого человека, живущего в глуши сразу за границами цивилизации, оказался очень жизнеспособным и обрел власть над массовым мышлением. А какое же существо было более жестоким или диким, чем древнейший соперник человека — волк? Во многих культурах именно представители собачьего племени являются героями легенд и целью странных превращений, ибо где-то глубоко в человеческой психике остается скрытым вечный вопрос: а что, если человек способен превращаться в волка?.. Шаблон для представления об оборотне-вервольфе, который мы со временем унаследовали, был заложен уже в те далекие времена.
Глава 3
Старые ирландские волки и другие чудеса
…То словно вой волков
ирландских на луну.
Как и в случае с историями о вампирах, один из самых старинных рассказов, касающихся оборотней — вервольфов, родился в Ирландии. Записанная около 1185 г. уэльским монахом Геральдом Камбрийским (Гиральдом Уэльским), приезжавшим в Ирландию в составе свиты принца Иоанна (которого сделал повелителем Ирландии его отец — английский король Генрих II), повесть «Вервольфы Оссори» — типичная средневековая церковная легенда, подчеркивающая мощь церкви и необходимость спасения через веру. Родственники Геральда с обеих сторон — материнской и отцовской — Фицджеральды и Фицстивенсы владели землями на территориях, где сейчас располагаются графства Килдар и Вексфорд; от них Геральд и услышал несколько старинных сказок, которым безоговорочно поверил и которые старательно воспроизвел. Он составил самую раннюю «книгу для путешествующих» по стране под названием «Общая история и топография Ирландии», которая служила справочником для путешественников вплоть до начала XVII века. Она представляет собой смесь географических описаний районов Ирландии (некоторые из них Геральд в глаза не видел, а представлял себе лишь по изустным рассказам) и удивительных историй, распространенных в то время. Геральд воспринимал эти истории и записывал их так, как если бы они были непреложной истиной. Верил же он практически всему, что ему рассказывали. Среди этих рассказов был и тот, который касался вервольфов из Оссори.
Волчья порода
Вплоть до XVIII века, если не дольше, волки были для Ирландии постоянным источником беспокойства. В Средние века и в начале Нового времени страна была в основном покрыта густыми и почти непроходимыми лесами — сущий рай, где эти животные могли сколько угодно плодиться и охотиться. Проблема стояла настолько остро, что само слово «волк» вошло в название породы собак, которых использовали для охоты на этих хищников, — ирландского волкодава. Правда, название «ирландский волкодав» несколько некорректно, ибо эти собаки не являлись коренными жителями острова, а были скорее всего завезены из Англии во времена римского владычества. Сохранилась римская бронзовая фигурка, изображающая очень похожего на волкодава пса, найденная в Лидни в Глостершире (известная как «Гончая из Лидни») и датируемая около 365 г. н. э. Есть также упоминания о храме Ноденса (или Нуденса) где-то в Англии [26] (точное местоположение не определено), где специально обученные собаки зализывали раны больных или раненых, исцеляя их. Такие псы считались охранниками или бойцовыми собаками, и вполне возможно, что эти животные были привезены в Ирландию кельтами, чтобы справиться с нарастающей проблемой волчьего поголовья.
26
Предположительно — в том же Лидни, на берегах реки Северн.
Волки в своей стихии
Ирландия, похоже, прямо-таки кишела волками вплоть до конца XVIII века, и большинство из них отличались исключительной свирепостью — особенно в тяжелые зимние месяцы. Например, в 1596 г. лорд Уильям Рассел пишет в своем дневнике, что он и леди Рассел отправились на волчью охоту в ноябре в леса вокруг местечка Килмайнхам (неподалеку от Дублина). А в 1650 г. город Колерайн в графстве Дерри был атакован голодающей волчьей стаей в разгар особенно суровой зимы. Около того же времени поступали сведения о путешественниках, на которых нападали дикие волки возле городов Лисбурн и Дрохеда, а также на берегах озера Лох-Ней. В 1652 г. в Килкенни Оливер Кромвель издал указ, запрещающий вывоз из страны ирландских волкодавов на продажу — настолько велика была потребность в них. В 1669 г. старинный путеводитель, озаглавленный «Путешествия Козмо», описывает Ирландию как «страну волков». Даже в 1750 г. рассказывали о стаях волков, рыщущих в Вексфорде и некоторых районах графства Корк. Последняя волчья пара в Ирландии была, по-видимому, убита в горах Уиклоу около 1770 г. профессиональным охотником на волков по имени Рори Каррах (правда, другая версия этой истории утверждает, что Каррах был всего-навсего обычным пастухом), который с помощью одного маленького мальчика проследил их до старинных развалин, где они устроили себе логово. Несмотря на то что эта пара была предположительно последней, слухи о волках в Ирландии появлялись вплоть до начала XIX века — в таких местах, например, как графство Тирон, — хотя подтверждения они не получили. Так что вполне естественно, что Ирландия
стала страной, где была записана одна из первых историй о вервольфах.Истории о вервольфах: начало
Этот случай, по словам Геральда Камбрийского, произошел всего за несколько лет до прибытия в Ирландию принца Иоанна. Некий священник, имени которого история не сохранила, путешествовал из Ольстера в Мит по какой-то важной церковной надобности. В путешествии его сопровождал маленький мальчик. Дорогой их застала ночь, и им пришлось остановиться на привал в одном очень темном и зловещем лесу на границе церковного прихода Оссори. Когда они уже укладывались на ночлег в кромешной тьме, священник вдруг услыхал человеческий голос, окликавший его из ближних лесных зарослей. Поднявшись, прелат приблизился к краю освещенного костром круга и вгляделся во мрак. Когда неожиданно в круге света появился огромный волк, священник в ужасе отшатнулся, пытаясь прикрыть ребенка от зверя своим телом. Но волк заговорил с ним человеческим голосом, призывая не бояться его. На самом деле оказалось, что это не дикий зверь, а один из членов клана, живущего в этом районе. Как-то раз весь клан был проклят вспыльчивым святым Наталисом, который отличался довольно-таки неуравновешенным характером. Каждые семь лет двое из их клана должны были принимать облик волков и уходить жить в лес. По окончании семи лет они возвращались в клан, возвращали себе человеческое обличье — и другие двое становились волками. Последняя пара, принявшая облик волков, — муж и жена — были довольно пожилыми людьми, и дикая жизнь в лесу им не больно-то подходила. Заговоривший со священником волк оказался мужчиной, его жена была очень больна и, похоже, собиралась вот-вот умереть. Волк-мужчина отправился искать священника, чтобы тот исполнил последние обряды и помог ей упокоиться в мире с Господом. Объяснив все это, волк попросил прелата пойти с ним и совершить святое причастие. Тот обдумал необычную просьбу и согласился, хотя волк и настаивал на том, чтобы он шел один, оставив мальчика у костра. Без особой охоты священник последовал за странным существом в чащу леса, и через некоторое время они добрались до логова, устроенного у подножия огромного дерева. Там, явно в ожидании смертного часа, лежала старая волчица. Священник приблизился к ней не без трепета и, обернувшись к своему проводнику, спросил его, есть ли какие-либо доказательства, что перед ним действительно пожилая женщина, а не дикое лесное животное. Волк ответил, что если священник достанет нож и срежет часть волчьей шкуры, он получит требуемое доказательство. Тогда священник сделал надрез на животе волчицы. Каково же было его потрясение, когда на глазах его совершилось превращение и он увидел перед собой лицо старухи! Священник понял, что волк говорил правду. Без дальнейшего промедления он сотворил святой обряд, и старая женщина почила в мире. Когда дело шло к утру, волк отвел его обратно к костру и, произнеся несколько пророчеств о судьбе англичан в Ирландии, снова исчез в лесу. Священник пообещал вновь навестить его, когда будет возвращаться после завершения своего дела в Мите, но, несмотря на обещание, больше он никогда не видел этого «волка».
Этот рассказ, принятый за чистую монету, похоже, произвел довольно пугающее впечатление на ирландских церковных деятелей. Двумя годами позже Геральду случилось вновь оказаться в той же местности, и к нему по приказанию местного епископа подошли два священника, прося его высказать свою точку зрения на этот «серьезный вопрос». Геральд охотно побеседовал с епископом и небольшой группой местного духовенства, а свои взгляды по проблеме затем изложил в письменной форме. Эти записки легли в основу секретного донесения, которое через епископа Оссори было отослано лично папе Урбану III. Ответил ли папа на это послание — неизвестно, ибо никаких письменных свидетельств не сохранилось. Однако сам факт такого поступка говорит о серьезности, с которой была воспринята данная проблема; донесение же рассматривало скорее не вопрос о правдивости истории, а теологические выкладки.
Подобные вопросы возникали вовсе не случайно, ибо в конце эпохи Средневековья (когда Геральд создавал свои произведения) существующему и твердо установившемуся порядку вещей был брошен весьма серьезный вызов. То была эпоха великой схоластики, и ее мыслители заново открывали труды древних греков и римлян, в особенности — Аристотеля, который в своей «Физике» выражал сомнения в общепринятой схеме мироустройства. Такие теории тесно граничили с ересью — но они же побуждали церковников основательно задумываться. Результатом этих раздумий было то, что границы между миром людей и окружающим миром природы вдруг стали менее определенными. Мог ли человек, как полагали легенды, быть превращен каким-либо образом в животное — или даже в камень, как говорили некоторые мифы? В чем заключалось истинное различие между человеком, животным и камнем? Если в человеке присутствует отражение славы Божьей — значит, оно есть и в остальном Его мире, так разве не возможно, чтобы одна часть творения могла превращаться в другую? Волнение умов в монашеских кругах было столь велико, что Конрад, епископ Херизау, монастыря в Швейцарии, запретил членам своего братства даже просто обсуждать или читать трактаты по этому вопросу — в особенности «Метаморфозы» Овидия — под страхом немедленного отлучения от церкви.
В такой обстановке начинали вновь выходить их тени полузабытые древние теории о мироустройстве. Одной из них была теория о метемпсихозе, честь «изобретения» которого приписывали греческому философу Ферекиду (хотя некоторые исследователи считают, что это еще более древняя форма мировоззрения, пришедшая из Египта). Эти взгляды были развиты его учеником Пифагором, труды которого вошли в прямой конфликт с церковным учением. Данная теория предполагала возможность переселения души из одного тела в другое — от человека к животному, от растения к камню — и угрожала уничтожить границы между аспектами Творения, по утверждению церкви, установленные самим Богом. Не стоит удивляться, что высокопоставленные отцы церкви, такие как Конрад, осуждали и запрещали любое чтение и обсуждение подобных доктрин.
27
Метемпсихоз (греч.) — религиозно-мифологическое представление о перевоплощении души после смерти тела в новое тело какого-либо растения, животного, человека, божества.
Существовала и другая популярная идея, повлиявшая на теорию о превращениях. Многие люди были уверены, что мир близится к своему концу и что Христос вот-вот придет вновь, чтобы судить его и установить на земле новое Царство. Считалось, что конец света произойдет в 1000 г. Разумеется, этого не случилось, но милленаристское мышление по-прежнему преобладало во многих слоях общества. Люди верили, что когда Христос придет, Он соберет вокруг себя всех праведных и благословенных и вместо грешных плотских тел одарит их другими, гораздо более чудесными. Эта идея превращения, идея о новом, измененном теле, дарованном праведнику в Новом Царстве, распространилась в средневековом религиозном мышлении, составив его основу, и даже дожила благодаря милленаристским фундаменталистским сектам до наших дней. Она, разумеется, создала питательную среду и для более широкой общественной мысли, и воображение людей полнилось зелеными человечками, вервольфами и алхимическими грезами, несмотря на негодование церкви.